Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922 - Владимир Петрович Аничков

только чокнуться с генералом и сказать, что я буду рад, находясь в Иркутске, оказать дружеский прием почтенному гостю, но мои годы не позволят дожить до этого времени.

Незадолго до оставления Владивостока генерал пришел к нам с прощальным визитом и поднес свой фотографический портрет с дарственной надписью.

Понедельники

Большое помещение нашей конторы дало идею устроить у себя нечто вроде клуба. Пригласив беженцев Симбирска и Екатеринбурга, мы предложили им собираться у нас каждый понедельник, а дежурная дама устраивала бы чай и закуски, разложив расход на всех участвующих в журфиксе.

Эта простая мысль всем понравилась. У большинства жилищные условия были неважные. Надоело сидеть в отдельных комнатах, где было трудно принимать гостей, да и средства не позволяли этого делать. А тут в большой, теплой и ярко освещенной комнате имелось и пианино. На понедельниках бывали: супруги Шипановы; бывший нотариус из Екатеринбурга Николай Флегонтович Магницкий; бывший юрисконсульт нашего банка, екатеринбургский мукомол и гласный Думы, впоследствии отравившийся цианистым калием в Харбине, милейший Павел Степанович Первушин; Георгий Андрианович Олесов, управляющий Сибирским банком, со своей супругой Елизаветой Алексеевной и товарищем управляющего Першке; Валентин Федорович Щепин, бывший управляющий Азовско-Донским банком, с супругой; инженер Всеволод Сергеевич Горяйнов с молоденькой супругой Александрой Александровной, часто бравшей на себя дежурство; Алексей Кузьмич Ценин. Однажды зашел и Лев Афанасьевич Кроль. Всегда присутствовал Василий Георгиевич Болдырев, очень редко бывали Рудневы, почему-то от нас отдалившиеся. Раз пришли инженеры Бострем и Бехли, приехавшие из Харбина. Из молодежи бывали моя дочурка Наташа с мужем, Лиза Олесова, Митя Критский, адъютант контр-адмирала Старка, моряки Буцков, барон Мегден и наши служащие. Обычно бывало весело. Молодежь танцевала, взрослые садились за преферанс. Я иногда читал свои записки, а больше вел бесконечные разговоры на политические темы и вступал в споры о том, уйдут или не уйдут японцы.

Дежурные дамы старались перещеголять друг друга искусством вести хозяйство, ради чего потихоньку приплачивали свои собственные деньги.

Засиживались обычно за полночь.

Так, на товарищеских началах, встретили мы и Рождество, и Новый год. На эти два вечера расходы превысили иену на человека, что дало возможность и устроить ужин, и выпить крюшон.

Дела конторы

Дела моей конторы шли в гору. Я начинал завоевывать общественное доверие и по времени большого кредита, ибо паевой капитал совокупно со вкладным подходил к пятидесяти тысячам иен. Этого было более чем достаточно, даже иногда чувствовался переизбыток средств. Это обстоятельство заставляло меня не только отказываться от новых вкладов, но и при случае избавляться от лишних денег. Однажды явилась ко мне вкладчица из Никольска-Уссурийского и, польстившись на большой процент в двадцать четыре годовых, внесла две тысячи иен сроком на один год. Но не прошло и месяца, как дама явилась в контору и, трепещущая от волнения, начала умолять меня вернуть деньги.

– Сударыня, кто вас так напугал, зачем вы волнуетесь? Берите ваши деньги хоть сейчас, но вот проценты за это время я вам не заплачу.

Получив деньги, барыня имела растерянный и, пожалуй, недовольный вид. А через две недели вновь пришла с просьбой принять от нее вклад, в чем я ей уже отказал. Такие отказы стали лучшей рекламой для моего дела и увеличивали число желающих поместить свои капиталы в нашу контору.

Первого января 1922 г. по случаю Нового года моя контора не работала. Я со служащими с утра приступил к заключению годового отчета. К двенадцати часам дня отчет был завершен и выведена прибыль, выразившаяся в восьмидесяти процентах на паевой капитал. Я ликовал и отправился покупать закуски и вино, устроив обильный завтрак. Капитал всех вкладчиков почти удвоился. Было чему порадоваться…

Поход на Хабаровск

Приблизительно в ноябре 1922 г. на севере Приморья появились белые повстанческие отряды. Конечно, эти отряды и формировались, и содержались на средства меркуловского правительства, каковые тратились без всяких ассигнований Народного собрания. Но в результате деятельности повстанцев Хабаровск оказался освобожденным от большевиков и красных войск. Я радовался успехам Меркуловых, предполагая, что в движении участвуют и отряды Бочкарева. К сожалению, как я узнал впоследствии, мои предположения не сбылись. Экспедиция Бирича никаких реальных результатов в смысле помощи Меркуловым в борьбе с красными не принесла. Но движение белых партизанских отрядов постепенно развертывалось в серьезную военную операцию, которая вначале была благоприятна для Приамурского правительства. Однако наши парламентарии узрели в этом нарушение Конституции и вынесли порицание правительству, упрекая его в растрате народных средств, совершенно упустив из виду, что при решении японцев покинуть Приморье необходимо начать в оборонительных целях наступательные действия. При этом пришлось вести таковые не в виде открытой войны, а прикрываясь как бы вспышками местных восстаний населения.

Конечно, Меркуловым, стесняемым и японским командованием, и Народным собранием, ничего не оставалось делать, как распустить последнее, что и было сделано перед наступлением Рождественских праздников.

Народное собрание выбрало Комиссию, во главе которой стал генерал Болдырев, и поручило ей обследовать партизанское движение. С этой целью Комиссия отправилась в Хабаровск.

Генерал взял с собой и своего адъютанта. Мы очень боялись отпускать сына, хорошо памятуя о той опасности, которая грозила во время посещения Болдыревым Симбирска в годы Гражданской войны. Эта поездка продолжалась недели три, и мы были очень рады возвращению генерала.

А военные действия затягивались. Армия Меркуловых страдала от отсутствия теплой одежды и оружия, подвоз которого стесняли японцы. Первые удачи сменились поражениями, и вместо ожидаемого продвижения вперед началось отступление. Несмотря на огромную энергию, проявленную Меркуловыми, движение пришлось признать авантюрой, унесшей и без того скудные средства Приамурского правительства. Это положение привело к яростным нападкам депутатов вновь собравшегося в феврале 1922 г. Народного собрания. Мне было сердечно жаль Меркуловых. Власть их подтачивалась, и повторялась та же картина, что мы уже наблюдали при начале нашей «бескровной» революции.

В Народном собрании, как и в Государственной думе, началась борьба за власть, за создание ответственного министерства. Но безлюдье в Народном собрании еще большее, чем в свое время в Государственной думе.

Я частенько спорил по этому вопросу с генералом Болдыревым, говоря, что даже при ответственном министерстве нельзя рассчитывать на лучший подбор министров, чем сделано теперь. Если и допустить мысль, что мои предположения неправильны, то новое правительство не достигнет конечной цели: отстоять Приморье от нашествия коммунистов, как только уйдут японцы. Скорее всего, эти раздоры только ускорят приход большевиков, ибо поведут к выступлениям грузчиков и других элементов, сочувствующих коммунизму. Дабы не тратить зря деньги на содержание двухсот шестидесяти депутатов, надо или сократить их