Колодец одиночества - Маргарет Рэдклифф-Холл

С другой стороны, она очень близко заинтересовалась Мэри, быстро обнаружив, что она сирота. За очень короткое время она узнала довольно много о жизни Мэри до войны и об ее встрече со Стивен в отряде; также узнала, что та не владеет ничем — ведь Мэри хотела, чтобы все знали, что своим благополучием она всецело обязана Стивен.

Тетя Сара втайне жалела девушку: разумеется, она ведет скучное существование, и, без сомнения, связана с этой странноватой и властной на вид женщиной ложно понятым чувством благодарности — хорошенькие девушки должны находить мужей и заводить собственный дом, а эту девушку она считала исключительно хорошенькой. Итак, пока Мэри со всей своей верностью и любовью делала все, чтобы возвеличить достоинства Стивен, внушить, как она счастлива, как она гордится служить такой великой писательнице, заботиться об ее доме и личных нуждах — она вызывала в графине лишь нарастающую жалость. Но, по счастью, она пребывала в блаженном неведении о том, какое сострадание к ней вызывали ее слова; она и в самом деле находила очень приятным гостеприимный дом тети Сары в Пасси.

Что до Мартина, он никогда не отличался чрезмерной тонкостью, и сейчас он радовался возобновлению утраченной дружбы — для него это был восхитительный обед. Даже после того, как гости распрощались, он оставался в прекрасном настроении, потому что графиня проявила неожиданный такт, и, похвалив красоту и очарование Мэри, постаралась ни в коем случае не умалять Стивен.

— О да, несомненно, блестящая писательница, я согласна с тобой, Мартин.

Это было правдой. Но книги — это одно, а те, кто их пишет — другое; у нее не было причин изменить свое мнение о неприятных претензиях этой писательницы, но у нее были причины вести себя тактично со своим племянником.

4

По дороге домой Мэри взяла Стивен за руку.

— Я ужасно хорошо провела время, а ты? Только… — и она нахмурилась, — только останется ли это так, как есть? Я имею в виду, что мы не должны забывать о леди Мэсси. Но он так мил, и старая тетя мне понравилась…

Стивен твердо сказала:

— Конечно, это так и останется. — И неискренне прибавила: — Я тоже очень хорошо провела время.

И, когда она говорила эту ложь, она пришла к решению, которое казалось таким странным, что она слегка вздрогнула, ведь никогда с тех пор, как они стали любовницами, она не думала об этой девушке отдельно от себя. Но теперь она решила, что Мэри должна поехать в Пасси снова — но поехать без нее. Сидя в машине, она прикрыла глаза; в эту минуту она не хотела говорить, чтобы голос не дрогнул и не выдал ее перед Мэри.

Глава пятьдесят третья

1

С возвращением Мартина Стивен осознала, как глубоко ей не хватало его; как она все еще нуждалась в том, что теперь предложил он, как же долго, в самом деле, она жаждала именно этого — дружбы нормального и симпатичного мужчины, чья ментальность была очень похожа на ее собственную, эта дружба была не только желанна ей, но и вселяла в нее уверенность. Да, как ни странно, с этим нормальным мужчиной ей было куда легче, чем с Джонатаном Брокеттом, их мысли были в значительно большем согласии, и иногда она даже меньше сознавала свою собственную инверсию; хотя Мартин очевидно не только читал, но и много думал об этом предмете. Однако он говорил о своих исследованиях очень мало, просто принимал ее теперь такой, какой она была, без вопросов, и относился к большинству ее друзей с вежливостью, не принимая снисходительный вид и не вызывая подозрений в нездоровой заинтересованности. Так было в те первые дни, когда они, казалось, полностью возобновили свою дружбу. Только иногда, когда Мэри откровенно говорила ему, а это бывало довольно часто, о таких людях, как Ванда, о ночной жизни кафе и баров Парижа — в большинстве которых он, как оказалось, побывал сам — о трагедии Барбары и Джейми, которая никогда не покидала ее мыслей надолго, даже сейчас, когда великолепная весна спешила перейти в лето, Мартин бросал довольно серьезный взгляд на Стивен.

Но теперь они редко ходили в бары, потому что Мартин обеспечивал им развлечения, которые действительно были больше по душе Мэри. У Мартина, добродушного и полностью нормального, казалось, не иссякали идеи, чем им заняться и куда пойти на поиски развлечений. Сейчас он уже очень хорошо знал Париж, и тот Париж, который он показал им этой весной, стал для Мэри полным открытием. Он часто возил их на обед в «Булонский лес». За соседними столиками сидели мужчины и женщины; опрятные мужчины в хорошо пошитых костюмах; хорошенькие, мило одетые женщины, которые смеялись и разговаривали, сознавая свой пол и его важное значение — одним словом, нормальные женщины. Или, бывало, они отправлялись к Клэриджу на чай или к Сиро на обед, а потом на ужин в такой же модный ресторан, которых, как обнаружила Мэри, много было в Париже. И, хотя люди все равно поглядывали на Стивен, Мэри казалось, что все же меньше, благодаря присутствию Мартина.

В таких местах, конечно, не было и речи о том, чтобы две женщины танцевали вместе, но танцевали там все, так что в конце концов Мэри вставала и танцевала с Мартином.

Он однажды спросил:

— Ты ведь не возражаешь, правда, Стивен?

Она покачала головой:

— Нет, конечно же, я не возражаю, — и действительно, ее так радовало, что у Мэри появился хороший партнер для танцев.

Но теперь, когда она сидела в одиночестве за их столиком, зажигая одну сигарету от другой, с неловкостью сознавая интерес, который она возбуждала из-за своей одежды и своего одиночества — когда она замечала девушку в объятиях Мартина и слышала ее смех, если они оказывались близко, сердце Стивен странно сжималось, как будто рука в железной перчатке охватывала его. Что это было? Господи, неужели обида? Она чувствовала ужас перед этим возможным предательством дружбы, ее прекрасной, честной дружбы с Мартином. И, когда он возвращался с Мэри, улыбавшейся, раскрасневшейся, Стивен заставляла себя улыбаться тоже.

Она говорила:

— Я думала о том, как хорошо вы оба танцуете…

И однажды Мэри спросила довольно робко:

— Ты уверена, что тебе не скучно, когда ты сидишь тут одна?

Стивен ответила:

— Не глупи, дорогая; конечно, мне не скучно — иди танцуй с Мартином.

Но той ночью она сжимала Мэри в своих объятиях, беспощадных, подчиняющих любовных объятиях.

В теплые дни они вместе выезжали за город, как часто они с Мэри делали в их первые весенние месяцы в Париже. Теперь они часто ездили в Барбизон, потому что Мартин любил ходить по лесу. И там он останавливался, чтобы поговорить о деревьях, его лицо сияло удивительным внутренним светом, а Мэри слушала, наполовину зачарованная.

Однажды вечером она сказала:

— Но эти деревья такие маленькие… ты вселяешь в меня желание увидеть настоящие леса, Мартин.

Дэвид любил эти экскурсии — он тоже любил Мартина, не изменяя Стивен в прямом смысле слова, но угадывая в мужчине нечто более совершенное, спутника, приносящего ему более полное счастье. И это маленькое предательство, хотя и незначительное само по себе, ранило сверх меры, Стивен чувствовала почти то же самое, что много лет назад ей пришлось стерпеть от лебедя по имени Питер. Тогда она думала: «Может быть, он считает меня выродком», и теперь она иногда думала то же самое, когда наблюдала, как Мартин швыряет палку Дэвиду — странно, сколько смешных мелочей в последнее время стали способны ранить ее. И все же она отчаянно держалась за дружбу Мартина, чувствуя, что окажется совсем недостойной, если хоть на миг позволит сомнению овладеть собой; действительно, они оба крепко держались за свою дружбу.

Он просил, чтобы она принимала приглашения ее тети и сопровождала Мэри, когда она ездила в Пасси:

— Разве старушка тебе не понравилась? Мэри она так нравится. Почему бы тебе не приехать? Это нехорошо с твоей стороны, Стивен. Если бы ты там была, было бы раза в два веселее.

Он честно думал, что говорит правду, потому что прием, обед и что бы то ни было становились для него раза в два веселее, если там была Стивен.

Но Стивен всегда оправдывалась своей работой:

— Друг мой, я пытаюсь закончить роман. Мне кажется, я работаю над ним уже долгие годы; он становится дряхлым, как Рип ван Винкль.

2

Бывали времена, когда их дружба казалась почти совершенной, тем совершенством, которого они желали, и в один из таких дней полного взаимопонимания, Стивен вдруг заговорила с Мартином о Мортоне.

Они остались вдвоем в ее кабинете, и она сказала:

— Я кое-что хочу рассказать тебе… наверное, ты часто задавался вопросом, почему я покинула дом.

Он кивнул:

— Я не хотел спрашивать, ведь я знаю, как ты любила это место, как ты его любишь до сих пор…

— Да, я люблю его, — ответила она.

И она обрушила все преграды, с блаженным осознанием того, что делала. С тех пор, как Паддл покинула ее, она не была способна ни с кем поговорить без умолчаний о своем изгнании. И, когда она начала, то не имела ни малейшего желания остановиться, она рассказала ему все, не опуская ни одной подробности, кроме той, что запрещала ей честь — она скрыла имя Анджелы Кросби.