Последние узы смерти - Брайан Стейвли

ургулами в Андт-Киле.

Ей и сейчас слышались вопли Пиккера Йона, раздираемого на части лошадьми. Ей и сейчас виделись связанные по рукам и ногам пленники, уткнувшиеся лбами в землю, беспомощные и неподвижные за миг до того, как брошенная ею «звездочка» порвала их на куски.

– Я знаю, что в бою теряешь людей, но здесь не бой.

Она обожгла Делку взглядом и снова уставилась в темноту Дыры. Внизу стонала река – большой страдающий зверь. Она чувствовала на корне языка густую горячую кровь – запах исходил от собравшихся в пещере раненых, но не только: так же несло из сплетения нижних туннелей.

– Гнездо всегда посылало кадет в Дыру, – тихо напомнила Делка. – И не все возвращались.

– Гнездо нас готовило, прежде чем послать, – тряхнула головой Гвенна. – Мы были готовы.

Пожилая женщина опустила ладонь ей на плечо:

– Остальных трех я хуже знаю, но с Быстрым Джаком мы на Ариме вместе бегали. Он сильный. Он умный.

– Этого достаточно? – мрачно буркнула Гвенна.

Делка развела руками:

– Подождем – узнаем.

Гвенна резко отвернулась, выдернула из пирамиды у входа горящий факел и достала из заплечных ножен меч.

– Нет, – тихо сказала она, спеша скрыться в темноте, пока ее не остановили. – Ждать не будем.

Делка оказалась права. Гвенна нашла Джака в четверти мили от пещеры-лагеря. С обнаженным клинком, весь в крови, он хромал, спотыкаясь на камнях и сжимая в другой руке догорающий пенек факела.

«Слава Халу», – подумала Гвенна.

Облегчение окатило ее, как свет, как воздух. А потом она увидела его лицо, смятое пережитым, заглянула дальше в темноту, ловя слухом другие шаги – троих, ушедших в Дыру вместе с ним и не вернувшихся.

– Они погибли, – сказал Джак, и голос у него был мертвый.

– Как? – спросила Гвенна, одним шагом покрыв разделявшее их расстояние.

Джак только головой покачал.

– Как? – настаивала она, едва не тыча факелом ему в лицо, пытаясь прочесть случившееся в брызгах крови и покрывшей его кожу копоти.

Он ошеломленно уставился на нее:

– Что значит «как»? Там внизу ящеры, ты, сука. Побольше того, что вы вытащили в пещеру полакомиться нашей кровью.

Она замотала головой, отказываясь верить:

– Остальные все вернулись.

– Видно, остальные были лучше нас.

– Нет, – ответила она. – Не были. Ты во всем отсеве единственный, кто дошел до самой Пробы. Ты почти всех моложе и сильнее. Я видела, как ты плаваешь.

– Там не плавать пришлось. – Он уставился на свой обнаженный клинок, как если бы только что проснулся и обнаружил, что сжимает его в руке. – Там было намного хуже.

– Что случилось?

– Сларн случился. – Джак круглыми глазами уставился в воспоминание. – Полдюжины сларнов. Мы нашли гнездо. Яиц хватило на всех. Решили, что нам повезло. Смеялись, выпив, хлопали друг друга по спине.

Он закрыл глаза.

– А потом они набросились.

– Вы отбивались?

– Конечно, – тихо ответил он. – Что нам оставалось?

«Что нам оставалось?» Гвенна присмотрелась. Пилот был забрызган кровью, но его крови на одежде, кажется, было немного. Первая, еще не подсохшая рана на плече и несколько царапин. И все. Никаких следов рукопашной схватки со смертью.

– Ты мог бежать, – сказала Гвенна, и собственный голос прозвучал для нее, как скрежет ножа по камню.

Джак открыл глаза и встретил ее взгляд:

– Не было нужды. После схватки уже не было.

– Ты убил шесть сларнов?

– Не всех я. Хелли успела убить не меньше трех, пока самый большой не порвал ей горло. Одного, по-моему, свалил Гим. Знаю только, что под конец остался один. Я и самый большой зверь, да и тот был весь порублен. Тупая зверюга едва держалась на ногах, только еще не поняла, что подыхает. Его я прикончил.

Гвенна изучала его лицо. Она чуяла горе – но о чем он горевал? О гибели спутников – или о том, что их бросил? В ту ночь на Крючке он струсил, оставил Квору на милость громил Раллена. Может ли быть, что в этот раз он повел себя иначе, что в тесных изгибах Дыры справился лучше? Гвенна втолкнула его в брюхо пещеры в надежде на это, но пока часами шагала взад-вперед у костра, надежда повыветрилась. Отчаяние нашептывало ей, точило, как река точит берег: «Он трус. Он трус, а ты дура».

– Ты мне не веришь, – устало сказал Джак. – Ты думаешь, я сбежал.

Гвенна глубоко вздохнула:

– Отведи меня к телам. Они заслужили огненные похороны.

Не только в этом было дело. Беглый осмотр расскажет ей, как они погибли, кто дрался, а кто бежал.

– Не смогу.

– Мы их найдем, – мрачно настаивала Гвенна. – Надо просто вернуться по своим следам.

– Дорогу я помню. Тел нет. Я их сбросил в реку.

У Гвенны забился пульс в челюсти. Она спохватилась, что стискивает зубы до прострелившей задние коренные боли.

– Зачем ты это сделал?

– Чтобы не оставлять сларнам. Они люди. Не мясо.

«И теперь их нет, – тупо подумала Гвенна. – Ни тел, ни правды не найдешь».

– Я не сбежал. – В усталых глазах Джака был вызов.

Она открыла рот, хотела еще что-то сказать, но покачала головой и развернулась на каблуках. Теперь не узнаешь. И даже если пилот сбежал, если, обессилев от страха, бросил друзей, толкнула его на это она, Гвенна Шарп.

28

Каждую ночь, когда острый нож сумерек отрезал свет, Валин ощущал в воздухе приход темноты, ощущал ее в ледяных иголках, коловших кожу. Он слышал ночь в молчании самых звонких птиц – голоса соек и стук дятлов уступали место шорохам летучих мышей и протяжным крикам сов. Она и пахла по-своему: ночные запахи были жестче и шершавее запахов дня, как будто закрывались все цветы, сворачивались от холода все листья. И в себе Валин тоже чувствовал ночь: чувствовал, как тело отзывается ритмам большого мира, мышцы напрягаются, руки сжимаются в кулаки, легкие дышат чаще, обострившийся слух ловит каждый шорох, треск каждого сучка.

Он едва ли поверил бы теперь, что было время, когда темнота означала покой и отдых, что и теперь миллионы мужчин и женщин во всем мире гасят лампы, задувают свечи и уютно устраиваются под одеялами. Лишившись зрения, тело Валина взбунтовалось против власти сна. За ночь ему выпадало лишь несколько коротких кошмаров, от которых он просыпался в поту, дрожа и хватаясь за рукоять топора. Он как мог отгонял сон; устроившись спиной к валуну или дереву, таращился в холодную тьму, потому в этот поздний час не спал и услышал поступь Блохи по сухой хвое кедров.

Ургулы разбили лагерь в сотне шагов севернее,