Гея: Альманах научной фантастики - Владимир Губарев

— Собери, Гуськов, всех, кто есть, — распорядился он и повел Покровского по лагерю.

Собственно, какой там лагерь! На расчищенной от кустарника поляне вразброс стояли три армейские палатки, обложенные понизу подсохшим дерном. Одна — человек на десять, две другие — поменьше. Над самой крайней нависала антенна.

— Там у нас рация, — пояснил Карпов. — Прошу сюда.

Он подвел профессора к ближайшей палатке, откинул полог.

При своем росте Покровский вошел, не сгибаясь, как в дверь.

Избалованный городским комфортом и не бывавший даже в сельской избе, он со жгучим интересом экскурсанта оглядел скудную обстановку походного жилья. Складной пластиковый стол, к нему такой же стул, по бокам две тщательно заправленные раскладушки, и между ними в изголовье — поставленный на попа деревянный ящик, служащий, видимо, тумбочкой.

И все это — надо же! — симметрично расставлено, аккуратно уложено, нигде ни соринки, ни морщинки, ничто не торчало и не выпирало. Солнечный свет и тот, проникая сквозь плотную палаточную ткань, терял природную лучистость, лил ровно, чинно — сплошной охровый плафон.

Покровский мялся у входа, не решаясь пройти: вдруг что-то заденет, сдвинет, не там встанет, нарушит непостижимый для него порядок.

— Не хоромы, конечно, да нам что, гостей не принимать, — Карпов по-своему понял замешательство профессора. — Но, хотите, могу отселиться.

— Нет, что вы! Ни в коем случае! Вдвоем веселее, — поспешил заверить Покровский.

— Что верно, то верно: вместе надежнее. Одному здесь и не уснуть… Да вы проходите, садитесь.

Карпов выдвинул из-под стола единственный стул, сам остался стоять. Покровский и не подумал сесть. Он все еще чувствовал себя как в музее, где за черту не переходить, громко не говорить, руками не трогать.

— Вот как у вас… Своеобразный, я бы сказал, уют, — подвел он наконец итог своим впечатлениям. — Боюсь только, я вам…

Не найдя подходящего слова, Покровский пустился в пространные извинения. Не обессудьте, мол, если ненароком намусорит, наследит. С аккуратностью, видите ли, у него сложные отношения. Скорее даже он неряха. Не по убеждению, нет, чистоту и порядок он уважает, — по натуре такой, не собран и не приучен. На этой почве у него дома частенько случаются недоразумения. Жена-то чистюля, крайняя противоположность, ну и, естественно, конфликты. Но здесь он уж постарается, будет следить. Как положено, по уставу. Устав ведь для всех, для него тоже, хоть он и штатский.

«Что ты можешь знать об уставах? — усмехнулся про себя Карпов. — Жена — вот весь твой устав».

— Вы только, пожалуйста, поправляйте меня, если что не так, не стесняйтесь, — с детской серьезностью попросил Покровский. Он, оказывается, уже думал, как ему втянуться в лагерную жизнь, приспособиться к «железной» воинской дисциплине, и имеет на этот счет кое-какие практические соображения.

Профессор не успел изложить свои соображения. Снаружи послышались команды на построение, топот солдатских сапог, и Карпов повел его знакомиться с личным составом отряда.

До чего же это непристойно, когда все в военной форме, а ты один в цивильном костюме. Стоишь, как голый. И смотрят на тебя, как на голого. В бане проще, там все нагие.

Покровский старался держаться позади Карпова, выглядывая из-за его плеча. Убей бог, если он кого запомнил, хотя в строю было всего шестеро. (Еще один, по докладу Гуськова, находился в наряде.) Обходя шеренгу, каждому пожимал руку, каждого ему называли по фамилии. Фамилии разные, а вот лица… Все казались на одно лицо. Единственное, что он тогда усвоил, — различия в званиях. Те, что в строю, — рядовые, Гуськов — сержант, а Карпов, выяснилось, — майор: звездочки-то на погонах не лейтенантские, покрупнее, — как это он сразу не разглядел!

Его тоже представили. Со всеми учеными степенями и должностями. Но из множества важных титулов на солдат, настороженно разглядывающих неказистого гостя, произвело впечатление лишь «научный эксперт». В таком качестве он прибыл в отряд, и только это имело какое-то отношение к их сегодняшней службе. Затянувшееся представление закончилось.

— Какие вопросы будут к товарищу эксперту? — громко, во весь голос спросил Карпов, словно обращался не к тощенькому строю, а к ротной колонне.

Любопытствующих не оказалось.

— Может, вы желаете что-то сказать? — Майор повернулся к профессору.

— С вашего разрешения. — Покровский посуетился, повертел головой: удачно ли стоит, всем ли будет слышно.

Еще дома он заготовил на такой случай нечто вроде обзорной лекции о так называемых загадочных явлениях природы. Для начала, как ему представлялось, следовало бы напомнить о наиболее нашумевших историях — сколько толков было, к примеру, вокруг Бермудского треугольника, шотландской Несси, НЛО; потом — коротко об экзотике микро- и макромира, включая «очарованные» частицы и «черные дыры», и лишь после этого вести речь о странном объекте, обнаруженном в здешних горах, — еще одной загадке, которая, возможно, стоит всех других, вместе взятых. Важно было подвести слушателей к мысли, что природа не впервые подбрасывает людям совершенно, казалось бы, невероятные вещи, но рано или поздно для них находятся вполне естественные объяснения. Так и с этим «подкидышем»: наука не отступится, пока не узнает, что оно такое и откуда взялось. Закончить свое выступление он намеревался на бодрой ноте: мы, мол, столкнулись с конкретным, хотя и странным физическим телом, ничего сверхъестественного в нем нет, так что не надо поддаваться дикарским страхам и долой всякую мистику.

Однако домашняя заготовка не пригодилась. По дороге в лагерь он успел растерять весь запас оптимизма, а сейчас, под тяжелыми взглядами угрюмых солдат, и вовсе сник. Ему ли, прибывшему, что называется, с корабля на бал, поучать тех, кто уже вторую неделю потеет на этом балу?

— Собственно, у меня только два слова, — торопливо произнес он. — Хотелось бы знать, как вы его называете… ну, этот объект.

— Капсулу, что ли? — уточнил сержант.

— Капсулу? Почему капсула?

— Потому что… — Сержант, похоже, стушевался. — Потому что — капсула. А что еще?

— Так вы считаете, он полый, сосуд? И что, по-вашему, там внутри?

— Бес ее знает. Она же не подпускает к себе.

Договорились выйти через час.

Отправив профессора в палатку отлежаться после перелета, Карпов позвал радиста, велел связаться со штабом округа. Там, должно быть, уже ждут его доклада и наверняка спросят, как показался ему эксперт. Брюзжать не хотелось, да и сказать пока было нечего — рассмотреть друг друга толком не успели. Но вспомнил консервную эпопею, вспомнил, что ученый муж, едва прибыв, уже дважды порывался рассказать о жене, без которой, видать, шагу ступить не может, и не удержался, проворчал в трубку:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});