Ветер с севера - Симона Вилар

Его сломанные ребра ныли при каждом вздохе. Сердце бешено стучало, но Ролло не оставлял своих попыток. Он знал, что следует продолжать их, даже когда кажется, что надежды уже нет. Он сам был свидетелем, как побежденные Эгиром, захлебнувшиеся викинги приходили в себя и потом еще долгие годы сражались, забыв, что едва не отправились в Хель. Поэтому Ролло продолжал ритмично накачивать тело девушки воздухом, моля своих богов и даже мысленно обращаясь к Христу.

Неожиданно он ощутил едва заметное движение, толчок. Он не сразу смог поверить в это. Тело девушки снова дрогнуло, колени согнулись, она закашлялась. Ролло просиял:

– Молодец, рыжая!

Он все еще давил ее грудную клетку, но легкие девушки уже заработали. Из носа и рта потекла вода, после чего Эмма стала жадно хватать ртом воздух. В ее горле что-то клокотало, она кашляла и стонала. Но Ролло знал – она выкарабкается.

Только теперь он позволил себе оглянуться. Сложенная из глыб стена была совсем близко. Стоны девушки могли привлечь внимание, поэтому Ролло обхватил ее одной рукой за плечи, а другой – под колени, поднял и, моля Бога, чтобы внимание стражников по-прежнему занимала тризна, а не освещенное луной пространство за кером, бросился в сторону леса.

12.

Эмма чувствовала себя словно дитя на руках у Ролло. Она не сразу поняла, что он несет ее. Легкие все еще горели, она тихо скулила от боли, горло, казалось, кровоточит. Порой все скрывала темная пелена, когда же она вновь начинала различать окружающее, то старалась оторвать голову от плеча варвара. Боже, она вновь так слаба!

– Отпусти меня! Я вполне могу идти сама!

Он не противился ее просьбе. Эмма невольно охнула, когда викинг опустил ее и она оказалась в воде. Но не успела опомниться, как Ролло уже увлек ее за собой. Он стремился под покровом темноты уйти как можно дальше от кера Гвармунда и вел девушку по мелководью вдоль берега реки, погружаясь по щиколотки в речной ил. По-прежнему тяжело дыша, он сказал:

– Если датчане не заметят вырванную решетку, то нас хватятся только под утро, когда принесут поесть перед смертью. В любом случае – едва они узнают, что нас нет в кере, как сейчас же пустят по следу собак.

Эмму передернуло. Она вспомнила огромных, черных как уголь цепных псов. Ей стало жутко, и она заторопилась, хлюпая водой и обгоняя Ролло.

Идти было нелегко. Огромные коряги нависали над водой, порой на их пути попадались топкие низины. Густой подлесок подступал к самой воде и то и дело вынуждал их заходить на глубину или даже плыть. Когда же они уставали, то вновь шли вдоль берега, увязая в мягком иле, распугивая лягушек в камышах.

Теперь Эмма шла впереди. Ролло отставал, но девушка не оглядывалась на него. С ним ничего не случится, а ее гнала вперед мысль о собаках. Она помнила, как Фульк Рыжий выслеживал сбежавших из его плена людей виконта Тибо.

Ролло все больше отставал. Эмма оглядывалась на него. В лучах рассвета она видела, как он утомлен. Это казалось ей странным. Она привыкла, что Ролло несокрушим, как скала. Теперь же, хотя он только немного сбавил ход, она видела, что он покачивается, раны его открылись, дыхание стало свистящим. Резко обозначились укусы Герика на плече и ключице.

– Тебя надо перевязать, – сказала она.

Ролло устало махнул рукой, приказывая ей продолжать идти. Эмма повиновалась. Мысль о погоне значила больше его приказов, больше усталости и озноба. На берег они вышли, лишь когда Эмма углядела на склоне побеги дикого чеснока, которым можно натереть подошвы, чтобы сбить собак со следа.

Солнце уже перевалило за полдень, когда они поднялись на крутой склон, оказавшись перед кручей.

– Все, – сказал Ролло, – теперь передохнем.

Они уснули моментально, едва устроившись на нагретой солнцем лужайке над обрывом.

Эмма проснулась первой. Сон принес неимоверное облегчение. Определенно, она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Слава Всевышнему!

Она села. Солнце уже клонилось к закату. Ролло все еще спал, уткнувшись лицом в траву. Девушке это показалось странным. За то время, что они были вместе, она никогда еще не видела викинга в такой позе. Обычно он устраивался на спине, лицом к небу, словно ему ничего не угрожало и вся эта земля была его собственностью. Теперь же Ролло сжался в комок, подобрал колени, его длинные волосы упали, скрыв лицо. И если бы не мерное дыхание, Эмма испугалась бы. В тот же миг ее отвлек Какой-то звук. Она замерла, прислушиваясь. Голоса!.. Она вмиг все вспомнила и подскочила, как ужаленная. Погоня? Но если бы это были высланные Гвар-мундом датчане, слышалось бы нечто иное. Эмма не могла поверить ушам. Явственно слышался смех. Где-то неподалеку кто-то весело смеялся.

Она подползла к краю обрыва и, взглянув вниз, на миг растерялась. Внизу по дороге не спеша двигалось крестьянское семейство. Мужчина с подхваченными ремешком волосами вел под уздцы навьюченного ослика, на котором поверх тюков восседал белоголовый малыш. Рядом шла женщина, на ходу кормя грудью младенца. Еще один ребенок – девочка-подросток, в венке на распущенных волосах, вприпрыжку бежала между родителями. Все трое весело смеялись.

Эмма смотрела на них, не веря глазам. Она уже забыла, что в этом мире можно просто идти, ничего не опасаясь, и смеяться. Хоть миг не думать о постоянной опасности и унижениях. Что можно кого-то любить, быть счастливой… Когда-то она так и жила. Она даже пела! Матерь Божия, как же она любила петь! Беззвучно, одними губами, Эмма прошептала:

Всегда мне жизнь была мила,Всегда мне птицы щебетали…

Казалось, долгие годы минули с той поры. Птичка Эмма, что с тобой случилось, если ты забыла, что в мире существуют не только кровь и грязь? Что случилось, если вид простых поселян, переселенцев или беженцев, заставляет тебя чувствовать, как к горлу подступают непролитые слезы, а душа переполняется горечью? Да, на плече у мужчины лежала рогатина, а за поясом была заткнута секира с длинной отполированной рукоятью, у женщины на бедре висел здоровенный тесак – этого не спрятать. Однако в том, как они шли, переговариваясь как равные, как два верных друга, а не только супруги, как звонко смеялась, слушая их, дочь, как резвился второй малыш и как хорошо и спокойно было третьему – во всем этом была такая умиротворенность, что Эмма невольно залюбовалась ими, их неуклюжей походкой, простой одеждой из овчин и дерюги, их обветренными лицами.

Очнулась она лишь тогда, когда странники уже стали исчезать за поворотом меж деревьев. Внезапное решение, словно молния, мелькнуло в ее голове. Эти люди не причинят ей вреда, и, возможно, вместе с ними ей удастся выбраться из этого леса и наконец найти кого-нибудь, кто поможет ей, даст ей покровительство и избавит от плена. Эмма уже открыла было рот, чтобы окликнуть добродушное семейство, но сдержала себя. Нельзя забывать, что рядом Ролло. Если он проснется, И думать нечего о побеге.