Мрачный коридор - Март Михаил

Мы задыхались в дыму, и пробраться выше было невозможно.

— Стой, Дэн. Без пожарных мы ничего не сделаем. Если мы сорвем хоть один замок, то пламя вырвется наружу и от нас останутся одни угольки. Надо уходить.

Он был прав. Спасти мы никого не сможем. Я вспомнил о Бобе Мейере, который находился в одной из камер. Я обещал помочь мальчику, но мне так и не удалось этого сделать.

Мы спустились вниз. Когда Сойер уже собирался выйти на улицу, я остановил его. На лестнице, ведущей в подвал, валялись пустые канистры.

— Послушай, Кит. Те, кто раздул этот пожар, не могли выйти во двор. Дверь была закрыта изнутри. Надо обследовать подвал.

— Резонно.

Он взял с собой двоих полицейских с автоматами, и мы спустились вниз. Тут лежало десятка два пустых канистр, воняющих бензином.

— Один человек имеет только две руки.

— Да. Орудовала команда человек из пяти.

Дверь в подвал осталась открытой. В противном случае на нее ушло бы времени не меньше, чем на входную. Мы спустились на этаж ниже уровня земли и оказались в узком коридоре, освещенном редкими лампочками, большинство которых не горело. Здесь было убежище для крыс. Покров воды доходил до щиколоток. Мерзкие твари пищали под ногами и на бордюрах.

— Вперед, ребята.

Полицейский с фонарем пошел первым. Казалось, что коридору нет конца. Мы шли не меньше десяти минут, срывая головами паутину с потолка. Наконец коридор вывел нас к лестнице. Над головой находился открытый люк, через который проникал дневной свет.

Я отодвинул полицейского в сторону, взял его автомат и поднялся по лестнице вверх.

Высунув голову наружу, я понял, что этот ход вывел нас за стену больницы с задней стороны. В сотне ярдов от нас солдаты копали землю. Кто-то из них крикнул, и через секунду раздалась автоматная очередь. Я едва успел убрать голову. В воздухе просвистели пули.

— Идиоты!

— Что там? —  спросил Кит.

— Родная армия. Дай-ка мне свою фуражку, —  попросил я одного из ребят.

Я надел фуражку на ствол автомата и высунул наружу. Еще очередь, и козырек отлетел от головного убора.

— Вот кретины!

Я продолжал держать автомат, показывая нерадивым воякам, что здесь полиция. Выстрелы затихли. Пришлось еще раз высунуть нос.

Со стороны войск в нашу сторону шел офицер и двое солдат.

— Кажется, мы можем выбираться, —  сказал я и вылез из люка.

После того как мы все встали на твердую землю, мы увидели тех, что оказались не столь осторожными, как наша группа.

Семь человек в униформе больничной охраны валялись на траве, разорванные в куски автоматными очередями.

— Эти придурки получили свое, —  усмехнулся Сойер. —  Поджог им дорого обошелся.

— Привилегированная команда, —  заметил один из полицейских. —  Кроме автоматов, у каждого по револьверу за поясом.

Я вытащил один из револьверов и осмотрел.

— Тридцать восьмой калибр. Три гильзы в барабане прострелены. Похоже на то, что Дермеру из такой пушки пробили лоб.

— Похоже, —  сказал Сойер. —  Но только хозяин этого ствола не может уже подтвердить твоих выводов.

— А баллистическая экспертиза?

— А что она даст? Ну, ты докажешь, что этот охранник убил Дермера, и дальше что? Кто подтвердит, что он сделал это по указке Вендерса? Кстати сказать, у нас нет доказательств, что некий Ли Дермер, бывший нацист, проживал на территории Соединенных Штатов и был нанят на работу в Центр Ричардсона. Вряд ли здесь имеется отдел по трудоустройству, где хранятся рабочие карточки. Кому придет в голову собирать досье на самого себя. Клод Шейвер, Майк Хоукс, Уит Вендерс —  люди не глупые. Ни один фермер не спрашивает имен у мексиканских беженцев, когда нанимает их на сезонные работы. Он знает, что нарушает закон. А ты хочешь, чтобы Шейвер поставлял сюда заключенных с личными делами?! Нет! Он их списывал в утиль, и все документы уничтожались.

— Ты знаешь, к чему приведут твои выводы?

— Конечно. Нам придется освободить всех охранников, которых мы переправим во внутреннюю тюрьму полицейского управления. Каждый из них заявит, что он забыл собственное имя. По каким законам ты будешь судить их? Чье дело ты пришьешь им? Ты сам вещал в рупор, что они жертвы обмана. Но уже никто не найдет на них тех дел, по которым их осудили. И не рассчитывай, что кто-нибудь из этой команды скажет: «Да, я такой-то, такой-то, получил пожизненное заключение за убийство собственной матери». Черта с два! Нам предстоит услышать такие легенды, что слезы на глаза навернутся. Куда там твоим любимым Дюма и Жюль Вернам. Когда над твоей головой висит дамоклов меч, фантазия работает лучше, чем у сочинителя, сидящего в кресле кабинета собственной виллы.

К нам подошел армейский капитан в сопровождении солдат.

— Извините, ребята. Мои ребята погорячились. Тут сами видите. Вдруг один из холмов поднимается, и из земли выскакивают эти головорезы с автоматами. Причем они первые открыли огонь. Пришлось их успокоить. Не прошло и получаса, как новая команда. Ну, у ребят нервишки сдали.

— Ладно, капитан. Все живы.

Мы направились в сторону раскопок. Солдаты неплохо поработали. Половина поля была перерыта. На земляных холмах лежали скелеты и черепа. Белые кости сверкали на солнце и создавали удручающее впечатление. Поле, усыпанное черепами. Такого в моей жизни еще не было. Трудно было поверить, что за каждым скелетом, выброшенным из земли, скрывалась чья-то жизнь, судьба, заботы, радость, горе, счастье и смерть.

— Идем, Дэн. Мне кажется, что я уже на пределе.

— А где этот предел? Я вижу беспредел.

— Не разыгрывай из себя Гамлета. Проваливай отсюда.

У ворот мы простились. Я сказал Киту, что зайду к нему перед отъездом и принесу отчет. Я уже решил для себя, что уеду из города первым же поездом, как только разделаюсь с формальностями.

9

Пресс-конференция, созванная Бинтом Байером, кандидатом на губернаторское кресло, собрала лучших журналистов страны. Росс не преувеличивал, называя имена крупных политиков и репортеров. Им удалось созвать солидный форум.

Выступление кандидата было слишком расплывчатым. Конечно, Бинг не владел ораторским искусством, и его воспринимали как бывшую звезду футбола. Никто не верил в его политическую звезду. В какие-то моменты он был убедителен и горяч, но тут же сводил свою речь на нет, когда пытался перевалить всю вину на нынешнюю администрацию. Его нападки путались с серьезными обвинениями. Когда он смотрел в подготовленную Россом и Эмми бумажку, то все шло гладко, но как только он обращался к публике от своего имени, изо рта сыпались тяжеловесные кирпичи. После его часового выступления возникло больше вопросов, чем было получено ответов.

Положение спас помощник окружного прокурора Бернард Чакмен. Он выступил с докладом на два часа, и когда закончил его, то о Байере никто уже не помнил.

Чакмен обстоятельно разнес преступные замыслы калифорнийских воротил. Губернатора он пощадил и сгладил все углы. Больше всех досталось Хоуксу и Юджину, которые развели сеть изготовления и сбыта наркотиков. Он вскрыл коррупцию полицейских ведомств

Сан-Франциско и Лос-Анджелеса, горячо говорил о Клоде Шейвере, превратившем федеральную тюрьму в концентрационный лагерь времен второй мировой войны. Чакмен брызгал слюной, когда упоминал о бизнесменах, вкладывающих деньги в наркобизнес.

Я ждал, ждал, но так и не дождался, когда Чакмен заявит об опытах Вендерса над людьми. Я думал, он обвинит спецслужбы в пособничестве преступным действиям психиатров Центра Ричардсона. Я рассчитывал на гнев Чакмена к вашингтонским политикам, поддерживающим беспредел, творящийся в одной из крупнейших психиатрических больниц страны, но ничего этого не произошло.

Речь Чакмена произвела фурор. Его засыпали вопросами, на которые он обстоятельно или скользко отвечал. Эмми ухитрилась пробиться к трибуне и выпалить лобовой вопрос о преступлениях Вендерса.