Июнь. 1941. Запрограммированное поражение. - Лев Лопуховский

Но в действительности дела обстояли куда хуже, чем на бумаге. Прежде всего потому, что соединения даже западных военных округов содержались по штатам мирного времени. При этом некомплект в личном составе у них составлял от 20 до 40 %, в автомобилях и тракторах — больше половины. Не хватало полевых и зенитных орудий, имелось очень мало автоматов [596]. К июню части удалось несколько пополнить за счет призыва военнообязанных на учебные сборы. Однако дивизии по-прежнему остро нуждались в пополнении транспортом, в том числе гужевым. Необходимые для этого сроки, рассчитанные для условий мирного времени, с началом военных действий оказались нереальными, особенно для дивизий пограничных военных округов. К тому же последующие события показали, что неподготовленные новобранцы из числа местных жителей присоединенных территорий разбежались уже в первых боях.

Надо признать, что качество тогдашней советской пехоты оставляло желать много лучшего. Тому было много причин, но все начиналось с остаточного принципа ее комплектования личным составом. В пехоту попадали призывники, оставшиеся после их отбора для комплектования авиации, артиллерии, танковых частей, конницы, инженерных частей и даже подразделений местной охраны [597]. Ей доставались новобранцы не самые грамотные и толковые, ростом пониже, в плечах поуже и зачастую не умеющие говорить по-русски. Вместо воинской специальности их прежде всего приходилось долго обучать элементарному русскому языку. Между тем именно пехотинцы выдерживали на своих плечах основные тяготы войны, и они же несли на ней самые тяжелые потери.

Финская война наглядно продемонстрировала, что недостаточно обученная советская пехота не проявляла должной инициативы и настойчивости в наступлении. Зачастую она не вела огонь из личного оружия, ожидая, что все мешающие ей вражеские огневые точки будут подавлены артиллерией.

Не умела пехота и грамотно взаимодействовать с другими родами войск, особенно с танками. Эти недостатки не были изжиты и к началу Великой Отечественной войны и несомненно мешали полностью использовать потенциал стрелковых соединений. Советская пехота имела на вооружении вполне достаточно огневых средств. Например, стрелковые подразделения превосходили германские пехотные в количестве автоматического оружия: ручных и станковых пулеметов, автоматов (пистолетов-пулеметов), самозарядных винтовок. Так, советский стрелковый батальон имел на вооружении 36 ручных и 18 станковых пулеметов, а немецкий пехотный — 36 ручных и 12 станковых. Тем не менее немецкая пехота заметно превосходила советскую в плотности огня. Дело в том, что основной немецкий пулемет того периода MG34 мог использоваться и с треноги в качестве станкового, и с сошек, как ручной. Ленточное питание давало ему возможность выпускать от 300 до 400 пуль в минуту при темпе стрельбы 800–900 выстр./мин [598], а быстросменный ствол позволял поддерживать такой огонь в течение длительного времени, избегая перегрева. За счет этого MG34 существенно превосходил в огневой мощи ручные пулеметы. Для сравнения, при темпе стрельбы 600 выстр./мин. боевая скорострельность советского ручного ДП-27 доходила только до 80 выстр./мин, а у станкового «Максима» с водяным охлаждением — до 200–250 выстр./мин. [599]. Вместо ленты, которая мешала перемещению пулемета, на пулемете MG34 мог использоваться и куда более удобный магазин на 75 патронов. С ним немецкие пулеметчики имели возможность быстро передвигаться на поле боя, не прекращая огня. Еще большее превосходство над подразделениями советской пехоты могли создать соответствующие подразделения немецкой мотопехоты. В мотопехотных и мотоциклетных батальонах немецких танковых дивизий насчитывалось 58 ручных и 12 станковых пулеметов (в моторизованных дивизиях — на 4 ручных пулемета меньше) [600]. Таким образом, эти подразделения превосходили советские стрелковые батальоны в суммарной боевой скорострельности своих пулеметов более чем втрое! И это они, как правило, шли в авангарде атакующих.

Немецкая пехота очень умело использовала свои пулеметы в бою, постоянно создавая высокую плотность огня в решающих пунктах. Ливень пуль, обрушивавшийся на противников немцев на протяжении всего боя, породил широко распространенные и устойчивые мифы о вездесущих подразделениях немецких автоматчиков. На самом деле в немецкой пехоте таких подразделений не существовало. Автоматами там вооружались только командиры отделений и взводов. А огневое превосходство солдаты вермахта создавали за счет своих пулеметов, умело маневрируя ими в бою и сосредотачивая шквальный огонь в нужное время и в нужном месте. Тем самым они буквально подавляли своих противников и не давали им поднять головы для ведения прицельной стрельбы. Так немцы искусно конвертировали высокие боевые характеристики своих пулеметов в тактические преимущества. К этому надо добавить непрерывную артиллерийскую и авиационную поддержку наступающей германской пехоты.

Инспекторская проверка и войсковые учения, проведенные весной 1941 г., показали слабую подготовку соединений и частей стрелковых войск, их низкую боевую готовность. Так, в приказе командующего ПрибОВО за неделю до начала войны была отмечена низкая боевая готовность войск округа. В нем, в частности, подчеркивалось, что сбор личного состава соединений и частей по тревоге осуществляется медленно, особенно подразделений, занятых на оборонительных работах, срывались сроки занятия оборонительных сооружений и рубежей (на это отводилось от 4 до 20 часов в зависимости от удаления их от пунктов дислокации) [601]. А дивизиям западных приграничных округов, боевая подготовка которых получила оценку не выше удовлетворительной, противостояли полностью отмобилизованные, оснащенные вооружением и техникой по штатам военного времени и имевшие богатый боевой опыт германские войска.

Вместе с тем первые же бои показали, что многие стрелковые части Красной Армии, руководимые грамотными и решительными командирами, в отличие от польских и французских войск, продолжали упорно сражаться даже в полном окружении. Немцы, наряду с недостатками, отмечали и несомненные достоинства советской пехоты: стойкость в обороне, неприхотливость, умение маскироваться и применяться к местности, устойчивость к потерям, нечувствительность к обходам и охватам.

Танковым войскам Красной Армии за предвоенные годы пришлось пройти через неоднократные глубокие и не всегда обоснованные преобразования, которые отрицательно отразились на их боеспособности. Стремление обеспечить количественное превосходство над вероятным противником привело к гигантомании, выразившейся в формировании 30 мехкорпусов, каждый из которых по штату должен был иметь более тысячи танков. Усугубляла организационную чехарду недостаточная обученность, а зачастую и просто техническая безграмотность советских танкистов. Отсутствие у большинства новобранцев навыков обращения с машинами и механизмами особенно сказывалось, когда они попадали служить в танковые войска. Они не привыкли соблюдать правила обращения с чересчур сложной для них боевой техникой, не понимали важности ее своевременного техобслуживания и зачастую допускали при ее эксплуатации грубые ошибки. Например, в начале 1941 г. бывали случаи, когда танкисты по незнанию заправляли Т-34 бензином, тем самым полностью выводя из строя его дизельный двигатель. При этом система подготовки квалифицированных кадров для танковых войск страдала большими недостатками. Да и некому было их обучать. К началу войны укомплектованность корпусов командно-начальствующим составом составляла от 22 до 40 %. Для заполнения штатов там не хватало еще около 20 тыс. командиров-танкистов [602].

К тому же ресурсы на боевую подготовку в предвоенной Красной Армии выделялись очень скупо. В то время, как на массовое производство новой техники ничего не жалели, при ее использовании во главу угла ставилась строгая экономия материальных средств. Необходимость всесторонней подготовки экипажей боевых машин явно недооценивалась. А ведь любая самая лучшая техника мертва без людей, умеющих владеть ею в совершенстве. На 1 июня 1941 г. в учебно-боевых парках западных военных округов использовалось всего лишь 70 КВ и 38 Т-34 [603], а остальные стояли на консервации. И это в тот самый момент, когда там на вооружении имелись 469 КВ и 832 Т-34! [604]. Больше того, инструкции по эксплуатации к новым танкам в подразделения не передавалась, ведь по распоряжению самого Генштаба КВ и Т-34 считались «особо секретными» машинами. Поэтому документация на них хранилась в штабах мехкорпусов «за семью замками» и выдавалась танкистам только на время проведения занятий под роспись, конспектировать ее при этом строго запрещалось.

Неудивительно, что накануне войны в западных военных округах успели обучить не более 150 экипажей для танков КВ и примерно столько же — для тридцатьчетверок [605]. Таким образом, всего лишь 20 % этих машин получили подготовленных для них танкистов. Экипажи танков старых типов, как правило, владели своими боевыми машинами гораздо лучше воевавших на Т-34 и КВ. Нет никакого смысла спорить о высоких боевых качествах новейших предвоенных советских средних и тяжелых танков, если некому было реализовать их на деле. Точно так же без толку рассуждать о боевом потенциале танковых частей, основываясь только на скрупулезном подсчете количества их боевых машин. Ведь воюют не танки, а люди. А неподготовленные люди в схватке с опытным и умелым противником обречены на поражение. К тому же эта неподготовленность сразу заметна опытному глазу и только ободряет врага, придавая ему больше уверенности в своих силах. Низкую степень обученности водителей советских танков в начале войны отметил в своем дневнике начальник штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер [606]. И это неудивительно, ведь механики-водители тридцатьчетверок тогда имели практический опыт вождения, в лучшем случае, 11 часов. У механиков-водителей тяжелых танков КВ этот опыт был не менее 30 часов, но приобретали они его большей частью на танкетках Т-27, которые были почти в 20 раз легче КВ. Такая практика началась с приказа НКО № 0349 «О сбережении тяжелых и средних танков» от 10 декабря 1940 г. Он предписывал: