Кононов Варвар - Михаил Ахманов

– Стой, где стоишь, серая нечисть! – рявкнул Конан, раскачивая в руке магический клинок.

Этот пес, этот недоумок, отрыжка Нергала, угрожал ему! Киммериец знал, что не ошибается; мало ли довелось ему видеть ликов, искаженных ненавистью и злобой? Такой была сейчас и физиономия голема. Прежние грубые черты, словно вырубленные в камне неумелым скульптором, вдруг обрели завершенность, а глаза, в которых раньше стыло равнодушие, превратились в два пылающих угля.

Не отвечая, голем сделал второй шаг. Солнечный луч, проникший в узкое окно, замерцал на лезвии секиры, заставив Конана прищуриться. Если не считать покойного Гор-Небсехта, они были вдвоем в холодном и сумрачном чертоге, и все же киммериец смутно ощущал чье-то присутствие, некую третью силу, руководившую сейчас Идрайном. «Не вселился ли в него дух погибшего колдуна?» – мелькнула мысль.

Но, кто бы ни повелевал теперь големом, намерения его были ясны, и Конан, подняв руку с зажатым в ней клинком, повторил:

– Стой, где стоишь, ублюдок!

– Я убью тебя! – рыкнул Идрайн. Его секира взмыла в воздух.

– Ты забыл добавить «господин», – произнес киммериец и швырнул нож.

Золотистое лезвие свистнуло протяжно и тонко, каплями крови сверкнули рубины, аметисты вспыхнули мрачноватым фиолетовым огнем; миг, и рукоять, изукрашенная самоцветами, торчала в груди Идрайна. Прямо под пятым ребром, куда и целился Конан. Он метнул клинок правой рукой, а левой перехватил древко секиры, брошенной големом; удар был так силен, что отшвырнул его на пол, на каменные плиты рядом с телом Гор-Небсехта.

Он поднялся, потирая локоть, подошел к Идрайну и заглянул в мертвые глаза. Зрачки голема погасли, но лицо искажала жуткая гримаса – будто в момент смерти, или развоплощения, некая демоническая сущность, овладевшая телом серого исполина, вырвалась наружу, воплотившись в новых и незнакомых Конану чертах. Он долго рассматривал непривычный лик Идрайна, потом сплюнул и злобно пробормотал:

– Проклятый ублюдок! Теперь мне точно придется плыть на остров! Вернуться к рыжей! И гнить в ее постели до нового Великого Потопа!

Чувство, что его обманули, становилось сильней с каждым мгновением. Первый обман был связан со стигийцем и ножом, который никак не желал покрываться ржавчиной; второй – с мятежом Идрайна. С чего бы эта серая скотина вздумала бунтовать? Поднять оружие против хозяина? Хорошего же защитника дала ему рыжая ведьма!

Конан медлил, не решаясь вытащить клинок, предчувствуя новый обман, третий по счету. Впрочем, что могло статься с зачарованным ножом, проткнувшим каменную грудь Идрайна? Разумеется, голем был творением магии, искусного волшебства, но сам колдовскими чарами не обладал. Получалось, что опасаться нечего; во всяком случае, серокожий не оживет, если вытащить нож. А оживет, так можно единым махом лишить его головы!

Киммериец оглянулся, скользнув взглядом по телу Гор-Небсехта, распростертого под алтарем. Что ж, одно полезное дело сделано: он отомстил за гибель «Тигрицы», за смерть своих людей! Осталось забрать кинжал да убираться из этого мрачного замка, полного трупов. Уйти к Эйриму, уплыть с ним в теплые края, а там, раздобыв корабль, отправиться к Дайоме. Или сбежать, не вспоминая больше ни о ее острове, ни о ней самой…

Он медленно протянул руку, стиснул сильными пальцами рукоять ножа, дернул к себе.

Лезвие вышло из раны; оно казалось покрытым засохшей кровью, бурой, как пыль от растолченного кирпича. И на этом ржаво-коричневом фоне Конан не видел ни единого золотистого проблеска.

С изумлением приподняв бровь, он осмотрел клинок, хмыкнул, потом сунул кинжал в ножны. Случившееся было загадочно и необъяснимо; получалось, что тупоумный Идрайн обладал большим чародейством, нежели искуснейший стигийский маг, враг госпожи Дайомы! Конан, однако, испытывал облегчение – как всякий человек, избежавший необходимости выполнять неприятный договор.

Он снял с головы свой обруч и уставился на него, словно в ожидании, что и этот волшебный талисман вдруг рассыплется ржавой трухой, но ничего подобного не случилось: обруч, на вид из самого честного железа, оставался твердым и прочным. Конан вновь водрузил его на голову, надвинул поплотнее и осмотрел два трупа, валявшиеся на полу.

«Пусть Нергал разбирается с этим делом и с этими проклятыми чародеями, – решил он. – Думают одно, делают другое, говорят третье… Они способны перехитрить Крома и Митру вместе взятых!»

Он плюнул на алтарь из черного камня и направился к выходу.

* * *

«Конец?»

– Собственно, да. Кое-какая рихтовка и отделка, краткий эпилог, страничка комментариев… пара дней… Успею! – Ким перегнулся через подоконник и осмотрел улицу, гадая, откуда появится Даша: то ли приедет на колесах, то ли придет пешком от станции метро.

«Написано изрядно, можно бы в цирк сходить, на Варю поглядеть, – мелькнула мысль. – Взять цветы, шампанское, торт, бананы для Облома и отпраздновать… Премьера, как-никак! Чайковский, не половецкие пляски! Лебедь на слоне, зрители в отпаде, прима-балерины мрут от зависти…»

«Я зафиксировал твою историю и связался с микротранспундером, – произнес Трикси. – Пришла пора прощаться. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся, мой драгоценный друг – мне, инвалиду, больше не летать в космос… Но я сохраню самые лучшие…»

– Ты куда? – Ким даже подскочил от неожиданности. – Куда спешишь, куда торопишься? Роман закончен, роман, а не наш договор! Есть тут одна идейка… Ты подожди, подожди, я тебя еще не отпускаю!

«Но мои служебные обязанности…»

– И они подождут. – Ким поднялся, шагнул к столику, взял из миски яблоко. – Что мы имеем в данный момент? Тебе причинили травму – здесь, на Земле. Погиб инклин, пропала часть твоей ментальной сущности… – Он с хрустом откусил и повертел яблоко в руках, словно демонстрируя факт недостачи. – Я, как представитель человечества, твой друг и контактер, несу ответственность за все, что здесь с тобою приключилось. Перед нашим миром, перед твоим и перед всей Галактикой! Я не могу допустить, чтобы о нас судили как о варварах, не знающих ни совести, ни чести, как о кислородных монстрах, ворующих инклины у гостей из космоса. Инклин ведь что такое? Часть ментальной сущности, как говорилось выше, то есть часть души! Самое ценное, чем мы владеем! А посему…

«Очень, очень торжественно, – перебил его пришелец. – Но я все еще не понимаю, к чему ты клонишь».

– Можешь прозондировать. Разрешаю, – сказал Ким, приканчивая яблоко.

Секунду в ментальных пространствах царила тишина, потом раздался восторженный вопль Трикси.

«О! Какая щедрость! Какое бескорыстие и благородство! Какой бесценный дар! Ким, я не могу его принять!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});