Охота на Зверя - Ульяна Соболева

завтра на двоих?

***

Я взвилась. Поднялась так резко, что закружилась голова, и сжала его лицо двумя руками, видя свое отражение в его потемневших глазах и чувствуя, как та самая тревога начинает превращаться в паническое предчувствие.

Он ударит. Я это ощущаю нарастающим биением сердца. Готовит к удару прямо сейчас.

– Я всегда жду наше с тобой завтра, Ник, – продолжая смотреть ему в глаза, – почему ты у меня это спрашиваешь?

***

Не смотреть на её грудь, соблазнительно покачивающуюся прямо перед моими глазами. Не смотреть, иначе мы не успеем поговорить…а вот этого уже она мне не простит. Я не просто был уверен – я знал это. Видел в её встревоженном взгляде, слышал в сбившемся дыхании. Поднять глаза к её лицу и едва не вздрогнуть от того напряжения, что сковало её губы. Маленькие ладони продолжают сжимать мои скулы, опаляя кожу сумасшедшей волной тепла.

– Потому что уже с закатом начнётся наше ожидание завтра, Марианна.

Сесть в постели, отводя взгляд от её обнаженного тела, спрятав руки в карманы брюк, чтобы не поддаться желанию коснуться измученных мной же, искусанных сосков.

– После заката я должен буду уехать, малыш. И я понятия не имею, когда вернусь обратно

***

Предчувствие уже сковывает тело льдом, ищу в его глазах опровержение и не нахожу…там только нарастающая тьма и какое-то затаенное отчаяние вперемешку с отголосками голода…но я уже понимаю и его значение. Это алчная жажда надышаться перед смертью. Жалкая. И он знает об этом. И знал об этом и ночью. Отворачивается…садится спиной ко мне на постели, а я рывком встаю с кровати, утягивая за собой простынь и заматываясь в нее, чтобы стать перед ним и увидеть, как медленно поднимает голову. Вот почему так жадно, да? Вот почему так одержимо? Прощался со мной? Господи…я не хочу даже думать об этом. Не хочу! Только не сейчас. Пожалуйста. Не в эту секунду, когда я наконец-то поверила в нас.

– Куда? – голос сорвался, и по телу проходят волны холода. Хотя его взгляд обжигает пламенем, а меня начинает морозить, потому что в нем та же неуверенность, как и в его словах… и я еще пока не хочу слышать последние. Их просто нет. И не было. Мне послышалось.

***

Моя умная девочка. Тонко чувствует любую перемену в моем состоянии. Смотреть на неё снизу-вверх и чувствовать, что ни фига эта простынь не уменьшает желание снова завалить её на кровать. Или лучше на полу. Или усадив на подоконник. Наоборот, будто вызов. Содрать кусок ткани к чертям на пол и овладеть своей женщиной.

Мысленно дать себе пинка, возвращаясь в реальность. Позволяя себе эгоистично впитывать это беспокойство, отражающееся на её лице. Глупо, Мокану, так глупо, но ты не можешь отказать себе в удовольствии думать о том, что эта тревога вполне может быть еще одним доказательством ее любви, так ведь? Поэтому неосознанно, но всё же вбираешь в себя её, сдерживая урчание Зверя внутри. И в то же время ощущать, как сжимается сердце при мысли о расставании, как перестает биться и тут же срывается на ускоренный бег.

– В горы

Перехватить её за запястье, поддаваясь порыву, и, усадив к себе на колени, прошептать в шею, так сладко пахнущую нашим общим сумасшествием.

– К нейтралам.

***

Ударил, и в его же глазах отразилась боль от этого удара. Я ее волной почувствовала, но легче не стало…стало больней, слегка покачнулась. Двойной держать всегда сложнее. Дернул к себе за руку, усаживая на колени и с жадностью втягивая мой запах, не давая вырваться… а я бы и не вырывалась. Меня парализовало на какие-то мгновения, паника накрыла с такой силой, что я начала задыхаться…понимая куда и зачем. Понимая, что это из-за покушения на детей и из-за охоты, которую открыли на нас нейтралы.

Я бы могла закричать…я хотела. Могла бы орать, что никогда не отпущу туда, что мы умирали там вместе, и пусть лучше убьет меня прямо сейчас… Мысленно я уже судорожно впивалась в его колени, валяясь у него в ногах, цеплялась за брюки и просила не оставлять меня сейчас, умоляла не уходить к ним. Не убивать нас так быстро и безжалостно. Дать мне немного счастья, будь оно все проклято!

Но я молчала. Ни слова. Ни звука. Ни одного всхлипа. А изнутри раздирает от воплей, и барабанные перепонки лопаются от собственного воя. Только не вслух. Потому что он все равно пойдет. Он уже решил. Я эту проклятую решимость в глазах его вижу, в пальцах чувствую и в воздухе вокруг нас. Он вдруг стал концентрированным, как газ.

Но я так же понимала, что впервые за все наши годы вместе он сказал мне о своем решении. В глаза. Честно. И ждал моего приговора…от которого ничего не изменилось бы. Но все же ждал. Я это ожидание чувствовала в его дыхании и в удушливых объятиях, потому что сжимал все сильнее, до хруста в ребрах.

Нет. Я не унижу нас обоих истерикой…  Это ради всех…ради детей, ради меня, ради Братства. Он должен. Знаю, что должен. Умом понимаю, а внутри все дрожит от паники и дикого желания заставить передумать…бесполезного желания.

– Ник, посмотри на меня, – хрипло и очень тихо, он поднял голову… и, не глядя ему в глаза, чувствуя, как голос начинает предательски пропадать, – ты пообещаешь мне, что вернешься. Ты поклянешься мне сейчас, что вернешься ко мне. Что сделаешь все для этого.

Продолжая смотреть в никуда, все тяжелее дыша. Такими же последними глотками кислорода.

***

Не знаю, чего я ожидал и хотел. Точно не криков или слёзной мольбы не рисковать собой. Но всё же понимание, что готова спокойно проститься, отпустить туда, откуда выход был гарантирован далеко не каждому, кольнуло в груди острой болью, оседая на языке послевкусием разочарования. Разозлился на самого себя за подобные чувства. Просто моя девочка достаточно сильная, чтобы не очернить последние наши часы вместе банальной женской истерикой.

Впиваться пальцами