За краем поля - Чернявская Татьяна

   Основной виновник перемен, чьё эпохальное обращение к чародеям несколько дней беспрерывно транслировалась по паутине, пока шли основные зачистки, нечасто покидал свой кабинет. Совершенно неожиданно его личность из просто знаменитой переросла в легендарную и прочно обосновалась на пьедестале самых узнаваемых людей столицы. Пусть рваный шрам на подбородке остался чуть пробивающейся сквозь лёгкий загар бледной нитью, пусть запущенная щетина сменилась выбритыми щеками, а вместо взлохмаченных кудрей появилась короткая сдержанная стрижка, всё равно Мастера Важича узнавали повсюду. Восторженные горожане, почитавшие чародеев едва ли не личными посланниками Триликого, буквально не давали своему герою прохода, благоговейно заглядывая в жёлтые глаза наместника Кровавого Князя. Мастера и стражники, участвовавшие в обороне столицы, считали своим долгом чинно приветствовать бывшего командира и по возможности выказать своё восхищение. Служители Триликого непременно осеняли защитным знаменем и с некой подобающей сану снисходительностью напоминали о важности сохранения истинной веры в условиях вызревания некромантской ереси. Старики в припадке эгоистичного самоуничижения пускали жалостливые слёзы и, причитая, тянулись целовать руки за избавление. Дети, даже самые маленькие, восторженно пищали и лезли с бесконечными, зачастую совершенно абсурдными вопросами. Однако хуже всех были девицы....

   Всех возрастов, мастей и состояний, как любил выражаться Редольф, посмеиваясь уцелевшим уголком рта. Эти ужасные в своей юности и красоте создания и не менее страшные в попытках оные имитировать преследовали молодого кумира, выслеживая не хуже охотников иль министерских бюрократов. На улицах города, в коридорах административного корпуса, на заседаниях закрытых клубов, княжеских приёмах, рыночных сутолоках и общественных туалетах...Острое чутьё, отличающее истинную женщину от женщины самодостаточной, позволяло находить одну чернявую голову с редкими нитями ранней седины среди десятков и тысяч подобных. Главу обнаруживали повсюду, как опытный боевик замечает присутствие нежити. Дамочки, возжелавшие телес и статуса знаменитости, на что только ни шли, чтобы попытать счастье на остающейся вакантной должности: наперегонки рвались на выступления Главы Замка, едва не сминая массой хлипкую сцену; наперебой демонстрировали свои таланты, случайно падали с мётел пред ногами чародея, застревали на деревьях, путали бумажки в отчётах, обливались напитками на приёмах и откровенно залезали в постель иногда по нескольку штук за ночь. Сколько же приворотного зелья он выпил за этот год! Счёт шёл на литры, а защитные амулеты на десятки, приближая появление язвы желудка и стойкой непереносимости фуршетов.

   Самое ужасное же заключалось в том, что единственная сила, что была способна хоть как-то защитить и встать единым фронтом, выступала последнее время не на его стороне. Дражайшая маменька, прежде так чутко и предвзято относившаяся к любым претенденткам на роль невестки, в общей суматохе будто утратила рассудок и самолично принялась принимать ставки на сроки прибавления в семействе. В пару месяцев утомившись от роли заботливой бабушки, она задалась новой идеей и под её напором склонялись даже стены. "Милые девочки хороших знакомых" теперь появлялись не только на воскресных ужинах и субботних посиделках, но и украшали стол в будние завтраки и даже заявлялись в рабочие перекусы. Личности их при этом были столь однотипно прекрасными, что потенциальный жених не смог запомнить ни одной, зато заподозрил у матери наличие графика "приёмов пищи".

   Именно поэтому солнечным тёплым днём молодой человек сидел в своём кабинете, подперев кулаком щёку с росчерком застарелого ожога, и с грустью следил за полётом стрижей за окном. Может, со стороны и показалось бы, что грозного Главу Замка Мастеров заточили в четырёх стенах бесконечные горы отчётов, донесения шпионов и рядовые кляузы вездесущих чинуш. Выглядело бы это весьма достойно, ответственно и поистине вдохновляюще. Не многие из высокого начальства могли похвастаться такой дотошностью в исполнении обязательств, и подчинённые смотрели на подобную самоотдачу с восхищением и трепетом. Сам-то Араон Артэмьевич прекрасно понимал, что никакой отчёт, никакие договора не заперли бы его так надёжно, как очередная просительница, рыскавшая сейчас где-то по первому этажу. Если выписки распределения подмастерьев и можно было свалить на изрядно расправившиеся при должности первого Советника плечи Иглицына, то отгонять поклонниц мог только Редольф. Старый приятель же сейчас аккурат инспектировал нежитеводческие псарни на юге. Мастер тяжело вздохнул и переложил подписанный диплом выпускника Академии, сто семьдесят четвёртый за сегодняшнее утро.

   - Араон Артэмьевич, - раздался из переговорного кристалла заговорческий шёпот Касеньки, - там Ваша мать в коридоре.

   Чародей резко подхватился с места, но усилием воли заставил себя сесть обратно, давя малодушный порыв прыгнуть в окно. Третий этаж понятие такое относительное, когда речь идёт о достопочтенной госпоже Важич.

   - Скажи, что меня нет на месте! - приглушённо вякнул Глава Замка Мастеров, почти не устыдившись собственного малодушия.

   - Я её уже три раза посылала в исследовательский корпус, на четвёртый она его просто подожжёт, - невозмутимо заметила секретарша.

   - Придержи её, на сколько сможешь.

   - Будет сделано.

   Вот за что Важич искренне любил свою новую помощницу, так это за феноменальное умение отваживать нежелательных посетителей. Конечно, при самом приёме он больше оценил миловидное личико и нежные ручки, но всё равно решающим стало то, как это трепетное создание в один грозный рык выгнало из его кабинета молоденькую наставницу алхимии, опасно суетящуюся возле его бара. Однако самым выдающимся в Касе, помимо стройных ножек, была беззаветная и зачастую безответная любовь к представительницам собственного пола, желательно высоким, мощным и прокуренным. Поэтому можно было не волноваться, что это эфемерное создание возжелает переехать дальше собственного кабинетика иль подпадёт под влияние молодых чародеев, пока была надежда на выпуск из боевого факультета хоть одной настоящей валькирии.

   Глава быстро вынул из ящика заранее заготовленные списки имён и фамилий и красочно разложил по дорогому, обтянутому сукном столу. Это действие имело двойной смысл. Во-первых, прикрывало похабную мазанину, наведённую треклятым артефактом, что не удалось свести никому из реставраторов. Увидь подобное украшение отцовского рабочего стола мама - вопли бы долетели до Предгорья. Во-вторых, списки давали цепкому уму предприимчивой Альжбетты Важич, новую пищу и отвлекали от разглядывания других, действительно важных документов. Последнее время за почтенной вдовой повелась такая неприятная привычка, а после отделения оказывались заранее готовы к внеплановым проверкам. Нет уж! Пусть свой горячо любимый статус другим способом поддерживает!

   - Арни!!!

   С пронзительным, если не сказать, истошным визгом в дверь влетела немолодая женщина самых выдающихся форм и вкусовых пристрастий. В пышно взбитых кудрях терялась маленькая ядовито-салатовая шляпка, унизанная связками бус, от чего казалось, что длинные пёстрые перья растут прямо из головы столичной модницы, точнее из популярного нынче "гнезда" из волос и шпилек. Остроносые туфли выбивали из пола угрожающий звон, и радовало ещё то, что кто-то удосужился намекнуть почтенной вдове о волшебной силе чёрного цвета. Более эффективного напоминания о необходимости соблюдать траур по погибшему мужу было не найти, тем более, что чёрные платья с возвращением некромантии стали мелькать с настораживающей частотой.

   - Сынок! - эффектная дама, ловко перегнулась через стол, мёртвой хваткой цепляясь в плечи младшему сыну. - Почему ты не остался на завтрак? К нам как раз заглянула Иви.

   "Вот поэтому и не остался!" - мрачно подумал Араон, но решился лишь многозначительно пожать плечами.

   - ...такая милая девочка! Представляешь, она изучала мелодику в Хемании, свободно говорит на магнаре и играет на арфе! А какие у неё манеры! Какое умение держать себя! Вот что значит, настоящая ратишанка. А тебя не оказалось дома, совсем с этой работой позабыл о семье! Но ничего, я принесла тебе пластинки.

   "За что!?! - в мыслях взмолился Мастер, глядя как поверх документов ложатся яркие картинки с ненавязчивой, почти невинной в своей художественности эротикой. - И кто сказал этим курицам, что такие переломанные позы делают их красивее? Ещё тазик красок на лице. Ладно бы ещё на лице, так они ж ещё и грудь подрисовать норовят. Будто придворный художник постарался. Так ему по должностным инструкциям положено всех каноничными красавицами делать, мне-то вся эта прелесть к чему? Я что вживую на баб не нагляделся? Хоть одна бы просто стояла, нечёсаная. Нужно будет парням в казарму новую партию сдать. Им там по вечерам одиноко бывает".