Две Дианы - Александр Дюма

И, выпалив эти слова, он стремглав бросился из особняка: надо было подымать дух у людей, надо было отдавать приказания и распоряжения. Какое-то мрачное решение подкрепило и успокоило его мятущуюся душу. Он вновь обрел обычное свое хладнокровие, которое невольно внушало надежду отчаявшимся защитникам крепости.

В задачу нашей книги не входит описание осады Кале во всех подробностях. Франсуа де Рабютен[50] в своей хронике «Бельгийские войны» излагает все это с достаточным многословием.

5 и 6 января обе стороны – как осаждающие, так и осажденные – проявляли удивительное мужество и героическую стойкость. Но действия осажденных сковывались какой-то необъяснимой силой: маршал Строцци, руководивший осадой, казалось, заранее знал все способы защиты, все замыслы англичан. Черт возьми, можно было подумать, что стены города были прозрачны!

Несомненно, у противника имелся план города!

Да, у герцога де Гиза действительно был план города, и мы знаем, кто ему его доставил. Таким образом, виконт д’Эксмес, даже отсутствуя, приносил немалую пользу штурмующим крепость французским войскам.

И однако вынужденное бездействие, в котором он оказался, страшно тяготило пылкого юношу. Запертому в форте Ризбанк, ему ничего не оставалось делать, как только заботиться о надлежащей обороне форта.

Закончив обход постов, Габриэль обычно садился у постели Мартена и принимался утешать и подбадривать его.

Бравый оруженосец переносил свои страдания с удивительной выдержкой и душевным спокойствием. Его удивляло и удручало только одно: почему Пьер Пекуа совершил такой необъяснимый злодейский поступок? Поэтому-то Габриэль решился наконец рассказать Мартен-Герру его псевдособственную биографию в том виде, в каком она представлялась ему по внешним данным и совпадениям; становилось очевидным, что некий плут, воспользовавшись каким-то сверхъестественным сходством с Мартеном, совершил целый ряд омерзительных, но никем не наказанных поступков и притом еще извлек немало выгод для своей персоны. Это разоблачение Габриэль сделал нарочно в присутствии Жана Пекуа. Жана, человека честного, потрясла и возмутила эта грязная история. И особенно его заинтересовала личность того, кто всех сумел обмануть. Кто он, этот негодяй? Женат ли он? Где скрывается?

Мартен-Герр тоже был потрясен такой гнусностью. Конечно, он был счастлив, что с его совести спало в конце концов такое бремя злодеяний, но в то же время страдал при мысли, что имя его и добрая слава замараны таким проходимцем. И кто знает, на какие подлости еще пустится негодяй, прикрываясь его именем.

Теперь он понял жестокую месть Пьера и не только простил его, но даже оправдал. Добряк оруженосец упускал при этом из виду, что за проделки виновного расплачиваться приходится ему самому.

Когда Габриэль с улыбкой указал ему на это, Мартен ответил:

– Не все ли равно! Я все-таки доволен, что так получилось! По крайней мере, если только я выживу и останусь хромым, меня никто не смешает с обманщиком и предателем.

Но, увы, это слабое утешение было весьма сомнительным. Выживет ли он? Хирург городской стражи не ручался. Нужна была неотложная помощь хорошего хирурга, а тут в течение двух дней приходилось довольствоваться простыми перевязками.

Но не только это беспокоило Габриэля. Часто он напрягал слух, пытаясь уловить далекий звук рога, который бы положил конец этому проклятому бездействию. Но до него доносился лишь отдаленный однообразный грохот французских и английских батарей.

Наконец вечером 6 января, после тридцати шести часов, проведенных в Ризбанке, ему послышался какой-то непонятный шум, какие-то странные возгласы. Оказалось, французы после горячей схватки ворвались в Старую крепость.

Тем не менее англичане в течение следующего дня делали все возможное, чтобы удержать столь важную позицию и отстоять их последние опорные пункты. Однако было ясно, что завтра английскому владычеству в Кале придет конец.

Было три часа дня, когда лорд Уэнтуорс, бесстрашно бившийся все эти дни в первых рядах, понял, что сил у них хватит не больше чем на два часа. Он позвал лорда Дерби и спросил его:

– Сколько времени мы можем еще продержаться?

– Максимум три часа.

– Но за два часа вы ручаетесь?

Лорд Дерби прикинул в уме:

– Если ничего непредвиденного не случится, могу ручаться.

– Тогда, друг мой, доверяю вам командование, а сам удаляюсь. Если англичане в течение двух часов не получат никакого перевеса, на что я не слишком-то надеюсь, я разрешаю вам, больше того – приказываю трубить отбой и сдаваться!

– Два часа мы продержимся, милорд.

Лорд Уэнтуорс изложил своему лейтенанту условия сдачи, в которых герцог де Гиз не мог ему отказать.

– Но вы, милорд, – заметил лорд Дерби, – из этих условий упустили одно. Я должен предложить господину де Гизу назначить вам выкуп.

Мрачный огонек блеснул в угрюмом взоре лорда Уэнтуорса.

– Нет, нет, – возразил он со странной улыбкой, – мною, друг мой, не занимайтесь. Я сам уже позаботился обо всем… Делайте то, что вам приказано. Передайте в Англии: я сделал все, что было в человеческих силах, для защиты города и уступил только судьбе! А вы бейтесь до последней возможности, но берегите английскую честь и кровь! Таково мое последнее слово. Прощайте!

Молча пожав руку порывавшемуся что-то сказать лорду Дерби, он покинул поле боя и направился прямо в свой опустевший особняк.

В его распоряжении было еще целых два часа. В этом он не сомневался.

XXI. Отвергнутая любовь

Лорд Уэнтуорс хорошо знал, что во дворце у него никого нет, ибо еще с утра он предусмотрительно отправил всю свою челядь на валы. Андре, французский паж госпожи де Кастро, был по его приказу заперт. Следовательно, Диана должна быть одна или в крайнем случае со служанкой.

Итак, шагая по вымершим улицам города, лорд Уэнтуорс, мрачный и ожесточенный, направлялся прямо к покоям, которые занимала госпожа де Кастро.

Никто не доложил о его приходе, и он, не испрашивая позволения, стремительно ворвался в комнату Дианы. Даже не поклонившись удивленной пленнице, он повелительно бросил служанке:

– Немедленно убирайтесь прочь! Возможно, французы нынче вечером войдут в город, и я не намерен за вас отвечать. Отправляйтесь к вашему отцу!

– Но, милорд… – возразила служанка.

Губернатор яростно топнул ногой:

– Вы слышали, что я сказал? Я так хочу!

– Однако, милорд… – попыталась было вмешаться Диана.

– Я сказал: я так хочу, сударыня! – вскинул голову лорд Уэнтуорс.