Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

ещё не совсем спухло и побаливало, да и от похождений по июньской жаре аппетит как-то пропал. Налила себе холодной простокваши и умилённо наблюдала, как Леголас, против обыкновения, накидывается на еду. Ну ещё бы, сил-то сколько потрачено, хе-хе.

— Блодьювидд, шмели отбили аппетит? — вкрадчиво поинтересовался владыка.

И тут я вспомнила, что забыла про урок с утра! Что делать, как принято извиняться в этом случае? Панически поискала госпожу Ардет глазами среди присутствующих — и не нашла.

— Не переживай, уроки я отменил, до осени. Пока не привыкнешь… к новому положению.

С облегчением и благодарностью посмотрела на него. Каникул мне хотелось, и спать по утрам, хотя бы летом.

— Итак, аранен, — Трандуил, заканчивая ужин, медленно вытирал губы салфеткой, наконец обратив внимание на сына, — что я вижу? Увезя живую-здоровую богиню, — и, яростным шёпотом, — не жену какого-то там горожанина! Ты возвращаешь её с больной головой и обгоревшую на солнце! И накормленную шмелями!!!

И, обращаясь ко мне:

— Nieninque, ну ты же всегда так хорошо понимала, что ты человек, ну зачем так рисковать? Ведь даже обряд сожжения смертности ещё не пройден, ты могла умереть! Шмель укусил тебя почти в мозг! Да, аранен мог тебя вылечить и вылечил, но если бы что-то пошло не так, как в случае с твоим обучением синдарину⁈ — и, снова гневным шёпотом: — Да не думай ты, как его выгородить! И да, вижу я, что ты ни о чём не жалеешь! Его пожалей и меня!

Устыдившись, притихла. Король ровным, сдерживающимся голосом выдал Ардариэлю заказ на кучу зелий и притирок для поправки моего пошатнувшегося здоровья. Тот поклонился и тут же исчез. Госпадя, да что ж так торопиться, я ж не так плоха… Владыка повернулся к сыну:

— Аранен, вы ведёте себя, как мальчишка.

Пока он внушительно молчал, я вспомнила анекдотик:

'Ночь. Из холодильника вылезает, пятясь задом, здоровенная толстая мышь. Тянет, упираясь со всей силы, цельный окорок, под мышками придерживает ещё какие-то деликатесы, на шее гирлянда сосисок. С трудом, отдыхиваясь, тащит это к норке и видит перед входом мышеловку с ма-а-аленьким кусочком сыра. Вздыхает:

— Ну як дыти, честное слово!'

Вот и у Трандуила отчётливо прослеживается такой же фейспалм. Як дыти. И да, ни о чём не жалею.

Лицо владыки стало ещё кислее, и он проронил:

— Три дня гауптвахты. Сидением на сухарях и воде вас, аранен, не проймёшь, но возможно, отсутствие общества Блодьювидд заставит задуматься. А если не заставит, я найду способ иначе выразить своё неудовольствие. Стражу звать не буду, дорогу найдёте сами.

Принц поклонился:

— Да, отец.

Тот отвернулся, подавая мне руку.

В спальне столик уже был нагружен лекарствами, и я, под сухим руководством Трандуила, наелась и напилась всякой целебной дряни, намазала горящее лицо и нёбо разными жижами, одна другой мерзее и подозрительнее — впрочем, они принесли моментальное облегчение. После этого владыка сдержанно попрощался и вышел, а я с облегчением растянулась на кровати и тут же вырубилась.

Проснулась в темноте, от странных нечеловеческих снов, почти забытых в первую секунду после пробуждения. Помню мешанину адски ярких цветов, тревожное гудение пчёл и Глоренлина с глазами, тёмными, как нефть, и отливающими, как у насекомого. Ну ещё бы, внутри сознания пчелы побывать! Ещё и не такая дрянь приснится. Но дивный, дивный персонаж. Однако, мало похож на светоча духовности, «живущего не по лжи», как я представляла, исходя из того, что говорили о нём окружающие. Отморозок похлеще Рутрира, тот не такой затейник. Ну, или мне шаман таким показался на первый взгляд.

Лёгкий озноб и жар одновременно придавали неприятной такой бодрости, а сомнительные сны не вызывали желания вернуться к ним. Саламандра в камине совершенно погасла — наверное, из-за того, что и так тепло. Царила непроглядная тьма. Неуверенно, запинаясь, выползла на террасу подышать свежим воздухом.

Трандуил, похоже, спит — на его террасе тоже темно. Жаль. Будить его я, конечно же, не стану.

— Я не сплю, — голосом, тёмным и бархатистым, как июньская ночь вокруг.

Обрадовавшись, посеменила в его сторону:

— А почему в темноте?

— Ах, valie, жизнь темна, — с тоской так сказал, но щёлкнул пальцами, и загорелся одинокий светлячок, только подчеркнувший окружающую глухую тьму.

Сидит одетый, закинув ноги на столик, чего раньше не делал.

— Глоренлин, я смотрю, туда же… не успели одного похоронить, другой в чертоги Мандоса просится. Что, кокетничал? Духовной мускулатурой тряс? — с неприятным смешком.

Опаньки, а ведь их величество нажрамшись. Это чем же эльф может так упиться?

— Медовухой, valie.

Ага. Вот Гимли-то не знает…

— У вас какая-то печаль?

Король промолчал, наливая:

— Я думал, ты не придёшь… Тебе не предлагаю: хватило, думаю, на сегодня. Мёда, пчёл, впечатлений.

Да уж)

Неровный, мерцающий свет на мгновение выхватил из темноты руку с бокалом, и что-то показалось странным и непривычным. Подумав, поняла: нет кольца со огромным рубином, которое он носил с нашей первой ночи. Почувствовав слабость в ногах, присела и задумалась, не собирается ли он дать мне отставку. Неприятно царапнула мысль, что у меня есть соперница (целый Эрин Ласгален, если подумать, и все красивее меня). И, как бы мне ни нравился принц, потерять короля не хочется. Расстроилась.

— Богиня, ну кто же даст тебе отставку, — неожиданно голос стал веселее, — пока ты в этом мире, я только твой. Несмотря на то, что у тебя двое мужчин, у меня ты одна. Кстати, на всякий случай: единственный, кого я не стану убивать — мой сын. Во время Бельтайна он, вызывая меня, готовился, если я приму вызов, поддаться и умереть. Я же, случись поединок с ним, тоже предпочел бы погибнуть. Играть в поддавки смысла не было, и вышло, что вышло. Любого другого убью, не задумываясь.

О как… пряменько. Медовуха — это вещь, я смотрю)

— А кольцо тогда где? — сбить себя я не давала.

Трандуил вяло махнул рукой в сторону спальни:

— Снял. Все знают, что истинное кольцо консорта носит мой сын на правом мизинце, — и, с горечью, — всё, чего я добивался мольбами, уговорами, подарками, распусканием хвоста… и, наконец, шантажом — ему досталось потому, что он просто есть на свете. Не люблю быть смешным. Но договор есть договор: завтра я собирался послать за тобой брауни и не потерпел бы отказа. Во мне нет достаточного великодушия, чтобы отпустить тебя. Даже если бы ты не хотела, я бы заставил хотеть.

Гм… сам это колечко смешным называл, а как подарила, так тотчас заметил и позавиствовал. Я б