Птица малая - Мэри Дориа Расселл

дефект физиологии, и его организм отравляло нечто такое, что обычно из него извергалось, или развивался в неправильном направлении какой-нибудь ферментативный процесс.

– Не скажу, что мне больно, Энни, – однажды сказал он. – По большей части я просто ощущаю усталость.

– Если бы ты на самом деле любил меня, то давно бы выздоровел, старый черт. Ненавижу пациентов, которые не дают своим докторам покрасоваться, выставиться всемогущественными перед самими собой. Это очень грубо с их стороны.

Он сразу распознал иронию.

– Люди смертны. И мы с тобой знаем, что есть много худшие способы уйти.

Энн отвернулась, торопливо заморгала, резко глотнула воздух, овладела собой. И заговорила уже твердым и раздраженным тоном:

– Возмущает меня не факт и не метод, но момент.

Д. У., вздрогнув, вернулся к настоящему, гадая, не заснул ли.

– Пошли, – сказал он, соскальзывая по креслу и остановившись на его краю, прежде чем встать. – Пройдемся. Вымещу неудовольствие на глине.

– Правильно. – Энн прихлопнула руками по бедрам и поднялась на ноги, постаравшись стряхнуть заботы. – Разомни кости, вдохни в них жизнь.

Шли они не спеша, разговаривали мало, шли вдоль края ущелья в сторону южных гор. Скорость задавал Д. У. Энн внимательно приглядывала за ним, заботясь о том, чтобы они не ушли слишком далеко, так как Д. У. придется возвращаться домой. Обычно она могла рассчитывать на то, что кто-нибудь донесет его домой, однако люди остались одни в Кашане впервые после катастрофы с посадочным катером. Руна где-то собирали цветы под названием анукар.

Джордж, Марк и Джимми наконец-то отправились вместе с Супаари в город Гайжур. То есть никто вокруг не мог помочь ей, кроме Софии, беременной и страдающей от токсикоза, и погруженного в сон Эмилио. Большую часть ночи он провел в обществе Д. У., которому опять было плохо.

К удивлению Энн и своему собственному, Д. У. одолел весь путь. Они дошли даже до своего любимого местечка на краю обрыва, уютного и ровного, откуда открывался великолепный вид на ущелье и западный горизонт.

– Если я сяду, скажи, сможешь ли ты снова поднять на ноги мою ветхую задницу? – спросил Д. У.

– Применим рычаг, мой дорогой. Если ты упрешься пятками, я сумею поднять тебя на ноги.

Она подала ему руку и, отклонившись назад, помогла опуститься на землю, после чего села рядом с ним. Они помолчали немного, пока он старался отдышаться.

– Когда я уйду… – начал он. Энн было открыла рот, однако он взглядом остановил ее. – Так вот, когда я уйду… Не думаю, что протяну больше трех-четырех дней. Отцом-настоятелем де-факто станет Марк Робишо. Я не могу произвести такое назначение, однако до того, как из Рима придет согласие, пройдет никак не менее девяти лет. – Он умолк и по привычке пошарил рукой по земле в поисках камешков, однако он уже давно побросал все мелкие камни в ущелье, посему он оставил это занятие и сложил руки на коленях. – А теперь слушай. Марк – хороший человек, но он не лидер, Энн. A Эмилио подчас удивляет меня, однако в основном пребывает в собственном мире. Ни от того, ни от другого не будет толка во время кризиса…

– Ну, положим, у них всегда был ты или другой начальник, на которого можно было положиться. Быть может, кто-то из них дорастет до ситуации.

– Что ж, я думал об этом. Но меня волнуют конкретные вещи. В Джордже я вижу хорошего штабиста, но, прошу прощения, никак не строевого офицера. Если вы все не вернетесь домой, Энн, если эта идея Джорджа не выгорит? Если вы застрянете здесь навсегда, тогда вам нужна будет какая-то организация, чтобы не свихнуться. – Он помолчал. – Я тут кое-что думал. Кто-то один должен отдавать приказ. Я всей душой за советы и общее согласие, но вы остаетесь слишком изолированной и ранимой группой, чтобы можно было позволить себе не иметь четкой иерархической цепочки. Итак, командует кто-то один, необязательно иезуит, хорошо? Теперь, по моему мнению, вам с Софией суждено быть мозгом нашего взвода. Не спорь со мной, у меня нет на это ни времени, ни сил. Парнишка Куинн – это фундамент. И я хочу, чтобы ты обработала этот камень так, чтобы он стал тем, кто решает.

Она начала возражать, однако скоро вспомнила часы после смерти Алана и то, как повел себя Джимми, когда они поняли, что отрезаны от родины… И согласно кивнула.

– Ну, а теперь насчет Марка и Эмилио. Пусть в других словах, но они поймут, что я тебе говорю. Но по-настоящему трудно тебе будет убедить Джима в том, что он и есть самый подходящий кандидат на эту роль. Он будет отбрыкиваться и хотеть, чтобы руководящую роль взяли на себя ты или София.

Ярброу умолк. А потом поднял руку, явно предполагая опустить ее на плечи Энн, на что ему в общем итоге не хватило сил, так что рука опустилась на ее ладонь.

– Энни, ты ощущаешь слишком многое, а София думает слишком быстро, что не всегда служит ее же благу. Джим обладает сильным ощущением внутреннего равновесия. Все вы поможете ему своей интуицией, своим интеллектом и своими знаниями. Однако решает пусть он.

– Итак, Джиму в конечном итоге предстоит сделаться Старшим, – проговорила она, пытаясь чуть облегчить момент, который и без того легким не был. – Это разумный план, Д. У., и я готова стать ему повитухой.

Д. У. улыбнулся, и она ощутила легкое пожатие его пальцев, но, утомленный разговором, он смотрел только в небо.

Он намеревался рассказать ей о своей бабке, дожившей до девяноста четырех лет и не рекомандовавшей следовать ее примеру. Он намеревался посоветовать ей внимательно приглядывать за этим типом, за Супаари, чтобы Энн не позволяла своим чувствам ослеплять себя. Он намеревался рассказать ей, какими счастливыми для него были эти последние месяцы. Д. У. считал, что доживает последние дни. Однако у смерти свои понятия и свое мнение, и она придет к ним врасплох, без того предупреждения, на которое они оба надеялись.

* * *

– БОЖЕ МОЙ, – ВЫДОХНУЛ ДЖОРДЖ. – Вот он.

– Иисус, Мария, Иосиф, – прошептал Джимми. – Зрелище стоит ожидания.

Оторвавшись от открывавшейся панорамы, Марк Робишо бросил взгляд на Супаари ВаГайжура, невозмутимо направлявшего моторную лодку по каналам в город между буев.

– Сипаж, Супаари. Прими нашу благодарность за это.

Подбородок негоцианта жана’ата чуть поднялся вверх в качестве знака признательности. Он старательно продумал обстоятельства их прибытия, провез их вокруг мыса в бухту Радина во время, предшествовавшее второму закату. Обрамленный тремя горами, белокаменный и краснокирпичный город сиял в пышном жемчужном свете. Гайжур размашистым полумесяцем охватывал гавань от юго-востока до северо-запада; в сгущавшихся сумерках тонули скопища кораблей, леса подъемных кранов, крыши ближних к причалам складов и лавок, и глаза людей были обращены к небу, к дворцу Галатна, вправленному, словно драгоценный камень, в густую аквамариновую растительность центральной горы. В этот час дня город выглядел самым прекрасным образом – когда небо обретало цвета, всегда напоминавшие Супаари о мраморе из Гардхана. Кроме того, более безопасного времени привести иноземцев в гавань не существовало.

Марк улыбнулся Джимми и Джорджу, пригвожденным к месту зрелищем, и порадовался за них. Ибо почти шесть лет своего личного времени эти два мужа мечтали повидать Город Поющих, которым, как они знали теперь, являлся Гайжур. Всякий раз, когда Супаари посещал Кашан, они засыпали его намеками, предлагали сделки, подчас даже требовали, а иногда молили взять их с собой. Они говорили ему, что хотят видеть настоящий город. Объяснить, почему они рвутся туда, было непросто. Им не хватало слов руанжи, чтобы объяснить многое из того, что именно интересует их, – то есть всего. Они хотели узнать, на что похожи здешние дома, откуда привозят пищу, куда деваются канализационные стоки, каким образом функционируют университеты, правительство и госпитали, какими транспортными средствами здесь пользуются, как генерируется, хранится и используется электроэнергия. Они хотели поговорить с химиками, физиками, астрономами, математиками. Они хотели увидеть, как используются на этой планете принципы колеса,