Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

Того, кто сделал звонок с вашего домашнего телефона. Это был мужчина с лондонским акцентом. Данное обстоятельство вам что-нибудь подсказывает?

Решаю перейти к новой стратегии: прикидываться дурочкой и говорить как можно меньше.

— Ничем не могу помочь.

— Да бросьте, мисс Бакстер, — фыркает инспектор. — Нам известно, что кто-то находился в вашем доме. Мы сняли отпечатки пальцев буквально с каждой поверхности на вашей кухне, и один набор отпечатков идентифицировать пока не удается. Как раз тех самых, что были оставлены на телефонном аппарате. Так кто этот человек?

— Я не знаю.

— Ладно. У нас имеется кое-что, способное освежить вашу память.

Он кивает констеблю. Женщина достает смартфон и несколько раз постукивает по экрану. Затем протягивает телефон мне, достаточно близко, чтобы я смогла увидеть зернистый фотоснимок, наверняка с какой-то камеры видеонаблюдения.

— Кто он? — спрашивает она, указывая на пиксельное лицо Клемента. — Вы попали на камеру в центре города, в обществе вот этого крупного мужчины.

«Черт-черт-черт! Что же сказать?»

Я прижимаю пальцы к вискам и закрываю глаза. Уж не знаю, как полицейские истолкуют мое поведение, но мне необходимо выиграть хоть немного времени.

Секунды собираются в минуту, и терпение детективов истощается.

— Так кто он, мисс Бакстер? — повторяет констебль Марш.

Внезапно в памяти всплывает один из советов Клемента: если уж врешь, то держись ближе к правде.

— Это… это… разнорабочий, — брякаю я наконец.

— У него есть имя, у этого разнорабочего? — подключается инспектор Брамптон.

— Клифф.

— Клифф?

— Да.

— А фамилия?

— Ее я не знаю. Честное слово.

— Где он живет?

— Тоже не знаю. Вроде он как-то упоминал, что родом из северной части Лондона.

— Он там до сих пор и живет?

— Нет. Он говорил, что много разъезжает.

— Хорошо. Как вы с ним познакомились?

— Однажды он просто объявился в моем магазине.

Техника Клемента демонстрирует поразительную действенность, и с каждым моим ответом разочарование полицейских определенно возрастает. Я уверенно излагаю несколько иную версию правды, которая звучит вполне убедительно, однако никакой информации по сути не предоставляет.

Наконец, детективы сдаются.

— Мисс Бакстер, если услышите что-нибудь об этом Клиффе, вы обязаны сообщить нам. Мы понимаем, что он мог действовать в рамках самообороны, однако нам необходимо выслушать его версию событий.

Полицейские поднимаются, желая мне скорейшего выздоровления. Констебль Марш кладет на тумбочку свою визитку, и они уходят.

Едва лишь за ними закрывается дверь, визитка отправляется в мусорную корзину.

Понятия не имею, как мне удалось сымпровизировать на допросе, однако уход детективов внушает мне чувство завершенности — по крайней мере, в плане дальнейшего общения с полицией.

В плане же Клемента точка отнюдь не поставлена. Допустим, он залег на дно, поскольку его разыскивает полиция, но при его-то изобретательности уж мог бы найти какой-нибудь способ сообщить мне, что с ним все в порядке.

Одиннадцать дней — и ни звука.

Я ложусь, обуреваемая множеством эмоций. И одна из этих эмоций берет верх над всеми остальными. Печаль.

Как бы мне ни хотелось отмахнуться от единственно возможного заключения, деваться, увы, некуда.

Клемент ушел и больше не вернется.

47

В субботу моему шестнадцатидневному пребыванию в больнице приходит конец.

Равно как и доселе теплившейся надежде, что я когда-либо снова увижу Клемента.

Сколько времени я провела, просто сидя на кровати и не сводя глаз с двери! И каждый раз, когда она открывалась, я молилась, чтобы в палату вошел огромный мужчина в джинсовом костюме.

Но это всегда оказывался кто-то другой.

Я все же постаралась извлечь максимальную пользу из вынужденного заточения в больничной палате. Мне удалось составить вполне приличный набросок нового романа и как следует обдумать все произошедшее.

Непостижимое, нелепое и невероятное путешествие бок о бок с непостижимым, нелепым и невероятным человеком.

Однако теперь путешествие закончено, и я должна жить дальше. Снова одна.

В понедельник я позвонила Говарду и подтвердила свое распоряжение как можно скорее оформить продажу магазина. Если все пройдет гладко, к концу недели операция будет завершена. Понятия не имею, что Стерлинг собирается делать с книжным магазином, однако подозреваю, что «Бакстерс букс» уже не продаст ни одного экземпляра «Пятидесяти оттенков серого». Иными словами, магазин не продаст вообще ничего, поскольку наведываться туда я не собираюсь. Меня выписали с условием, что следующие три недели я буду лечиться дома.

Мама и Стэнли настояли, что временно поселятся у меня в гостевой спальне. Оба так помогали мне на протяжении всего несчастья, а уж Стэнли и вовсе проявил себя настоящим героем. С учетом моих дерзостей в его адрес в прошлом, он имел все основания повернуться ко мне спиной, равно как и к маме. Сомневаюсь, что ему когда-либо суждено заслужить титул «Бизнесмен года», но сердце у него и вправду отзывчивое.

И вот наступает момент, когда я наконец-то могу покинуть эту чертову палату. Сижу на койке и дожидаюсь выноса своего тела.

Сначала ко мне заглядывает доктор Поттер.

— Как моя любимая пациентка нынче утром? Готовы?

Вялой улыбкой и кивком подтверждаю свою готовность.

— Прекрасно-прекрасно.

Затем он на протяжении целых десяти минут перечисляет, что мне можно и чего нельзя, особый упор делая на последнем.

По завершении наставлений мы пожимаем друг другу руки, и я благодарю его за всю проявленную заботу. Работа у него, конечно же, не позавидуешь.

После врача в палате появляется Стэнли в щегольском облачении из вельвета и твида.

— Доброе утро, Бетани.

— Доброе утро, Стэнли.

Он медленно приближается ко мне, явно ощущая себя в моем присутствии по-прежнему неуютно.

— Боюсь, я сегодня один. Твоя мама тоже собиралась приехать, но слишком занята у тебя дома.

— Все в порядке, Стэнли. А чем она занята?

— Полиция оставила после себя на кухне полный разгром. Она решила как следует прибраться.

— Ах, конечно. Что бы я без нее делала.

Он берет сумку с моими пижамами и туалетными принадлежностями.

— Так идем?

— Да, Стэнли, только сначала мне хотелось бы кое-что сказать.

— Ох. И что на этот раз я сделал не так?

Осторожно поднимаюсь и ковыляю к старику.

— Я хотела поблагодарить тебя и извиниться за свое поведение. Маме очень повезло, что ты ей повстречался. Нам обеим повезло.

Его румяное лицо и вовсе становится пунцовым.

— Да не стоит… — бормочет Стэнли.

— Нет, стоит, и, кажется, я задолжала тебе объятия, как считаешь?

И я обнимаю его, прежде чем он успевает что-либо сказать в ответ. Затем чмокаю в щеку и отступаю назад. Вид у Стэнли такой, будто он вот-вот расплачется. Вот же слезливый старикан.

— Ладно, Стэнли. Поехали домой.

Он хочет отвезти меня в кресле-каталке,