Темная половина (Dark Side) - Стивен Кинг

Как он может сохранять столько силы? Как он может оставаться таким сильным, когда у него вид умирающего?

Но ответ был ясен. Он не был человеком. Она не думала, что он вообще когда-либо жил на этом свете.

— Или, может быть, ты действительно хочешь этого? Так ли это? Ты хочешь? Ты хочешь прямо сейчас? — Его язык, черно-красно-желтый с поверхностью, усеянной трещинами, вывалился из страшного ухмыляющегося рта и приблизился к ее лицу.

Она тут же прекратила барахтаться.

— Вот так лучше, — сказал Старк. — Я собираюсь слезть с тебя, Бетти, моя дорогая, моя сладкая. Когда я это сделаю, тебе снова захочется сделать рывок на сто ярдов за пять секунд. Это вполне естественно, мы ведь едва знакомы и я боюсь, что сегодня я выгляжу не самым лучшим образом. Но перед тем, как ты захочешь сделать какую-нибудь глупость, я хочу тебе сказать, что те два копа снаружи уже мертвы. И мне бы хотелось, чтобы ты подумала о своих двух бамбинос, спящих сейчас очень мирно наверху. Дети ведь должны отдыхать? Особенно очень маленькие дети, очень беззащитные дети, как твои. Ты понимаешь? Ты следишь за мной?

Она покорно кивнула. Она теперь смогла ощутить его запах. Это был ужасный, гнилостный аромат. «Он же гниет, — подумала Лиз. — Гниет прямо у меня на глазах».

Ей стало ясно, почему Старк столь отчаянно хотел заставить Тада снова сесть за роман.

— Ты — вампир, — сказала она хриплым голосом. — Проклятый вампир. А он посадил тебя на диету. Поэтому ты тут и объявился. Ты терроризируешь меня и угрожаешь моим детям. Ты — малодушный трус, Джордж Старк.

Он слез с нее и поправил перчатки, сперва на левой, а затем на правой руке. Это было весьма странным знаком готовности к работе.

— Я не думаю, что это очень справедливо, Бет. Что бы ты думала, окажись на моем месте. Что бы ты думала, окажись на острове без какой-либо еды или питья? Ты бы стала изображать благородное смирение и тяжело вздыхать? Или ты бы стала бороться? Ты действительно проклинаешь меня только за то, что я просто хочу выжить?

— Да! — и Лиз плюнула в него.

— Разговариваешь, как настоящая партизанка… но ты можешь поменять свое мнение. Видишь ли, цена этого партизанства может подняться куда выше, чем ты это представляешь себе сейчас, Бет. Когда сопротивление столь яростно и благородно, цена может подняться до невидимой высоты. Ты можешь вдруг обнаружить, что в тебе проснулся прямо-таки энтузиазм по поводу сотрудничества со мной, да еще с такой, о котором ты сама не подозревала.

— Помечтай… ублюдок!

Правая сторона его рта вдруг ощерилась, и, совместно с постоянно приподнятым фрагментом левой части губы, Старку удалось, наконец, изобразить цельную улыбку, сопровождаемую глухим смешком. Его рука, почти как желе в этой тонкой перчатке, скользнула по ее предплечью с нежной заботой, один из пальцев ткнулся затем в ладонь Лиз, чтобы обратить ее внимание на важное заявление:

— Это не мечта, Бет — я тебя уверяю. Тад и я собираемся сотрудничать при написании нового романа Старка… хотя бы на время. Возьмем другой вариант. Тад может дать мне какое-то ускорение. Я, как застрявший автомобиль, ты видишь. Только, вместо заливки воды в мотор, мне нужно несколько десятков страниц нового романа. Это все. Только поэтому я и оказался здесь. Как только меня поставят на колеса, я хватаю текст, жму на акселератор и — рууум! — уехал!

— Ты безумец, — прошептала Лиз.

— Да. Но таким был и Толстой. Таким был и Ричард Никсон, а они избрали этого жуткого пса президентом Соединенных Штатов Америки. — Старк повернул голову и взглянул в окно. Лиз ничего не услышала, но та внезапность, с которой он стал прислушиваться к чему-то, полностью концентрируясь, позволила и ей уловить какой-то робкий, почти неслышный звук.

— Что ты… — начала было Лиз.

— Захлопни свой ротик на секунду, пчелка, — сказал Старк. — Просто положи в него носок.

Очень слабо, но все же ясно, она вдруг уловила взлет птиц при попутном ветре. Звук был, невозможно далеким и невозможно прекрасным. Невозможно свободным.

Она стояла и смотрела на него, ее сердце билось учащенно, и она думала, не сможет ли она избавиться от Старка. Он не был в каком-то трансе или в чем-то в этом роде, но его внимание безусловно было отвлечено. Может быть, ей удастся убежать. Если она раздобудет револьвер…

Его рука снова схватила ее за кисть.

— Я могу входить в сознание твоего мужа и читать его, ты знаешь это. Я могу чувствовать, что он думает. Я не могу этого сделать с тобой, но мне достаточно взгляда на твое лицо, чтобы иметь достаточно четкое представление обо всех твоих намерениях. Что бы ты там сейчас не придумывала, Бет, тебе надо бы вспомнить тех копов… и своих деток. Ты сделай это, и тогда тебе будет легче понимать перспективу.

— Почему ты так называешь меня?

— Что? Бет?[7] — он засмеялся. Это был глухой смех, словно у Старка в горле перекатывался гравий. — Это то, как ему следовало бы звать тебя, если бы он был столь мил, чтобы обдумать это, понимаешь.

— Ты су…

— Сумасшедший, я знаю. Все это прекрасно, милая моя, но мы обсудим твое мнение о моем безумии чуть позднее. Слишком многое происходит прямо сейчас. Слушай: мне надо позвонить Таду, но не в его рабочую комнату в университете. Там телефон может прослушиваться. Он сам так не думает, но копы могли все сделать, не рассказав ему. Твой муж относится к числу слишком доверчивых парней. Я — нет.

— Как ты можешь…

Старк наклонился к ней и произнес очень медленно и тщательно, словно учитель, беседующий с медлительным первоклассником.

— Я хочу, чтобы ты прекратила свои придумывания, Бет, и отвечала только на мои вопросы. Потому что, если я не получу от тебя, что мне надобно, может быть, я заберу это у двоих близнецов. Я понимаю, что они еще не умеют говорить, но, возможно, мне удастся их кое-чему научить. Небольшое принуждение творит чудеса.

На Старке поверх рубашки была надета стеганая фуфайка — и это несмотря на летнюю жару. Фуфайку отличало множество карманов на молниях, столь любимых охотниками и путешествующими пешком. Старк расстегнул один из боковых карманов и извлек оттуда нечто цилиндрическое в полиэтиленовой упаковке. Он вытащил небольшую газовую паяльную лампу.

— Если даже я не смогу научить их говорить, я смогу научить их петь. Я, надеюсь, что научу их петь, словно пару жаворонков. Тебе, может быть, эта музыка и не очень понравится, Бет.

Она попыталась отвести свой взгляд от лампы, но это никак не получалось. Ее глаза безнадежно переходили вслед за лампой, пока Старк перекатывал свое орудие из одной руки в другую. Ее глаза, казалось, были прикованы к соплу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});