Камешек в небе. Звезды как пыль - Айзек Азимов

Особенно оно проявилось у Джилберта. Все реже он находил что-нибудь забавное в наблюдениях за межзвездным пространством.

Они готовились к прыжку к четвертой звезде, указанной в списке Автарха, и Байрон сказал:

— Во всяком случае, мы всякий раз попадаем к новой звезде. Вычисления Джонти правильны.

— Статистика показывает, что одна из трех звезд имеет планеты, — сказал Джилберт.

Байрон кивнул. Статистика — хорошая наука. Ребенок изучает ее в курсе элементарной галактографии.

Джилберт продолжал:

— Это означает, что вероятность найти на выбор три звезды без единой планеты равна двум третям в кубе, то есть двадцать семидесятых, или меньше одной трети.

— И что же?

— Но мы не нашли ни одной. Тут какая-то ошибка.

— Вы сами видели расчеты. К тому же, какова цена статистики? Насколько мы знаем, условия в Туманности совсем иные. Может быть, частицы пыли препятствуют образованию планет, или сам туман — результат непоявившихся планет.

— Это невероятно. Вы не можете так считать, — сказал пораженный Джилберт.

— Вы правы. Я просто говорю сам с собой. Я ничего не знаю о космогонии. Почему образуются планеты?

Байрон сам выглядел измученным.

— Во всяком случае, мы ищем, — сказал он.

Скоро им снова предстоит прыжок в черную тьму.

Байрон сказал с отсутствующим видом:

— Вы знаете, почему Туманность называется «Лошадиная Голова»?

— Первый человек, вошедший в нее, был Хозас Хедд, по-английски «лошадиная голова» — хозахэд. Игра слов. А что, это не так?

— Возможно. На Земле есть другое объяснение.

— Какое же?

— Туманность похожа на голову лошади.

— А что такое лошадь?

— Животное на Земле.

— Забавная мысль, но мне кажется, что Туманность не похожа ни на какое животное, Байрон.

— Это зависит от угла, под которым вы смотрите на нее. На Нефелосе она похожа на человеческую руку с тремя пальцами, но я смотрел на нее из университетской обсерватории. Она действительно похожа на голову лошади. Может, поэтому она получила свое название? Может, никакого Хозаса Хедда и не было? Кто знает.

Наступила очень долгая пауза. Она дала Джилберту возможность коснуться темы, которую Байрон не хотел обсуждать, но о которой не переставал думать.

Джилберт спросил:

— Где Арта?

Байрон быстро посмотрел на него и ответил:

— Где-то в трейлере. Я не слежу за ней.

— Автарх следит. Он мог бы с таким же успехом жить здесь.

— Ей повезло.

Морщины на лице Джилберта стали глубже.

— Не будьте дураком, Байрон. Артемизия из семьи Хинриадов. Она не может, чтобы с ней так говорили, как вы.

— Перестаньте.

— Не перестану. Я давно хотел сказать. Почему вы с ней так поступили? Потому что Хинрик, возможно, виновен в смерти вашего отца? Хинрик — мой брат. Но ваше отношение, тем не менее, ко мне не изменилось.

— Я не переменил к вам отношения, — сказал Байрон. — Говорю, как и раньше, и с Артемизией тоже.

— Как всегда говорили?

Байрон молчал.

Джилберт снова сказал:

— Вы толкаете ее к Автарху.

— Это ее выбор.

— Нет, это ваш выбор. Слушайте, Байрон…

Джилберт положил руку на колено Байрону.

— Вы понимаете, я не хочу вмешиваться. Она единственное, что есть достойного в семье Хинриадов. Вам будет забавно, если я скажу, что люблю ее как дочь? У меня никогда не было детей.

— Я не сомневаюсь в вашей любви.

— Тогда советую вам ради ее блага: остановите Автарха, Байрон.

— Я думал, вы верите ему, Джил.

— Как Автарху — да. Как лидеру борьбы против тиранитов — да. Но как мужчине по отношению к женщине, к Артемизии — нет.

— Скажите это ей.

— Она не станет слушать.

— Думаете, она послушает, если скажу я?

— Если скажете как следует.

На мгновение Байрон, казалось, заколебался. Он облизнул сухие губы, затем повернулся и хрипло сказал:

— Я не хочу говорить об этом.

Джилберт печально вздохнул:

— Вы об этом пожалеете.

Байрон промолчал. Почему Джилберт не оставит его в покое? Ему самому не раз приходило в голову, что он пожалеет о том, что наговорил Артемизии. Но дороги назад нет.

Он глубоко вздохнул, чтобы избавиться от ощущения удушья.

После следующего прыжка вид неба снова изменился.

Байрон установил приборы в соответствии с указаниями пилота Автарха и, оставив на дежурстве Джилберта, пошел спать.

Джилберт разбудил его:

— Байрон!

Байрон скатился с койки.

— Что?!

Джилберт быстро отступил.

— Спокойней. На этот раз Ф-2.

— Больше так меня не будите, Джилберт. Ф-2, вы говорите? Это, конечно, относится к новой звезде?

— Разумеется. Она выглядит забавно.

Примерно девяносто пять процентов обитаемых планет в Галактике обращаются вокруг звезд типа «Ф» и «Ж», диаметром от семисот пятидесяти до тысячи пятисот миль с температурой поверхности от пяти до десяти тысяч градусов.

Солнце Земли типа Ж-0, Родии — Ф-8, Лигейна — Ж-2, как и у Нефелоса. Ф-2 это довольно тепло, но не слишком.

Первые три звезды, у которых они останавливались, принадлежали к спектральному классу «К», они были маленькими и красными.

Даже если бы у них были планеты, скорее всего они были бы непригодны для жизни.

Хорошая звезда — это хорошая звезда!

В первый же день они обнаружили пять планет, ближайшая из которых располагалась в ста пятидесяти миллионах миль от центра системы.

Теодор Ризетт лично принес им эту новость.

Он посещал «Безжалостный» так же часто, как Автарх, неизменно излучая доброжелательность и сердечность. На этот раз он отдувался после трудных упражнений на космической линии.

Он сказал:

— Тяжеловато даются такие путешествия. Автарх переносит их легко. Вероятно, по молодости.

Отдышавшись, выложил новость:

— Пять планет!

— У этой звезды? Вы уверены? — спросил Джилберт.

— Точно. Четыре из них, правда, типа «ДЖ».

— А пятая?

— Кажется то, что нужно, в атмосфере есть кислород.

Джилберт издал вопль триумфа, но Байрон сказал:

— Четыре типа «ДЖ». Что ж, нам нужна лишь одна.

Он понимал, что такое распределение естественно. Большинство планет в Галактике обладают водородными атмосферами. В конце концов звезды в основном состоят из водорода. А он — источник создания планет. Планета типа «ДЖ» имеет атмосферу из метана и аммиака со значительной добавкой гелия. Такие атмосферы обычно глубоки и необычайно пусты. Сами планеты почти неизбежно достигают тридцати тысяч миль и больше в диаметре со средней температурой редко меньше минус пятидесяти градусов. Они совершенно непригодны для обитания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});