Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2 - Алим Тыналин

думают. И потом, знаешь, главнее всего это упрямство и твердолобость. А их у тебя с лихвой хватает. Ты у нас самый упрямый, не знаю, в кого такой вырос.

Она помолчала и добавила:

— Так что да, все у тебя получится.

В это время в дверь комнаты тихонько постучались. Кто бы это был, интересно, такой милый и вежливый? Мои родители сроду не стучались. Наверное, кто-то из родичей матери.

— Ну, заходи, кто там такой манерный? — спросила бабушка с улыбкой.

В комнату, чуть согнувшись, вошла тетя Галя. Так ее, кажется, звала Светка. Хотя в кухне я видел ее вблизи, но рассмотреть подробно не удалось. Сейчас в комнате царил полумрак, но все же женщину было хорошо видно.

Мамина родственница была высокой и полной женщиной. Тонкий большой нос, светло-голубые глаза, маленькие губы. Волосы густые, завитые, ниспадающие на плечи. Она была одета в темно-коричневое платье, а в руке держала поднос с лекарствами и пахучими чашками.

Какая, однако, молодец. Ухаживает за моей бабушкой. По зову сердца, бескорыстно. Пожалуй, я склонен согласиться со Светкой, это милейшие люди.

Да и муж ее, Саша, вполне разумно пресек мой конфликт с отцом. Кажется, в кои-то веки мои родители связались с нормальными людьми. Хотя, кажется, они и сами не прочь выпить.

— Вера Геннадьевна, позвольте дать вам лекарства, — защебетала тетя Галя, подходя к кровати бабушки. — У вас уже пришло время принимать их.

И протянула поднос бабушке. Я отошел в сторону, чтобы не мешать. На подносе лежала целая гора пилюль и мазей. В чашке плескалась вода. А еще чуть высохший пирожок для бабушки.

Отходя, я обошел тетю Галю. Она протянула поднос бабушке, но та неловко взяла его и опрокинула. Хорошо, что тетя Галя успела схватить его и ничего не разлилось. Только часть таблеток рассыпалась по кровати бабушки.

— Ну осторожнее, нельзя же быть такой криворукой! — раздраженно воскликнула тетя Галя. — На, держите, Вера, Геннадьевна. Сейчас я соберу лекарства.

Перемена в ее голосе поразила меня. Мне показалось, что передо мной совсем другой человек, резкий и крикливый. Я внимательно вгляделся в нашу добровольную помощницу.

— Ох, простите, Бога ради, — пробормотала бабушка и попыталась помочь собрать рассыпанные таблетки.

Но тетя Галя уже сама сноровисто собрала все лекарства с кровати и положила на поднос. Затем благодушно сказала:

— Ладно, ничего страшного, Вера Геннадьевна. С кем не бывает. Вы пейте, пейте, я потом заберу поднос.

Она развернулась, одарила меня широкой улыбкой и тихонько выплыла из комнаты. Светка что-то пробормотала во сне, вроде «Змея, змея проползла» и застонала. Я успокоил ее и погладил по голове.

— Вот ведь какая хорошая женщина эта Галя, — сказала бабушка и выпила таблетку.

У меня уже совсем не соображала голова, чтобы еще обдумывать поведение тети Гали. Я очень устал и лег спать. Поэтому я завалился на свою постель и мгновенно заснул.

Когда я проснулся утром, то первым делом помчался на тренировку к Егору Дмитриевичу. Потом я решил все-таки заглянуть к Лене и вызвать ее на разговор. А может, добиться от нее еще кое-чего поинтереснее.

Том 2. Глава 14. Завтра будет поединок

Первым делом, когда я проснулся, то почему-то сразу вспомнил тетю Галю.

Поднос с лекарствами лежал возле кровати бабушки. Я поглядел на гору лекарств и подумал, не слишком ли много здесь всяческих веществ. И дал себе слово заглянуть к врачу, узнать, почему она выписала так много препаратов.

Время было еще раннее. За окном еще темно. Начало четвертого утра. Надо же, по привычке организм разбудил за полчаса до тренировки. В пять мне надо быть у Егора Дмитриевича.

Я хотел встать с теплой и уютной постели и не мог пошевелиться. Это было просто невыносимое испытание. Казалось, что лучше подраться с сотней Мазуровых одновременно, чем встать сейчас с постели. За окном еще холодно, солнца нет, темнота, только тусклый свет фонарей.

Прохожих тоже единицы, такие же безумцы, как я. Вот только они встали в такую рань не по собственной воле, а для того, чтобы вовремя попасть на работу, у них такая специфика службы. Например, водители автобусов или пекари в булочных. Им надо вставать рано, но им при этом платят за вредность, выдают молоко и дают надбавки. Они, в конце концов, обязаны делать это.

А вот я встаю рано по собственной воле. Конечно, меня заставляет делать это Егор Дмитриевич, но по большому счету, я ведь добровольно подчинился ему. Сам согласился на этот дикий график, непостижимый и суровый для обычных граждан. Да что там граждан, даже для обычных спортсменов. Я сомневаюсь, что олимпийские чемпионы встают в четыре утра, чтобы устроить разминку и пробежку. Или все-таки встают, дьявол их раздери?

Вставать сегодня рано не хочется от слова совсем. Я перевернулся на другой бок, сладко зевнул, подогнул колени и подоткнул одеяло сзади, чтобы мне не дуло в спину. Как же тепло, как классно, как спокойно здесь, в постельке. Если бы здесь еще рядом лежала теплая обнаженная девушка, это было бы еще прекраснее.

Ну почему я должен вставать так рано на следующий день после своей победы? Я же чемпион, я вчера всех побил, я лучший боксер в Москве в своей весовой категории. Разве у меня нет привилегии немного поспать и отдохнуть после боя? Если я сегодня не пойду на тренировку так рано, как могу, а позже, разве Егор Дмитриевич не должен отнестись ко мне с пониманием и снисхождением?

Вот как я думал, а сам потихоньку засыпал обратно, убаюканный теплом и тишиной сонного дома. Вокруг не раздавалось ни звука, только сопели бабушка и Света, да еще раздавалось мерное тиканье настенных часов. Что будет, если я полежу еще пять минут, ну, или десять? Ничего страшного, встану потом. Егор Дмитриевич простит меня, не будет ругаться…

Или все-таки будет? Я резко открыл глаза и уставился в стену. Конечно, Касдаманов будет в гневе. Никакие победы в мире не послужат у него оправданием для обычной лени. Мне надо вставать, иначе я рискую проспать начало тренировки. Надо вставать, будьте вы все прокляты, тренеры и чемпионаты.

Ты же хочешь стать чемпионом, Виктор Рубцов, спросил я себя? Тогда вставай, не ленись. Мне пришлось сделать жесточайшее усилие над собой, прежде чем я смог вытащить из-под одеяла ногу, а затем вторую. Потом прошла целая вечность, прежде чем я медленно скинул с себя одеяло и остался лежать в одних трусах и майке.

Вот теперь стало зябко и прохладно. Сон постепенно уходил. Еще некоторое время я боролся с искушением накинуть одеяло обратно на себя и поспать еще полчаса, но затем мне удалось