Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

Это потепление такой же миф, как и глобальное потепление — то есть в глобальных процессах всё сложнее, но то, что говорят — это миф.

Собаки делают вид, что лают. А люди верят… А как же. Дискуссия. Оппозиция участвует. Услышал разговор в трамвае двух мужчин лет 40–45: «Зюганов готов поддержать эту модернизацию. Говорит, президенту надо верить», а другой ему: «А я вот слушал вчера Хакамаду на радио, она предлагает…» — не стал слушать что там она предлагает, пересел подальше. Цирк. Кстати, в трамвай я сел у станции «Университет». 201-ый округ. Апрель 2009 года. Каков электорат, а?

Хочу позвонить на мобильный Жириновскому и сказать: «Спасибо». Человек хотя бы не скрывает, что он шут, что он играет. И делает на этом деньги. В отличие от Каспарова и Касьянова, играющих роль радикальной оппозиции с важным видом. А обожаемая Валерия Новодворская? Которая вдохновила народное творчество на создание понятия «демшиза»?..

Вот был такой политик-самоубийца Иван Петрович Рыбкин. С какими антидержавными понтами Борис Абрамович его преподнёс стране в качестве альтернативного Путину кандидата на выборах президента 2004 года. Это, мол, надежда России, мол, мы побьём эту гэбэшную компанию. Такую интригу главный лондонский эмигрант и мститель закрутил с этим Рыбкиным, креатив из ушей прямо сыпался у Березовского. А этот… В стране идёт избирательная кампания — иди бейся, вперёд, на амбразуру. А он уезжает на Украину развлекаться с проститутками. Напивается, швыряет деньгами и теряет все телефоны. Находят его потом в испорченной одежде. Прямо современник Шаляпина. Ранний Сергей Есенин пропивает гонорар с декадентами… Нет, красиво получилось. Отдохнул человек от работы. С размахом, по-русски — цыган ещё ему не хватало.

А потом предстаёт перед народом толи с побитым, толи с недовольным видом — толи оправдывается, толи делает одолжение. Был я на той пресс-конференции 5 марта 2004 года. Журналистов — целый зал битком. Зал «Санкт-Петербург» на втором этаже гостиницы «Националь» — денег-то Березовский не жалел на его кампанию. А Иван Петрович появляется и спокойненько так заявляет: «Снимаю свою кандидатуру… Потому что тяжело с Кремлём бороться… Я такого беспредела не ожидал… Трудно перебегать дорогу Путину… Не хочу бежать, как заяц, перед президентским кортежем…» Выглядел, кстати, хорошо — отдохнувшим. Мог бы извинения попросить. Или сказать: «Было! С кем не бывает! Продолжаю дальше бороться!» В стране больше пятидесяти миллионов избирателей-мужчин, у всех бывали разгрузочные дни — может, и простили бы, проголосовали бы. Россия…

Да, в XIX веке люди после такого стрелялись. А он живёт, квартиры в центре, дача — правительственный чиновник в прошлом, заслуги — счета никто не трогает, в газетах печатают, иногда даже по «ящику» дают выступить, ток-шоу те же. Свой. Одумался. Перед кем надо — покаялся…

Всех дезориентировали эти лидеры. Самозванцы.

Страшно быть Ходорковским. Страшно. Но всех же не посадят. Всю эту тусовку не пересадить… Да и десять миллионов не убьют. Откуда это равнодушие? Это не ваша страна? Не ваших детей? Не понимаю.

Да, севрюжина с хреном вкуснее Конституции. Всё дело в этой севрюжине с хреном. Здесь и сейчас. Для них это важнее. В сытном, избыточно сытном насыщении. В дорогой жизни. В шике. В пресыщенности! Мечта о неконтролируемых покупках, абсолюте потребления, настоящем празднике — вот тюрьма для человека похуже любой ИТК, любого государства. Тюрьма, выдающая себя за свободу. Чем больше материи, тем слабее разум.

Они, видите ли, недовольны. Всё это их недовольство системой улетучивается, как только их приглашают в Систему. Ну, вообще, человек начинает верить в божественную справедливость, как только ему улыбается удача. Вот тут критика, в лучшем случае, уходит на кухню. И даже тут они принимаются Систему оправдывать. «Мы вынуждены. До развала Системы. Когда она сама рухнет». Помимо всего, эта особая категория людей, которые считают себя настолько талантливыми и великими, что готовы вернуться в Систему только при условии красной дорожки.

Почему наши либералы так ненавидят Сталина? Ну, кроме того, что это так принято. Почему? Не за его личную мотивацию. Нет, за это ненавидят по-другому. Они так ненавидят Сталина из-за себя. Из-за своей трусости. Живи они тогда, они стали бы винтиками Системы. Послушными исполнителями. Что Сталин? Сталин… Он один делал? Неужели?! Делал то, что ему позволило большинство. Как и сейчас это позволяет большинство отдельным личностям. Они боятся за себя. Если сейчас они стали винтиками, то и тогда — бросились бы в Систему, на коленях приползли бы. Что может ждать сегодня? Отлучение от эфира, статус маргиналов. Место вне тусовки. Не так страшно. А тогда — отнимали жизнь. В лучшем случаем — отнимали свободу настоящую.

При всей личной ответственности Сталина за его преступления, человек не выходил за рамки своего стиля, формата — не в интерпретации Системы, не в описании Алексея Толстова, а в реальности. Не стал же он менять своего сына, свою кровь, на немецкого фельдмаршала. Эти так поступили бы, а?

При дефиците героев среди современников приходится искать их в истории. При дефиците смелости, при дефиците смысла в современном обществе приходится искать их в прошлом. Советское прошлое. Прошлась советская власть катком по моей семье, моему роду, моей нации. Но в ней был смысл и идея. Та страна была другой. В самом начале — особенно. Неидеальной. Неидеальной. Нация… Нет, люди, страна… Вот, страна людей — она бурлила прекрасными — возможно, утопичными… да, утопичными — идеями, мессианскими порывами — «Даешь во всём мире…», «пятилетки», «космос, звёзды, далекие планеты, просторы Вселенной». Порывами. Надрывами. Другие люди теперь в этой стране. Стране, бурлящей другими порывами, надрывами. «Скидки», «гламур», «глянец», «новинки», «ровный загар», «крестик от Swarovski», «я в шоке», «пиздато», «мохито» — такие надрывы. Да, утопичными… Но где «просторы Вселенной» и где «вечерний мохито». Потомки идеалистов и фанатиков превратились в лавочников и вороватых интендантов. Даже Горгуловых — раз, два и обчёлся.

Да, я болен, но по мне — лучше общество убийц и фанатиков, общество сильных мужчин, чем общество торгашей и потребителей.

Иллюзии? Но это же было! Нет, вы забыли. Это было!

Вербальные герои оппозиции.

Вот показательный пример из истории. Существует заблуждение по поводу прихода фашистов к власти в Германии в прошлом веке — мол, помогли ультраправые, патерналистские настроения, доминировавшие в немецком обществе, то есть — быдло, по нашему, которое «не хочет свободы, а хочет Царя-батюшку». Или ещё самое лёгкое объяснение — вообще, свалить всё на Гитлера, только на «демоническую природу его личности». Это не так. В 20-ые годы, да и в начале 30-х у левых немецких партий был наиболее многочисленный электорат в Веймарской республике. На выборах в рейхстаг в 1928, 1930 и 1932 гг. Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) и Коммунистическая партия Германии (КПГ) набирали вместе около 40 процентов голосов избирателей. СДПГ, вообще, была постоянным участником правительственной коалиции, управлявшей страной — члены партии занимали высокие государственные посты, были и министрами, и главами правительств в республике и на местах — в германских землях. Но обе левые партии, будучи антифашистскими, наиболее жёстко «воевали» именно друг против друга. Если нужно — даже выступая солидарно с гитлеровцами. Особенно в развале общего левого рабочего фронта в Германии усердствовала КПК, полностью управляемая Сталиным, который определял СДПГ как враждебную «фашистскую и буржуазную рабочую партию» — никаких дискуссий с инакомыслящими, только «железная дисциплина». Как, например, в 1931 г. КПГ вынуждена была под давлением руководства Коминтерна и его московского хозяина поддержать инициированный нацистами (!!!) референдум против социал-демократического правительства Пруссии. Правда, то голосование потерпело провал, но немецкие социал-демократы были истощены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});