Спасти шпиона - Данил Корецкий

У него было свое дело и своя цель. Он шел домой и готов был на этом пути выдержать еще много подобных испытаний. Потому что далеко-далеко от темных, смрадных и опасных московских подземелий, в другом полушарии, в солнечной Дайтона-Бич, его ждала любимая жена, очаровательная и преданная. И он шел к ней, совершая подвиги, как Одиссей шел к своей Пенелопе.

Глава 13

Пир аллигаторов

Дайтона-Бич, США

— Что у вас, мэм?

Оксана молча подала в окошко рецепт. Антибиотики, витамины, свечи. Ей показалось, что женщина-аптекарь презрительно скривилась.

— Эти препараты не охватываются медицинской страховкой, — сказала она, рассматривая Оксану поверх старомодных очков. — Вам придется заплатить двести пятьдесят шесть долларов и четырнадцать центов.

Черт, это почти все ее деньги!

— Да, конечно, я заплачу, — пробормотала Оксана, мысленно кастрируя проклятого Мигеля.

Выкладывая на прилавок глянцевые коробочки, аптекарша осуждающе поджала губы. И на улице Оксана ловила осуждающие взгляды. Она шла, втянув голову в плечи. Центральная часть Дайтона-Бич, и без того истерично шумная, сейчас будто вскипела пестрой пеной. Столики кафе под навесами были заполнены яркими молодыми людьми, которые все знали про идущую по оживленной улице девушку. Они переглядывались, шептались и смеялись ей вслед.

На Белвью стояла огромная пробка. В дорогом серебристом кабриолете ревмя ревел перепачканный шоколадом карапуз, а молодая мамаша, сидевшая за рулем, пыталась вытереть ему лицо салфеткой. Малыш не давался, остервенело колотил ее руку, швырял салфетки и драл глотку что есть мочи. Мамаша реагировала на удивление спокойно, даже улыбалась и, в конце концов, прекратила свои попытки. Карапуз сразу утих.

Оксана почему-то расстроилась. Ей хотелось, чтобы он орал, чтобы мамаша била его и ругалась грязными словами и чтобы все показывали на них пальцем и говорили: ах, какая же она дрянь! Да она не мать, она просто шлюха!.. Тогда все осуждающе смотрели бы на нерадивую мамашу, а не на Оксану. И в городе, как минимум, были бы две шлюхи, а не одна. Ей бы стало легче, наверное. По крайней мере она бы знала, что еще кому-то в Дайтона-Бич так же несладко, как и ей.

Но нет. Им — сладко. Они едут в своих кабриолетах, они спешат в свои моллы и супермаркеты, а потом отправляются на свой дурацкий Интернешнл Спидвей, где ревут моторы, они выводят из доков свои яхты, чтобы встретить закат на заливе, сидят в ресторанах и кафе, пьют и едят, флиртуют, танцуют сальсу… и у всех такой идиотски счастливый вид, что начинаешь задумываться: а где же этот миллион несчастных американцев, болеющих хламидиозом? Они что, в другом штате проживают? Или они уже умерли?

Да им просто начхать на этот хламидиоз, вот в чем дело. Их жизнь от этого не рушится. Вылечились, пошли дальше. А вот ее жизнь — да, рушится. Сурен не простит ей «подарка»!

Она вдруг вспомнила кожаный диван в тиходонском офисе Сурена — необъятных размеров угловой диванище итальянской кожи, на который ушло, похоже, целое стадо элитных коров… и небольшой, сантиметра два-три, порез на диванной подушке. Впервые появившись здесь, Оксана была наповал сражена небрежной роскошью обстановки, размахом, каким-то нездешним ароматом добротных и дорогих вещей, окружавших одного из самых богатых и могущественных людей в городе. Даже кожаная корзина для бумаг, выполненная в форме слоновьей ноги, с обрывками факсов, скомканных салфеток и черновых бумаг, показалась ей исполненной высшего смысла.

А смысл такой: быть вещью Сурена, пусть даже корзиной для его бумаг, — это значит получить сертификат исключительности… Порез на диване появился немного позже, когда Оксана уже успела стать его вещью. Распалившись во время любовной игры, она столкнула диванные подушки на пол и разбила стоявший там фужер с вином, разбила очень неудачно, так что осколок разрезал толстую кожу до самого поролона. Сурен сказал: «Мелочь, не беспокойся». А на следующий день этого дивана уже не было, на его месте стоял новый, другой, но такой же огромный и роскошный — и, конечно, итальянский.

— А куда подевался тот диван? — спросила Оксана.

— Выбросил, — сказал Сурен. — Ребята отвезли сегодня утром на свалку. А может, к себе домой — это меня не касается.

— Зачем? Почему? — не понимала она.

— Он испортился. И стал мне неприятен.

До нее вдруг дошло.

— Из-за этого пореза?.. Но ведь… Он же совсем маленький!..

Она готова была сквозь землю провалиться. Ее родителям, чтобы купить такую мебель, пришлось бы заложить квартиру.

— Его ведь можно было заклеить! Да он и незаметный совсем, просто перевернул подушку на другую сторону — и все, ничего не видно!

Сурен усмехнулся.

— Кому не видно? Я-то ведь знаю, что подушка порезана! Хоть заклеивай, хоть переворачивай — ничего не изменишь.

— Можно ничего не менять, а просто считать, что пореза вообще нет!

— Нет, — сказал Сурен. — Я серьезный, уважаемый человек, Барби. И имею дело с серьезными вещами. Без обмана. Если у меня в офисе стоит диван — значит, это хороший диван, без малейшего изъяна, пусть даже этот изъян и не бросается в глаза. Если у меня машина — значит, это хорошая машина, которая даст сто очков любой другой машине…

Тут он улыбнулся, приблизился к ней и взял ее лицо в свои ладони. От него пахло дорогим одеколоном.

— А если у меня девушка — значит, это самая красивая девушка на свете. Это ты, Барби. Ты самая лучшая, самая чистая, самая умная, ты — принцесса.

Может, ему стоило выразиться как-то иначе и не ставить в один ряд диван, машину и девушку, которая привыкла считать себя особой — неординарной и выдающейся личностью. Но Оксане такое сравнение неожиданно польстило и даже возбудило. Они тогда замечательно обновили диван — «обошлось без разрывов», со смехом отметила она, — а потом, уже одеваясь, Оксана не выдержала и кокетливо поинтересовалась:

— А если у меня когда-нибудь вдруг появится изъян?

— Ты о чем? — поднял голову Сурен.

— Ну… Не знаю… Может, морщины или складки на животе.

Он уставился на нее и долго молча смотрел, так что у Оксаны пробежали мурашки по коже. А потом сказал очень серьезно:

— Морщины — ерунда. У меня самого полно морщин. Но если ты принесешь мне «подарок»… Ты понимаешь, о чем я говорю?

Помедлив, Оксана кивнула. Она уже жалела, что завела этот разговор.

— С этим не шутят, Барби! Я семейный человек, я люблю чистоплотность, поэтому не имею дела с грязными проститутками. А тебе я очень доверяю. И мне не хотелось бы в тебе разочаровываться…

Чем может кончиться «разочарование» человека, который носил с собой пистолет и имел прозвище Змей?

Скоро она это узнает.

…Оксана собиралась перекусить в пиццерии, но от волнения ее тошнило. Ей ничего не хотелось. Она в каком-то ступоре прошла пешком два квартала, потом почувствовала, что идти дальше не может. И как назло, ни одного такси. Она свернула с Мидвей, добрела до сквера Ветеранов и опустилась на скамейку.

Все против нее. Мигель, грязное животное, это он виноват, с него все началось. Как она его ненавидит! К тому же он украл револьвер. Может быть, Джон и Джессика — на его совести… Она поспешно отогнала затаенную, но постоянно всплывающую мысль. Нет, ерунда! Револьвером он, наверное, пугал своих бывших дружков Пако и Сезара. Он же считал себя ее рыцарем, защитником, ее надеждой и опорой! Да, конечно, он ей помог отделаться от этих бандитов. Но сейчас Оксана была готова разорвать его на куски. Ведь если бы не этот нищий подонок, она могла стать женой Сурена, женой миллионера, купаться в роскоши и носиться по городу в спортивном кабриолете… могла даже родить ребенка! Мальчика! Она была бы хорошей матерью, честное слово! На них бы с завистью и восхищением оглядывались: эх, кому-то повезло! такая красивая жена и такой замечательный сын! Ни одного изъяна, ни одной червоточинки! Добротная вещь! И Сурен никогда не бросил бы ее…

— Что-то случилось?

Оксана подняла голову. Кровь мгновенно отхлынула от лица — перед ней стоял Билл. Солнце садилось за его спиной, обрисовывая знакомый широкоплечий силуэт.

Она хотела что-то сказать, но не смогла. Слова застряли в горле.

— Вам плохо? — спросил он, склоняясь к ней ниже.

Она крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Это был не Билл. Такой же крепкий, высокий, с англосаксонской челюстью — но не Билл.

— Нет. Все в порядке, — сказала Оксана и резко встала, чувствуя, как дрожат колени.

Молодой человек отступил на шаг, разглядывая ее.

— Просто вы одна, в таком месте… — Он кивнул на шумную группу латиносов, приближавшуюся к ним с противоположного конца аллеи. — Может быть, зайдем в бар и выпьем по чашечке кофе?

Оксана ничего не сказала и пошла в сторону улицы. Молодой человек шел рядом с ней.