Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Конрад Хайден, непосредственный свидетель и участник описываемых нами событий, в своей биографии Гитлера пишет: «Нельзя отрицать того, что процент евреев в руководстве социалистических партий на европейском континенте был относительно высоким. Интеллектуалы буржуазной эры еще не открыли для себя рабочих, и если рабочим в руководители был нужен человек с университетским образованием, оставались только евреи, которые, быть может, и желали бы стать правительственными чиновниками или судьями, но ни в Германии, ни в Австрии, ни в России это было невозможно. Однако несмотря на то, что многие лидеры социалистов были евреями, лишь немногие евреи были социалистами. Назвать всю массу современного еврейства социалистической, тем более, революционной – это просто глупый пропагандистский анекдот. Воображаемый еврей, описанный в “Протоколах сионских мудрецов”, якобы хочет подчинить своей воле нации путем революционного восстания масс. Реальный же еврей из Италии, Германии или Франции, чтобы стать социалистом и пойти к рабочим, должен был прежде всего восстать против своей семьи и своего класса…

Еврейский социалист, как правило, оставлял религию своих отцов, а значит, становился ревностным последователем “религии прав человека”. Такому идеалисту, непрактичному даже в выборе собственной карьеры, зачастую оказывались не по силам испытания практической политики – его отметали в сторону более крепкие, не такие сентиментальные лидеры, пришедшие из нееврейской среды. Исторический пример такой смены социалистических лидеров дает Советская Россия в период с 1926 по 1937 год, когда еврейское в большинстве своем руководство революционного периода (Троцкий, Зиновьев, Каменев) было сметено с дороги преимущественно нееврейской группой (Сталин, Ворошилов и им подобные)»252.

В Германии и Австрии «сотни тысяч» представителей правящего класса верили в угрозу «иудео-большевизма», в особенности потому, что после Первой мировой войны новые правительства «возглавили социалисты, а их всегда считали еврейским фронтом», – пишет Джон Вайсс253. Страх революции был главным образом следствием революции в России – о ней ходили самые жуткие, зачастую обоснованные слухи. Более того, большевистские вожди сами провозгласили, что их революция – это революция мировая, а Германия – ее следующая цель. К тому же марксистские лидеры давно считали идеальной страной для пролетарской революции именно Германию, никто и не думал об отсталой аграрной России.

«Большевистская пропаганда провозгласила, что грядет завоевание Германии силами международного пролетариата. Это должно было стать решающим шагом к мировой революции. Тайная активность советских агентов, постоянные волнения, советская революция в Баварии, Рурское восстание в 1920-м, а в следующем году – бунты в центральной Германии, восстания в Гамбурге, а затем в Саксонии и Тюрингии – все говорило о реальности угрозы перманентной революции, исходящей от Советского режима»254. (Фест не упоминает здесь восстание Спартаковцев в Берлине под руководством Розы Люксембург и Карла Либкнехта, возможно, потому, что им не руководили из Москвы напрямую.) «Эта угроза, – пишет Фест, – была ведущей темой в Гитлеровских речах раннего периода». В условиях постоянных волнений в Германии и непосредственного, болезненного опыта революции в Мюнхене Гитлеру не составляло труда «заводить» аудиторию, сдабривая при этом свои речи острым антисемитским соусом.

Каковы же действительные факты, какова была численность еврейского руководства социалистических и коммунистических движений и революций? «Публика, возбужденная потоком памфлетов, подчеркивающих наличие евреев в большевистском руководстве, не знала, что их было там лишь 7 процентов, и это при том, что евреи составляли 12 процентов прослойки, откуда приходили большевистские лидеры… В период с 1900 по 1920 год число евреев, выбравших революцию, никогда не превышало числа евреев, бежавших из России. В 1920 году наибольший процент национальных меньшинств в большевистском руководстве составляли россияне немецкого происхождения, следом шли евреи, грузины и армяне. Эта информация не вписывается в расовые стереотипы… Подавляющее большинство политически активных евреев поддерживало меньшевиков [умеренных социалистов], которые отвергали большевистскую диктатуру и боролись за демократическую Россию. Немецкие социал-демократы, включая самых радикальных, таких как Роза Люксембург, также боялись успеха большевиков. Лишь во время Гражданской войны, когда встал выбор между царизмом и Лениным, многие молодые евреи выбрали большевиков – при этом они были атеистами, иначе в партию было не вступить» (Джон Вайсс255). Общее число евреев, убитых на Украине белыми с 1918 по 1920 год превышало 60 тысяч.

Бесспорно, сразу после войны во главе Социалистической республики в Мюнхене и рабочих советов стояли евреи, в большинстве своем приезжие. Нацистская пропаганда годами пугала ими народ. Хаос, созданный этими левыми дилетантами, а также преступления, совершенные ими, предоставят неистощимый набор аргументов витийствующему Гитлеру. Разумеется, он ни разу не упомянет, что среди оплакивавших еврея Курта Эйснера был и он сам, с красной повязкой на рукаве.

Принимая все это во внимание, довольно иронично выглядит тот факт, что еврей Карл Маркс, любимая мишень Гитлеровской антисемитской риторики, сам всю жизнь был антисемитом. «Карл Маркс, архетип предполагаемого еврейского рабочего лидера, вышел из крещеной еврейской семьи, и его отношение к иудаизму можно охарактеризовать лишь как антисемитизм. Дело в том, что под евреями он понимал антисоциалистические или аполитичные иудейские массы, к которым он, как настоящий социалист, питал холодное презрение»256. В 1843 году он написал памфлет «Еврейский вопрос», в котором нападает на иудеев с не меньшей яростью, чем Гитлер. «В чем основа еврейской религии? – Практическая нужда, эгоизм… Деньги – вот ревнивый бог Израиля, перед которым должны отступить все иные боги… Банковский билет – вот истинный бог евреев… Еврейский Закон, в котором нет ни принципов, ни разума, – это всего лишь религиозная карикатура на мораль… Социальное освобождение евреев означает лишь социальное освобождение иудейской общины…» И так далее. Леон Поляков сухо замечает: «Заметно, что он употребляет термин “еврейский” лишь по отношению к другим и никогда по отношению к себе»257.

Фронтовики

Ни один момент в истории не дает такого ясного представления о еврейской дилемме, как самое начало Первой мировой войны. Рост антиеврейских настроений следовал по восходящей кривой неистовствующего германского национализма. Однако именно в то время евреи дали неопровержимые доказательства своей любви к Германии, отдавая свои жизни за эту страну. И независимо от всех аргументов «за» и «против», их вклад в Первую мировую войну останется памятником тому, чем могла бы стать Германия, если бы фюрер не раззадорил и не спустил с цепи иррациональные и эгоцентричные чувства своего Народа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});