Семья Зитаров. Том 1 - Вилис Лацис

Действительно, странные обычаи существуют на море.

2

Главным перекупщиком контрабанды, с которым Яновский познакомил Ингуса в Буэнос-Айресе, оказался один из полицейских порта, итальянец. Как служащий порта, он имел свободный доступ в доки. Заверения Яновского оправдались с лихвой: тридцать фунтов стерлингов, вложенные в опасное предприятие, превратились в сто шестьдесят. Еще раз рискнуть — и Ингус достигнет того, о чем мечтал. Риск оказался совсем не таким уж большим, как он вначале предполагал. По прибытии в порт таможенные чиновники осматривали каюты, ходили по бункерам. Однако они не отличались особым чутьем. Самым удобным было то, что контрабандный товар не приходилось везти на берег самому. Полицейский являлся на судно, забирал то, что ему полагалось, платил по местному «курсу» и о дальнейшем заботился сам. Он был поставщиком крупной торговой организации, и количество товаров не играло никакой роли. Чем больше, тем лучше. На следующий раз он заказал новые товары, которые теперь пользовались большим спросом на юге. Галантерея, духи, аптекарские товары, оружие, даже мануфактура — на этом можно было хорошо заработать.

Но все предположения и планы рухнули. Не успел еще «Саутэрн Принс» разгрузиться, как капитан получил телеграфное распоряжение пароходной компании отправиться из Аргентины в Соединенные Штаты в распоряжение военно-морских сил. Это было большой неожиданностью для всего экипажа, так как «Саутэрн Принс» являлся не трампом, не судном, которое всякие случайности заносят в самые отдаленные уголки земного шара, а настоящим лайнером. Чуть ли не со дня спуска на воду он ходил в регулярные рейсы между Англией и Южной Америкой. И вдруг ни с того ни с сего — Соединенные Штаты! Прощай, контрабандные операции, спокойные, удобные рейсы! На севере свирепствовала война, подводные лодки пускали ко дну суда, вместо спокойной работы моряков ожидали борьба и опасность.

После трех лет раздумья и проволочек Соединенные Штаты Америки вынуждены были выйти на военную тропу, чтобы обеспечить своим дебиторам победу и этим поддержать их платежеспособность. Чего не сумели сделать эмоции, патриотизм и кровное братство, того добились коммерческие соображения. Старинный закон ростовщиков гласит: нельзя допускать разорения должников. Он сохранял свою силу как на биржах, в банкирских конторах и маленьких лавчонках, так и в международных сделках государств.

Болезненнее всех переживал перемену рейса Ингус — рушились все его планы. Неизвестно было, как долго «Саутэрн Принс» останется в Соединенных Штатах. Может быть, все обойдется одним рейсом, а возможно, его задержат до весны. Время уходит, наступит рождество, и Ингус не успеет накопить нужную сумму. Даст ли Мод ему новую отсрочку?

Перед уходом из Буэнос-Айреса он написал Мод письмо: «Пока все идет хорошо, есть уже половина обещанного, и надеюсь до рождества выполнить остальное. Еще одна поездка в Аргентину — и все будет достигнуто! Жаль, что сейчас нас отправляют в Соединенные Штаты — это будет очень досадный перерыв».

Домой и Лилии он еще не писал, так как не получил ответа на последние письма. Только Карл прислал безотрадное письмо — можно было догадаться, что ход военных событий обещает мало хорошего для Риги и Видземе.

В конце июля «Саутэрн Принс» кончил разгрузку и, забрав балласт, направился на север. Через двадцать дней они завернули в один из портов Венесуэлы пополнить запасы угля. Капитан одновременно с почтой получил целую пачку английских газет. Вечером к Ингусу зашел Яновский и протянул ему номер «Дейли Мейл».

— Прочти внимательно и скажи, не придется ли тебе поблагодарить меня, — сказал он.

— Что там особенного? — спросил Ингус.

— Прочти, тогда поймешь, о чем говорю.

Яновский ушел, и Ингус принялся внимательно изучать газету.

Вскоре он нашел то, на что намекал Яновский. Это было сообщение о гибели «Канадиэн Импортер».

— Вся команда погибла, — шептал Ингус, содрогаясь от ужасного известия. — Я бы тоже был среди них. Яновский прав, я должен быть ему благодарен. Или, может быть, меня сама судьба хранит? Почему? Для какой цели?

Он сразу же вспомнил Мод. Ведь это ради нее он избрал это судно и вот остался жив! Следовательно, больше, чем Яновскому, он должен быть благодарен Мод. «Мод, милая, добрая фея моей жизни! Сама судьба указывает нам верный путь. Ради тебя мне дарована пощада, и в будущем ты спасешь меня».

Затем ему пришли на память и другие обстоятельства. Он вспомнил о домашних. В последних письмах он писал им, что поступает на «Канадиэн Импортер» и уходит в Канаду. Они ведь не знают о его переходе на другой корабль и теперь убеждены, что Ингуса нет в живых. Какое горе и страдания по-пустому! Живого человека оплакивают, как покойника!

Чтобы немедленно покончить с трагическим недоразумением, Ингус сразу же написал письма матери, Карлу, Лилии и в тот же вечер отправил их. Заодно он послал родным немного денег.

«Саутэрн Принс» оставался в порту только одни сутки. Это было безотрадное место, один из самых опасных малярийных очагов на всем южноамериканском побережье. Незадолго до выхода в море распространилась зловещая новость: в порту начала свирепствовать холера. Это подтвердила и санитарная полиция. Капитан сразу же прекратил погрузку угля, и «Саутэрн Принс» с полупустыми бункерами отправился в море, подальше от опасного места.

Но микробы эпидемии уже были занесены на пароход. На следующее утро заболел один из матросов, до вечера к нему присоединились стюард и третий механик. К счастью, все обошлось только этими тремя. Их изолировали от остальных и поместили на кватердеке. У острова Кюрасао «Саутэрн Принс» встал на рейде и поднял карантинный флаг. Вскоре появился санитарный катер и увез больных на берег, а пароход продолжал свой путь в Галвестон.

— Ну, теперь пойдут неприятности, — сказал Ингусу Яновский. — Придется болтаться в карантине.

Больше всех огорчался капитан.

— И зачем мы полезли в эту чертову дыру? — ворчал он. — Можно было бункероваться в Пернамбуку или Баие. Теперь вот сиди на якоре на Галвестонском рейде в ожидании, пока американцам заблагорассудится впустить нас в порт.

Единственная надежда была на то, что из-за нехватки пароходов военные ведомства не разрешат устанавливать слишком продолжительный карантин. Надежда эта оправдалась к удовольствию экипажа и судовладельцев и к несчастью для семи человек с желтоватым цветом кожи — они прокрались на «Саутэрн Принс» во время его стоянки в угольном порту и спрятались в междупалубном пространстве. Семь китайцев ехали в Соединенные Штаты, и никто на пароходе не подозревал об этом.

3

Они прокрались на пароход ночью, когда он стоял под погрузкой. Четверо из них работали на подноске угля, остальные трое слонялись без работы на берегу, но у всех семерых было одно желание — попасть в Соединенные Штаты.

На родине они не знали друг друга. Их свела одинаковая судьба — голод, безработица, стремление выбиться в люди. Шесть лет назад они записались в партию кули, которых вербовали в Шанхае агенты гавайских плантаторов. Договор надо было подписать на четыре года — договор, который на сорок восемь месяцев превращал их в рабов, в собственность белого плантатора, подобно мулу, плугу или дойной корове. Но они мечтали о долларах, которые получат по окончании работы, и о тех прекрасных вещах, которые приобретут на эти деньги. Четыре года рабства, а после этого — свободный, состоятельный человек до конца жизни — такая перспектива позволяла нетребовательным людям пренебречь всеми трудностями и страданиями на чужбине. Состоятельность — понятие относительное. Несколько сот долларов — сумма как будто не очень большая, но для человека скромного, привыкшего довольствоваться несколькими центами в день, если его удовлетворяет горсточка риса и хрупкая бамбуковая хижина, это целый капитал.

У каждого из них была своя цель. Один собирался купить клочок земли, построить лачугу и заняться земледелием, другой — открыть в городе лавчонку и вести торговлю, третий мечтал о мастерской, о почетном звании мастера и хозяина. Решив однажды, они уже не меняли планов и поэтому иногда достигали цели.

Когда предусмотренный договорам срок кончился, большая часть кули уехала с Гавайских островов обратно в Китай. Не уехали только эти семеро и еще некоторые другие. Не потому, что они изменили своим планам, и не потому, что у них не было достаточного количества денег для их осуществления, а просто потому, что они, самые молодые в партии кули, в состоянии были проработать на чужбине еще четыре года, удвоить свое богатство и, вернувшись на родину уважаемыми людьми, взяться за более солидные дела.

Именно в это время на островах пронеслись слухи о сказочных заработках на Южноамериканском континенте, по сравнению с которыми бледнели заработки на гавайских плантациях.