Конь Рыжий - Полина Москвитина

– Кличка сотника Дальчевского?

– Господи, господи! – завздыхал протодиакон. – К чему вам, господин капитан? Время прошедшее. Не мои сии тайны – государственны, державны. Хотя теперь и нету той державы, дак ведь – правительства уходят, а тайны разведки остаются для всех тайнами. Вы же знаете!

– Не виляйте! Поздно! Выкладывайте! – освирепел капитан, растоптав папиросу.

– Если вам так необходимо, господи! Могу сказать: «Хазбулат» была его кличка. Мы его звали «Хазбулат Удалой».

– Не врете?!

– Обижаете меня, господин капитан. Если уж сказал я, то только достоверное. Старшиною был в группе сыска.

– Верю. Доктор Прутов сотрудничал в охранке?

– Уклонялся. А как по державной практике: если человек в России плавает на казенной должности, то обязательно явно или подспудно состоит в тайном осведомлении. Но доктор уклонялся.

– Понятно. Ваш адрес?

– Пока живу при соборе в комнатушке свечного цеха. Не мог же остаться в доме шурина, хотя дом частично мой. Прикончил бы бандюга Василий или Машевский.

– Бумага у вас есть и все необходимое, чтобы писать? Хорошо! Идите к себе, закройтесь и подробно напишите на мое имя показание о сотрудничестве Каргаполова, Дальчевского и всех, кого вспомните, с охранкою жандармерии. Предупреждаю: подробно! Где, что и как было организовано? Система слежки «клубов», разветвлений, арестов, участие Дальчевского и Каргаполова. Не пугайтесь – от меня не выскочит! Но не вздумайте не выполнить задания. Я не «Тихий»! У меня другая хватка, и это прошу учесть сразу!

Протодиакон уже учел – ноги еле держали.

– Господи! Господи, спаси мя!

– До трех часов дня – ждите меня. Будем вместе брать ваших милых племянниц. Это вас не пугает?

– Претерплю, господи, претерплю, – клонился грудью на посох протодиакон. – Надо обезвредить, что поделаешь! В таком деле родства нету.

Капитан еще не все вытянул:

– Как понимать «протодиакон на выходах владыки»?

– При соборных богослужениях его преосвященства архиерея-владыки я иду с малыми слугами – ипподиаконами, а так и при алтаре помогаю владыке.

– Ясно. Владыко и священники сотрудничали с охранкою?

– Непременно, но чрез особое касательство, как тайну исповеди разглашали, а сие – грех тяжкий.

Капитан призадумался: все лгут и продают рабов господних. Священники, владыки, папы римские, премьеры правительств, все и вся продажно и подчинено великому негласному ордену тайной разведки!

– Позвольте спросить, – проверещал протодиакон. – В какой должности будут при губернском комиссаре полковник Шильников, а так и войсковой старшина Старостин?

– Вы что, видели их?

– Как же, как же! Из этого дома вышли с Сергеем Сергеевичем. Казаков было здесь полусотня, али больше. Вся улица возле дома в конском помете, заметили? Казаками командовал какой-то есаул, должно. В голубом казакине, звероватый на вид, хотя и молодой. А потом, когда Сергей Сергеевич с полковником Шильниковым и войсковым старшиной Старостиным сели в автомобиль, из дома вышли еще три офицера. Ну, спросили: по какому делу? А я им: по политическому. Один офицер назвал вас, что вы, говорит, занимаетесь тюрьмой.

Капитан теперь только понял, откуда возле дома столько конского помета. Он давно сообразил, что здесь были казаки! Какие казаки? Войсковой старшина Старостин, как ему известно, находился в подполье в станице Есауловой, и с ним был брат Кирилла, Андрей Иннокентьевич, сотник. И Гавриил, пожалуй, скрывался в Есауловой. Но – полковник Шильников! Уехали в одном автомобиле встречать чехословацкие эшелоны?! Ну и ну, дела!.. Шильников открыто рвется на большой скандал! Тогда как же мог поехать с ним в одном автомобиле подполковник Каргаполов? Что-то тут неладно! Надо спешить на вокзал.

Протодиакон заметил-таки:

– Ладно ли, господин капитан, что вы в этом мундире? И орден Франции, сапоги, мундир, только погон нету. А ведь, как помню, Сергей Сергеевич ох как поносил развратную Францию!

У капитана Ухоздвигова другое кипело в голове: Шильников с Каргаполовым! Не спелись ли они! За счет чьих голов! Если есаул Потылицын командовал казаками…

– Идите выполнять задание, Сидор Макарович. Не менее пятнадцати страниц текста, предупреждаю. Чем больше текста, тем выше вознаграждение. Это мне крайне необходимо для развертывания работы отдела. А мой мундир пусть вас не смущает; я жандармских не носил.

«Господи, господи, – постанывал Сидор Макарович, направляясь восвояси и боязливо оглядываясь. – Ведь он мне петлю на шею накинул – только затянуть, и – аминь!.. Ох, хо, хо! Куда он тянет, француз проклятый, знать бы… А – крут, крут, яко волк. Ну, да не сожрать ему Сергея Сергеевича – не тот квас. У Сергея Сергеевича всегда два лица: одно для всех, другое тайное, сжует французского путаника! А вот ежли я напишу показание на Сергея Сергеевича, а так и других офицеров по тогдашней охранке, воспоследует мне от самого Сергея Сергеевича препровождение в преисподнюю! Спаси мя господи! Скрыться надо на некоторое время. Да ведь сыщет француз. Агентуру пустит; а есть ли у него агентура?..»

Так и сяк обдумывал Сидор Макарович, а выхода не было. Ведь уже выдал тайну. А разве не сказано было в подписке: ни устно, ни письменно и ни во сне?!

«Сошлюсь на слабость зрения и нездоровье после тюрьмы, – изворачивался Сидор Макарович! – И то! Какое мое здоровье? Ноги, как чужие. Хоть бы на шкалик дал! С шурина-то я непременно сорвал бы десять тысяч, как предупредил Таисью. Сыскали бы! А што получу от француза? Ох, господи, господи!..»

Куда не кинь – везде клин.

IX

На Плац-Парадной площади встретились капитану казаки – ехали не строем, кучею, какие-то взъерошенные, а впереди атаман Бологов в расстегнутом френче, без фуражки и шашки. Один из казаков узнал каракового коня:

– Вот и конь мой! А я-то думал, ханул конь!

Капитан уставился на Бологова: на его френче выдраны пуговицы, карманы оторваны, лицо в кровоподтеках, губы разбиты, даже черные усики будто покривились. Казак, узнавший коня, вырвался вперед к капитану, сокрушаясь, как отощал конь!

– Разве мыслимо так относиться к животному? Не кормлен, не поен, наверное, вторые сутки. Ай-я-яй! Не хорошо, господин офицер!

– Да погоди ты со своим конем! – рявкнул Бологов. – Отстань! Цел твой конь, а покормить успеешь еще. – И к казакам: – Езжайте, я вас догоню.

– В чем дело, сотник? – спросил Ухоздвигов.

– Дело – табак! – плюнул Бологов и, достав платок, осторожно вытер разбитые губы. – Видите, как разделал меня есаул Потылицын со своими орлами? Это за то, что я его вчера по приказу Ляпунова разоружил. Взъярились, гады! Если вы едете на вокзал – схватят. Хорошо, что припозднились. Ляпунов, Розанов, Коротковский, Мансуров и Троицкий посажены в подвал под рестораном. А меня Каргаполов погнал найти хоть под землей хорунжего Лебедя. А где его искать?

– Что там произошло?

– Говорю же – переворот! Полковник Шильников с войсковым старшиной Старостиным и с двумя сотнями казаков заняли вокзал – из Торгашиной и Есауловой прикопытили, гады! Ну, и захватили власть. Подполковник Каргаполов перешел на их сторону. Теперь он управляющий губернией, а Шильников – начальник гарнизона. Кутерьма, туды их в иголку! – Бологов матюгнулся от всей души. – Еще ждут сотню казаков из Атамановой и полусотню из Казачинска. Вот-вот прикопытят. Шильников даром время не терял прошлой ночью. Развернулся на всю катушку, а с ним – есаул Потылицын.

Как же он, Кирилл Ухоздвигов, не разгадал вчера маневра подполковника Каргаполова и Шильникова? Не случайно они запутывали Ляпунова с ответом Гайде, чтобы вызвать недовольство командующего чехословацкими войсками! Все было заранее обдумано. Наверняка Каргаполов вел двойную игру из тюрьмы. Его, понятно, не устраивало место губернского комиссара, ему нужно было управление губернией! Разгул белого террора, резня и пытки без суда и следствия!.. Недаром он так артачился в тюрьме, когда полковники выдвинули Ухоздвигова на пост начальника контрразведки!

Бологов трубно сморкался и матерился, проклиная все и вся на свете.

– А где искать хорунжего? У кого он, не знаете?

– Зачем он понадобился?

– Не знаю. Приказал; если не доставлю его, упрячет меня в тюрьму и рядовым пошлет на фронт. Живого или мертвого требует.

Капитан почувствовал тот прилив неудержимой энергии и ярости, какой не раз выручал его в трудные моменты.

– Не ищи хорунжего, сотник. Это первое. Мне нужен извозчик. Это второе.

Бологов внимательно посмотрел на капитана. Что он еще задумал?

В центре Плац-Парадной площади стояли безработные извозчики.

– Давай одного сюда! – приказал капитан.

Бологов рысью поскакал за извозчиком, и когда вернулся, не узнал капитана: на нем было золотое пенсне и парадные погоны.

– Извините, господин капитан. Не понимаю.

– Ви, русски офицер, не знай французски – язык свободно народ? – удивился капитан и разъяснил на ломаном русском, чтобы сотник распустил пока казаков, а сам ехал в ресторан «Метрополь» и выпил бы «смирновки» для успокоения и лицо бы помыл: неприлично для офицера иметь лицо, испачканное собственной кровью. Он, капитан Шерпантье, найдет сотника в «Метрополе». – Вам понятно?