Цмцерон - Пьер Грималь

Вскоре Цицерону пришлось по настоянию Помпея вернуться в Рим. Габиний должен был снова предстать перед судом на сей раз по обвинению в вымогательстве. В городе, и без того настроенном враждебно к бывшему наместнику Сирии, поднялась настоящая буря. Помпей все еще не имел права появляться в пределах померия; он собрал сходку на Марсовом поле и долго горячо говорил в защиту Габиния. Цезарь прислал письмо — подлинную апологию обвиняемого, письмо читали на улицах. В конце концов Помпей заставил Цицерона взять на себя защиту. Примечательно, что в письмах оратор ни словом пе упоминает об этом. Согласился он, по-видимому, против воли, и рассказывать, как все было, ему не хотелось. Однако намек на происшедшее можно обнаружить в речи в защиту Гая Рабирия, произнесенной вскоре после осуждения Габиния — его приговорили к изгнанию. Защитительная речь Цицерона не принесла на сей раз ожидаемого результата. Следовательно, триумвиры вовсе не были так уж полновластны, и напрасно Цицерон после оправдания Габиния в первом процессе без конца жалуется на их всемогущество. Народное собрание и суды во власти страстей и интриг метались из стороны в сторону под давлением разных общественных сил, так что никто не мог считать себя подлинным хозяином положения. И Цицерон, то под влиянием момента, то спасая собственную жизнь, вынужден был участвовать в событиях. При этом он убеждался только в одном — никто не способен вести политику разумную и продуманную, цель которой — благо государства. Он описал пережитое, и то, что им описано, во многом напоминало анархию, царившую в греческих полисах в пору их окончательного упадка. И постепенно становится понятным, почему, закладывая в трактате «О государстве» основы идеального государственного устройства, Цицерон все большее место отводит элементам монархии.

Добившись осуждения Габиния, обвинители обратились против Гая Рабирия Постума, который финансировал махинации Габиния, равно как и многих других. Цицерон защищал в суде и Рабирия. Он был в долгу у этого человека — в пору изгнания Рабирий оказывал оратору всяческую поддержку. И Цицерон не забыл об этом. Не менее твердо помнил он и то, что Цезарь всячески помогал несчастному Рабирию, разоренному, как утверждал защитник, нелепыми финансовыми махинациями Габиния в Египте. Утверждения Цицерона не слишком правдивы — Рабирий привел из Египта несколько кораблей, трюмы которых были до отказа забиты товарами, вовсе не столь дешевыми и никчемными, как уверял оратор. Исход процесса нам неизвестен, он, в сущности, и не так важен, ибо дело Рабирия — всего лишь своеобразное приложение к суду над Габинием.

Во всех письмах Квинту, написанных в последние месяцы 54 года, Цицерон подчеркивает заслуги Цезаря, говорит о величии его славы. Он называет Цезаря «лучшим и могущественнейшим из людей», надеется, что тот защитит и укрепит его «достоинство», проще говоря — его политическое положение. Он живо описывает будущее, когда Цезарь вступит в Рим, увенчанный не меньшей славой, чем некогда Помпей, но слава Цезаря свежее. Как мы уже отмечали, Цицерон и в самом деле чувствовал к Цезарю более живую симпатию, чем к Помпею. Осенью 54 года это чувство еще укрепилось. В начале сентября умерла Юлия, дочь Цезаря и жена Помпея. Уже больше года она болела, родила ребенка, который тут же умер, и никак не могла оправиться после родов. И Помпей, и Цезарь искренно горевали о Юлии. Из письма Квинта Цицерон узнал, что Цезарь перенес несчастье «с мужеством и твердостью духа», и немало им восхищался. Сам он горячо любил свою дочь Туллию и измерял отцовское горе Цезаря тем, какое сам испытал бы на его месте. А через несколько лет Туллия в самом деле умерла примерно при тех же обстоятельствах. Но Цицерон лишь после долгой тяжелой борьбы с собой сумел обрести душевное спокойствие, которого Цезарь достиг, кажется, сразу, огромным усилием воли. В эту пору Цицерон питает к Цезарю симпатию, восхищение и искреннюю привязанность, что побуждает его вернуться к работе над поэмой о британском походе; работа была начата давно, Цицерон узнавал тогда от брата все новые подробности, но так и не окончил поэму. Теперь он с новой энергией возвращается к пей и доводит до конца. Последнее упоминание о поэме содержится в письме Квинту от начала декабря: Цицерон ищет верного человека, через которого хочет передать поэму Цезарю. До наших дней от нее не дошло ни одного фрагмента.

За несколько дней до смерти Юлии Цицерон выступал в суде с защитой Марка Эмилия Скавра, одного из четырех претендентов на консульство года. Цицерон произнес речь 2 сентября. Текст ее сохранился, в нем есть несколько значительных пробелов, но зато мы располагаем комментарием к речи Аскония, где содержится множество драгоценных сведений. Процесс, кажется, затеял Аппий Клавдий Пульхр, желая помочь своим новоиспеченным союзникам против их врагов. Обвинения представляются не слишком правдоподобными: якобы Скавр, будучи пропретором Сардинии, довел своими преследованиями одну из местных жительниц до самоубийства; убил на пиру юношу но имени Бостар; существовало и другое обвинение, касавшееся поставок зерна из Сардинии в Рим, но все, связанное с этим обвинением, — в пропавших частях текста. Обвинителем выступал молодой человек, Публий Валерий Триарий, защищали обвиняемого целых шесть адвокатов, среди них — Публий Клодий, Цицерон, Гортензий Гортал. Само сопоставление имен показывает, насколько противоречивым и сложным было дело. Цицерон вмешался в него, как представляется, из уважения к памяти отца Скавра, одного из самых энергичных деятелей консервативного крыла сената, первоприсутствующего в сенате, затем цензора. Вряд ли есть основания думать, что выступить в защиту Скавра Цицерона побудил Помпей; он благосклонно относился к Скавру (по крайней мере внешне), но политическое положение менялось, выборы уходили в прошлое, и Помпей постепенно отдалялся от Скавра, Скавр был оправдан, но некоторое время спустя Триарий предъявил ему новое обвинение, на сей раз в незаконных предвыборных махинациях. Подробности второго процесса неясны. Народ демонстрировал свою поддержку Скавру, но Помпей сумел эти демонстрации подавить, и обвиняемого осудили. Впрочем, Аппиану, который сообщает о процессе, следует доверять с большой осторожностью, потому хотя бы, что он относит процесс ко времени консульства Помпея в 52 году, а это весьма сомнительно. Так или иначе, но начиная с осени 54 года Помпей явно ведет двойную игру.

54 год кончался среди общей тревоги: на 53 год консулы избраны не были, и в городе упорно говорили о диктатуре. Цезарь, по горло занятый, оставался в Галлии — в октябре вспыхнуло восстание племени эбуронов под предводительством Амбиорика. Лагерь на берегу Самбры, где стоял Квинт со своим легионом, был окружен и попал в осаду. В Адуатуке эбуроны перерезали шесть тысяч римских солдат, и Цезарь не смог, как обычно, вернуться на зимние квартиры в Цизальпинскую Галлию; война поглощала его целиком. Квинта с армией удалось вызволять из осады; вскоре Помпей добился для Цезаря разрешения провести дополнительный призыв. Галльская армия пополнилась тремя новыми легионами. Помпей, в сущности, в это время — подлинный и единственный властитель Рима, а значит, и мира. Красс в Сирии всецело занят подготовкой похода против парфян. Но после первых успехов весной 53 года он погибает вместе со всей своей армией, а 12 июня у городка Карр в сирийской пустыне сложил голову и сын его Публий (кстати говоря, горячий поклонник Цицерона). В Риме все еще не было консулов, и постоянная смена интеррексов парализовала в первую очередь суды из-за отсутствия преторов, которые бы «говорили право», и других магистратов, которым по положению следовало председательствовать в судах. Становилось все более ясно: так дальше жить невозможно, а нормальное течение дел в состоянии обеспечить лишь единый сильный правитель. Цицерон признает подобную необходимость, но она внушает ему страх. Он пишет о развале основ государства, о крушении законности и права, о гибели всего, чем существовала свобода в Риме и что было ему бесконечно дорого. Помпею он не доверяет; само слово «диктатура» вызывает у римлян мрачные воспоминания об ужасах проскрипций. Среди всего этого разгрома и развала единственное утешение Цицерона — дружба Цезаря, которую он в декабрьском письме Аттику называет «сладчайшей»; «когда все тонет, только за нее и можно ухватиться». Цезарь действительно мог спасти Цицерона — но не республику.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});