Авантюры открытого моря - Николай Черкашин

Матрос Максименко:

«В восьмом часу проснулся — завтрак готов, можно кормить экипаж. Пришел Антон, открываю, в столовой никого нет. Валайтис с кислой физиономией посмотрел на меня: «Идем под конвоем».

Я стрелой вылетел на верхнюю палубу — на дистанции около мили по обоим бортам ходовые огни кораблей, видны вспышки сигнальных прожекторов. С левого борта — открытое море, справа — земля — значит, вдоль острова Сааремаа. Почти никто не завтракал, все разбежались по постам. Поел, не ощущая вкуса.

Спросил Валайтиса: «Обед будет?» — «Пожарь отбивные», — ответил он, глядя в иллюминатор. Вдалеке обозначался расплывчатый силуэт пограничного корабля. Я вставил броняшку в иллюминатор и задраил барашки; завалился в подсобку — нервы сдали, уснул.

Антон стучит в дверь. Открываю, спрашиваю: «Молчат?» Кивнул в сторону юта. Иду через столовую — темнота, вышел на корму: красота, море отсвечивает золотом, багрово-красные волны, балтийское солнце тоже багровое — слепит. Вдалеке корабли.

Рассказывают, Саблин выступил в эфире напрямую, теперь во всех странах знают. Различаю вдалеке силуэт нашего эсминца. Сказали, вся эскадра в море рыщет. Рев самолетов, задраились. Нормально. Возле нас на разных высотах ревут штук, наверное, двадцать самолетов. Что-то ударило. Болванку наш ракетоносец кинул — с ультиматумом командующего.

Периодически выскакиваем на ют посмотреть.

…Четвертый час. По левому борту корабли: СКР, эсминец, тральщик, вдалеке — ВПК, десяток силуэтов — дистанция миль пять, но сближаемся. Нервы на пределе.

Пятый час. Справа и слева в кабельтове по два «охотника», на борту четко вижу абордажные команды. Восемь стволов направлены на нас с каждого борта и по четыре торпедных аппарата. Идут, а нервы у них ни к черту, как и у нас; все на палубах, боятся. Идем под эскортом час. У Антона из носа от напряжения потекла кровь. Я грызу зубами ногти: ну что, кто первый?

Вышел на ют, на погранцах десант готов — отчетливо вижу в руках у одного пулемет Калашникова: ясно, им надо выбрать момент. Только бы наши не пальнули. Я схватил нож, Валайтис вырвал его из рук. Прижал меня к стене переборки и шипит: «Олег, успокойся, будь готов ко всему».

Шестой час. Экипаж забегал туда-сюда, не слышно ни наших самолетов, ни натовских. Я как пьяный. Природа над нами издевается — такая красота вокруг! Эх, что будет, то будет! Слышен топот и разговор, узнаю: полк ракетоносцев отказался по нас стрелять — узнали из радиоперехвата.

…Рев самолетов. С Валайтисом прячемся в подсобку, я с трудом натягиваю на ходу три жилета, открываю запасный люк, чтобы не заклинило, кладу под него ветошь.

Тишина… Удар в левый борт! Падаем на стеллажи из-под посуды. Бьют авиационные пушки — пытаются добраться до вало-провода, до турбин. Удары: по палубе, баку, в борт, в душу…

Минуты три очухиваемся, и я не могу понять, где верх, а где низ. Антон невменяем, его трясет. Я успокаиваю: «А ты как думал, ввязаться в драку и не получить по носу?»

Открываем дверь из подсобки — опять рев самолета. Закрываем — удар! Я ничего не слышу, наверное, бомбочка килограммов на 250 за кормой. Катаемся по переборкам.

Два удара по курсу (еще две бомбы такие же). На камбузе упало все, что могло упасть, а что висело — на месте. Валайтис меня поднимает — теперь я не могу стоять на ногах, меня тошнит. Корабль как будто прыгнул и замер, как конь, вставший на дыбы. Стрельба, тишина. Боцман-мичман влетает на камбуз, кричит: «Где они»?

Я отвечаю: «Никого нет»: Он мне тычет в нос пистолетом: «Убью!» Удары с бортов — пришвартовались пограничники, кругом десантники. Слава Богу! Вроде живы — я бью Валайтиса по рукам, а он меня целует, как девку, в щеку: «Жив! Жив!»…

Командир отдельного дивизиона связи радиотехнического обеспечения полка фронтовой авиации подполковник В. Прожогин:

— Я находился с командиром полка. Все время до окончательного возвращения «сухих». Слушал все переговоры. А потом мы несколько раз прокручивали пленку. По сантиметру. Заходили на него по трое. С кормы. Высота — четыреста метров, скорость самолетов — семьсот пятьдесят — восемьсот максимум. Так что, если бы он… Так бы в воду все трое и вошли. И не один раз. Вообще в открытом бою такой корабль способен «выключить» от шести до девяти атакующих самолетов. Без надрыва. Прежде, чем они его… Но он молчал… Летчики же клали по курсу.

— Предупредительные болванки?

— Нет. Фугасные бомбы по двести пятьдесят килограммов каждая. Но по курсу — это сперва.

— А что на командном пункте?

— Командир — командующему, тот держал связь с главкомом авиации маршалом Кутаховым, тот — Гречко, тот — Самому. Такой сверхспешки не помню за всю службу. Суета, лихорадка. На последний заход пошел лучший летчик полка — капитан Поротиков. Ведомые — Потапенко и Буланцев. Поротиков повредил ему винт и руль. «Сторожевой» закрутился на клесте, потеряв ход, начал описывать циркуляцию. Поротиков на аэродроме выбрался из самолета весь серый. Вскоре его орденом наградили. За ювелирное бомбометание. Но он его ни разу не надел».

Матрос Шеин:

«Я поднимался на мостик, чтобы сказать Саблину, что все кончено и он сам должен сделать первый шаг назад, то есть застопорить ход. Но я опоздал… В это время вбежал какой-то матрос и крикнул, что арестованные во главе с командиром корабля освобождены и устремились к арсеналу. Саблин скомандовал по корабельной трансляции: «Все к арсеналу!» Я тоже побежал туда, но было уже поздно. Командир корабля Потульный отдавал приказания матросам, офицерам, и эти приказания исполнялись».

Старшина 2-й статьи Копылов (из показаний на следствии):

«Около 10 часов в кубрик № 5 позвонил старшина 2-й статьи Станкявичус и предложил мне, Лыкову и Набиеву собраться в кубрике № 10. Мы собрались и обсудили положение на корабле. Решили освобождать офицеров и командира. Матросы Феропон-тов, Лыков, Борисов приготовили ломики, и мы пошли к посту № 6. По пути к нам присоединилось еще много матросов. Охраны у поста № 6 не было. Мы открыли люк, взломали дверь и освободили офицеров. Я видел, как выходили Кузьмин, Прошутинский и Виноградов. С указанными офицерами мы пошли освобождать Потульного. Пост ДО-3 охранял матрос Аверин. Сопротивления он не оказывал. Матросы Борисов, Лыков взломали дверь и выпустили командира».

Капитан 2-го ранга А. Потульный:

«Первым делом надо было обезоружить Саблина. Я решил идти на мостик сам. Моя вина, мне и исправлять. Подставлять кого-либо под пули не имел морального права. Приказал одной вооруженной группе прикрыть меня с кормы корабля, другой — с носа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});