Люди как боги (сборник) - Сергей Снегов

План мой был таков. Галакты защищаются биологически в Эйнштейновом пространстве, а «Волопас» в сверхсветовом мчится вокруг нашей эскадры, аннигилируя корабли врага, попадающие в конус уничтожения.

Историки, в том числе и Ромеро, впоследствии критиковали этот план за отчаянность, граничащую с нереальностью. Но я хотел бы посмотреть на этих мудрецов в моем тогдашнем положении: один быстроходный корабль против целого флота. Я и сегодня, через много лет после тех событий, уверен, что нам удалось бы защитить звездолеты галактов от непосредственного удара, а что их орудия сеяли бы среди врагов верную гибель – уверен абсолютно.

Но сражение развернулось совсем по-иному.

– Адмирал, они отступают! – закричал Осима.

Но разрушители не отступали – жестокая буря трепала их корабли. Зеленые огни трепетали, закатывались в незримость.

Даже сверхсветовые локаторы не могли пробиться в ад, забушевавший в том месте, где только что находился неприятельский флот. Корабли швыряло от нас, швыряло один от другого, швыряло один на другой. Они продолжали полет, но траектория, ломаная, запутанная, судорожно меняющаяся, свидетельствовала о смятении и ужасе.

Когда-то мы попали в такую же ловушку, и нас тоже терзал страх, но то, что сейчас пришлось испытать врагам, было стократно умножено. Бездна, которую они тысячелетиями рыли для своих жертв, разверзлась у них под ногами.

– Большие генераторы Станции Метрики работают, – прервал молчание Орлан. – И если я не ошибаюсь, адмирал, Андре задал вражескому флоту направление на Пламенную – под биологический удар ее астероидов. Как разрушители всегда боялись приблизиться к этой страшной сфере уничтожения!.. И вот – финал!

Я оторвался от экрана, на котором один за другим таяли зеленые огни.

– Одно ясно, дорогой Орлан: ничто теперь не мешает нам соединиться с галактическим флотом людей. А что тогда разрушители смогут противопоставить общей мощи человечества, галактов и ваших восставших планет?

14

Я не буду останавливаться на разыгравшемся потом генеральном сражении. Достаточно того, что ни у эскадры Аллана, ни у галактов не был поврежден ни один корабль, а разрушители потеряли больше трети своих крейсеров, окончательно лишившись надежды на победу. После сражения «Волопас» подошел к «Скорпиону», и я с друзьями отправился к Аллану. Планетолет плавно втянуло в недра «Скорпиона». Я выбежал первый и не сошел по лесенке, а спрыгнул с площадки на причальную площадь.

Я не успел ни крикнуть, ни охнуть, как попал в объятия Аллана. А затем Аллана сменил Леонид, а после Леонида была Ольга, а за Ольгой Вера, а за Верой еще друзья, бесконечно дорогие лица, крепкие руки, радостно целующие губы… Я что-то говорил, вскрикивал, вокруг меня тоже что-то говорили и кричали – я не слышал ни себя, ни других.

А спустя некоторое время наступило подобие спокойствия, и я сумел оглядеться. Мери плакала на плече у Веры, Вера, вся в слезах, обнимала ее. Осима что-то горячо втолковывал Леониду и Ольге – энергичный капитан «Волопаса», похоже, пытался при первой же встрече описать всю эпопею наших скитаний в Персее. Труб то кидался от одного к другому, то проносился над всеми, остервенело ревя.

– Эли, кто это? – с испугом спросила подошедшая Ольга.

У нее даже лицо перекосилось и побледнело.

Я обернулся, недоумевая, что могло ужаснуть всегда спокойную Ольгу. На площадку планетолета выбрался Гиг. Он стоял там, озирая черными глазницами толпу людей, – огромный, жизнерадостный, хохочущий всем корпусом.

А рядом с ним с одной стороны встали Орлан и Граций, с другой – Лусин и Тигран. И это соединение людей, галактов и разрушителей было так непредвиденно, что на минуту на всей площади установилась каменная тишина. Люди, цепенея от удивления, глазели на разрушителей и галактов, те с любопытством рассматривали людей.

Только бодрое постукивание костей скелета нарушало тишину.

Я поднялся на площадку и обнял Орлана и Грация, а Лусин обнял Тиграна и Гига.

– Друзья мои, – сказал я людям. – Не удивляйтесь, а радуйтесь. То, что вы увидели, не загадочно, а символично. Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединяются в братский союз. И если пока еще рано говорить, что все разрушители превратились в созидателей, то первые ласточки, творящие весну, уже появились. Вот они, приветствуйте их!

Мы сошли вниз и потерялись в толпе. Я говорю «потерялись» и смеюсь. Мы часто разговариваем штампами и мыслим штампами. Я еще мог потеряться, тем более Лусин с его метром девяноста двумя сантиметрами. Но оба галакта, почти трехметровые, величественные, сияющие улыбками, возвышались над толпой как статуи.

Еще меньше мог потеряться Гиг – хохот его разносился по всему звездолету, он шел, и ему почтительно уступали дорогу. А потом подлетел Труб и обнял его крылом – невидимка и ангел, торжествующие и счастливые, шагали среди людей, как новобрачные на свадьбе. И приветствовали их с не меньшим ликованием, чем новобрачных.

– Пойдем в обсервационный зал, – сказал я Аллану. – Я покажу тебе Оранжевую, где сейчас царит в своей резиденции на Третьей планете Андре Шерстюк. Да-да, Андре, милый Андре, живой, взбалмошный, деятельный!.. И главное – могущественный! По крайней мере четверть светил Персея подвластны ему… Куда ты, Аллан?

– Минутку, Эли! – крикнул Аллан, расталкивая толпу.

– Что с ним? – спросил я Ольгу. – Чем я так его испугал?

– Сейчас узнаешь, Эли. Не испугал, а обрадовал.

Аллан появился, когда мы входили в обсервационный зал. Он держал за руку молодого человека.

Юноша до того походил на Андре, что я замер. Это был Андре, но не тот, постаревший, нервный, какого мы оставили на Третьей планете, а прежний Андре, друг моей юности, – статный, чарующе красивый, с теми же рыже-красными локонами до плеч…

– Олег! – сказал я с трудом. – Олег, ты?

Юноша робко подошел ко мне. Я крепко обнял его.

– Как ты очутился здесь? – спросил я.

– Три года назад мне разрешили присоединиться к походу, – ответил юноша. – Мама осталась на Оре, я обещал, что немедленно сообщу ей, если что-нибудь разузнаю об отце.

– Сегодня же пошлешь на Ору сообщение, что отец нашелся. А сам ты скоро увидишь его: соединенный флот идет на Оранжевую, где командует твой отец.

В обсервационный зал набилось так много народу, что кресел на всех не хватило, пришлось стоять. На полусферах экрана огни звездолетов забивали блеск светил.

Зеленые точки кораблей галактов перемешались с красноватыми точками наших кораблей. Я навел умножитель на пару из одной красной и одной зеленой точки. Крейсер галактов в умножителе был огромен рядом с нашим.

Я усмехнулся. Нам не стоило жаловаться: в небольших объемах наших кораблей таилась гигантская мощь. Рассеянные по скоплению остатки флота разрушителей могли бы многое о ней рассказать.

– Кое-что сделано в Персее, – сказал я вслух. – Кое-что сделано, друзья!

Мне ответил Олег. В его голосе слышалась грусть:

– Все важное уже сделано вами. А нам, молодежи, остается доделывать.

Сквозь сферу огней соединенного флота людей и галактов проступали звезды скопления Хи, а за ними выплескивался из берегов Млечный Путь, величественный, звездный поток Вселенной.

Нигде он так не прекрасен и не грандиозен, как в Персее, нигде так не грозны пожирающие его ядро туманности.

– Кое-что сделано, – повторил я. – И того, что остается здесь сделать, хватит всем нам на века. Но тебе, Олег, мы поставим иную задачу, вне Персея, она по плечу лишь вашему поколению. Где-то там, – я показал на темные туманности, – обитает загадочный и могущественный народ – рамиры. Нужно узнать, кто они такие. Экспедиция в ядро Галактики – вот задача, которую мы поручим поколению сегодняшних юношей, Олег!

Кольцо обратного времени

Часть первая

Мученики звездной дисгармонии

Среди миров, в мерцании светилОдной Звезды я повторяю имя…Не потому, чтоб я Ее любил,А потому, что я томлюсь с другими.И если мне сомненье тяжело,Я у Нее одной ищу ответа.Не потому, что от Нее светло,А потому, что с Ней не надо света.

Ин. Анненский

Вот ваш Лондон, леди. Узнаете?Я его дарю вам. Это онВ каждом звуке, в каждом повороте,В ускользающем водоворотеСна, так непохожего на сон.

Вс. Рождественский

1

В этот день хлынул громкий дождь – это я хорошо помню. В Управлении Земной Оси что-то разладилось: праздник Большой летней грозы планировался через неделю. А косые прутья дождя звучно секли окна, по бульвару мчались пенистые потоки. Я бегом поднялся на веранду восьмидесятого этажа и с наслаждением подставил лицо незапрограммированному ливню. Я, конечно, мигом промок до нитки. И когда Мери позвала меня, не откликнулся: я знал, что она сердится. Я и раньше не надевал плаща, выбегая на дождь, – это всегда вызывало ее недовольство. Она продолжала звать: