Африканский ветер - Кристина Арноти

Фильм продолжается.

«— Этой ночью вы узнали, что Энджи Ландлер мертва… Каковы же были ваши дальнейшие намерения? Продолжать сожительствовать с убийцей?

— Нет. Мы должны были расстаться в Нью-Йорке.

— А затем?

— Не знаю. Я должна была уехать к родителям.

— Имея на совести соучастие в убийстве?

— Повторяю вам, — говорит Энни, — я не имею к этому никакого отношения!»

Наступила темнота, затем Сэндерс открыл шторы, и комнату залил фантастический голубой свет, лавина свежего света неба и моря.

Мы сидим в некой студии, выступающей из дома и стоящей на опорах. Студия возвышается над пляжем. Стены, кроме той, которая служила экраном, были завешаны фотографиями Энджи! Энджи-ребенок, Энджи-подросток, Энджи в свадебном платье, улыбающаяся, радостная. Она стоит рядом с каким-то белокурым высоким мужчиной, более белокурым и более высоким, чем я…

— Он был чемпионом по теннису, — сказал Сэндерс, остановившись под этой фотографией — Недурен собой, правда? Он был первым, от кого Энджи хотела родить. Но ему очень быстро надоела власть Фергюсонов. Энджи неосознанно чувствовала себя очень комфортно с высокими блондинами. Это у нее было что-то вроде немецкого атавизма.

Он расхаживал под фотографиями в натуральную величину и давал свои комментарии, показывая на них линейкой, словно преподаватель.

Целая серия фотографий Энджи с доктором Говардом. Мне пришлось отступить, чтобы получше разглядеть снимки, вблизи я доставал головой только до их талии… Энджи в костюме из бежевого шелка, в капоре, держит в руках букет орхидей…

— Красивая пара, — говорит Сэндерс. — Как я вам уже говорил, Говард, бывший в делах шарлатаном, сумел ее укротить.

Затем Сэндерс показывает на фотографию какой-то женщины, занимающую целый проем стены. На голове женщины повязка для волос, она взмахнула теннисной ракеткой.

— Мать Энджи. Женщина, которая могла бы занять почетное место в мире Фитцджеральда. Мать и дочь так похожи, что их можно спутать, не так ли? Она была красивой, веселой, остроумной, поверхностной, у нее никогда не было никаких проблем, так, незначительные болячки… Она могла предпочесть меня другому, я мог быть принят в семью Фергюсонов и завладеть в один прекрасный день всей компанией… Но она выбрала другого. Мне пришлось быть свидетелем на их свадьбе, у них хватило лицемерия попросить меня об этом. Я жил рядом с супругами, которые обожали друг друга, а мне оставили роль «лучшего друга». Энди вошел в семью, стал богатым, а я, Сэндерс, наемным работником у него, доверенным человеком. Это так отвратительно: жить рядом с супругами, которые любят друг друга!

Во время проводимых вместе выходных по ночам один в постели с женой имел все — секс, деньги, уважение, а другой, то есть я, был одиноким наемным служащим. Энди пообещал сделать меня акционером предприятия, но не сделал этого. У них была кровать, состояние, а мне оставались заботы о предприятии, теннис и барбекю. Они заботились обо мне, хотели подыскать мне жену. Целуя их, я мечтал о том, чтобы они умерли… Я был главным кондитером этого огромного пирога компании, а мне доставались от него лишь крохи. Посмотрите-ка сюда, Гэйл в вечернем платье, на ней шикарное колье, а рядом с ней стоит шестнадцатилетняя Энджи. Поразительное сходство!

После их гибели я думал, что командовать компанией теперь буду я, но Энджи, которая могла бы быть моей дочерью, начала, в свою очередь, относиться ко мне как к наемному служащему. У меня случались приступы ненависти. Однажды она посмела сказать мне: «Вы стали слишком самостоятельны, Син, а у моего отца вы были просто служащим». Умная женщина, эта Энджи. До того как разбился их самолетик и они сгорели заживо, я жил при них как элегантный слуга, надежный человек, правая рука, дорогой Син Сэндерс, которому можно было доверить все что угодно. Оставшись наедине с Энджи, я надеялся урвать у нее часть властных полномочий, но она не позволила мне управлять собой. Прирожденная деловая женщина, эта маленькая Энджи. Она вызвала меня в свой кабинет и беззастенчиво заявила: «Мой дорогой Син, вы знаете, что я вас обожаю, вы для меня словно второй отец, но вы безумно много тратите. Даже в Мексике, где все так дешево! Вы летаете на самолетах-такси за счет компании. Син, я вас глубоко уважаю, но вынуждена призвать вас к сдержанности в расходах. Я отвечаю за компанию, чрезмерные расходы уменьшают прибыль, мой фонд в Кении может пострадать от этого. Дорогой Син, обещайте, что впредь вы будете более мудрым». Обладая таким состоянием, она не погнушалась подсчитать мои расходы, будущее животных в Африке было для нее важнее, чем я. Шикарная Энджи.

Затем Сэндерс продолжил комментарии, стоя под гигантскими фотографиями и жестикулируя:

— Бывали моменты, когда у меня появлялось безумное желание убить ее. Это было главной моей мечтой. Я надеялся на то, что судьба и ее унесет из жизни, еще одна авиакатастрофа… Поначалу она повсюду следовала за своим чемпионом по теннису, она едва не разделила судьбу Говарда. Если бы она не задержалась с возвращением домой… Я утешал ее, поддерживал в горе, проклиная убийцу, который упустил ее. Чем сильнее я ее ненавидел, тем более внимательно к ней относился. Она боялась своего одиночества и, чтобы воспрепятствовать враждебности, а главное, моему влиянию на нее, как она думала, решила стать строителем нового мира, своего мирка. У нее были чрезмерные амбиции, она решила стать спасителем животного мира Африки и нарушить международный рынок торговли слоновой костью с помощью производства искусственной слоновой кости, которая по качеству во много раз превосходит настоящую. У Энджи Фергюсон была отвага американских покорителей Дикого Запада, немецкая врожденная любовь к порядку, точность, дар организовать работу подчиненных, смелость в принятии решений. Она позвонила мне и рассказала о вашей первой встрече у Харта.

«Син, — сказала она мне, — вам, человеку, так меня любящему, вам, столь опечаленному, что я не могу найти мужчину, какой бы меня устраивал, я сообщаю новость: я встретила мужчину, который нравится мне и понравится вам. Он европеец, инженер-химик, страстно любит Америку!»

Мне не понравилось то, что встреченный ею мужчина разбирается в моем ремесле. Еще один любитель совать нос в мои дела! Я попытался было отговорить ее от этой авантюры: «Энджи, значит, новая свадьба? Если этот француз вам нравится и вы хотите иметь его при себе, наймите его на работу…» «Дорогой Син, — сказала она мне на это, — я очень тороплюсь жить, создать свой собственный мир. Он несколько растерян, но позже он смирится с мыслью, что ему придется жить со мной в Африке».

Она сказала, что хочет удалиться из Лос-Анджелеса. Отлично, я поддержал ее мысль о замужестве. Она хотела уехать с вами в Африку, а я смог бы освободиться от Энджи, значит, вы стали моим союзником. Но ваше гнусное поведение все разрушило. Я надеялся на то, что она нашла себе охотника за приданым, бездельника, который хочет жить за чужой счет либо в Америке, либо в Африке. Но нет же, вы были наихудшим из всех карьеристов, вам хотелось показать свои способности. Вы, бесспорно, талантливы, влюблены в компанию. Не повезло. Мне пришлось уговорить вас поехать вместе с Энджи. Убив ее, вы сделали мне огромный подарок…

Я не мог оторвать взгляда от фотографий, где была Энджи крупным планом. Казалось, ее губы произносили фразы, которые я слышал. Слушая Сипа, я подошел к этим огромным фотографиям, поднял руку, чтобы прикоснуться к гигантским губам, гигантским щекам, но с трудом смог до них дотянуться. Потолки этой комнаты были очень высокими, а фотографии были созданы человеком, одержимым деталями, воспоминаниями, местью. Этим одержимым был Син Сэндерс.

Я стоял теперь лицом к лицу с Энджи, она смотрела мне в глаза.

Син продолжал:

— Как же трудно было заставить вас поехать… Пока на Энджи не напали приступы нетерпения, она защищала вас: «Дорогой Син, Эрик полон честолюбия. Разве можно упрекать человека в том, что он хочет доказать свою полезность? Его немецкие корни по материнской линии внушают мне доверие, а моральное влияние французской аристократии очень важно. Мой будущий ребенок будет смесью немецкой, французской и американской кровей. Разве это не превосходно? Мне удалось выйти замуж за честного человека. Син, не упрекайте его за решимость показать себя». Но вскоре ее энтузиазм уступил место отчаянию: «Син, он меня не любит, он не хочет ехать в Африку. Син, я снова неудачно вышла замуж».

Я прервал Сэндерса:

— А кто эта женщина, погибшая на границе с Танзанией?

— Какая-то немецкая туристка, она путешествовала в одиночку под предлогом импровизированной экскурсии. Ее направили в то место, где было найдено ее тело. В течение многих лет два человека из моей службы следили за Энджи во время ее поездок в Африку. Она этого не замечала. Я хотел покончить с ней при малейшей представившейся возможности, то есть сразу же, как только у меня в руках оказались бы документы, позволявшие взять власть в компании. Но получить от нее права на полное распоряжение компанией было невозможно, пусть даже на время. И тем самым она продлевала свою жизнь! После признания Энни в «Маунт Кения Сафари Клаб» я понял, что мне представился прекрасный шанс. Но я тут же оценил сложности, связанные с отсутствием трупа. Американское законодательство предписывает срок ожидания в семь лет, прежде чем исчезнувшего человека официально признают умершим. Поэтому мне понадобились останки, которые можно было бы идентифицировать с помощью одного из украшений Энджи. Дело было сделано. Все произошло на редкость удачно и просто. В Лос-Анджелесе, вместо того чтобы нервничать, ожидая, когда закончится указанный в завещании год, я смог подготовить окончательный план действий и позабавиться, наблюдая за вами. Вы с каждым днем становились все безумнее от неожиданно свалившейся власти.