За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

а по Запретному городу везти в железной клетке?

Райар угрюмо кивнул, наконец-то вставая и отряхивая одежду от вездесущей пыли.

– Согласен.

– Хвала небожителям, ты осознал, что был неправ, и исполнился раскаяния, – шелковым голосом сказал Красный жрец, упрятывая страшную плеть за пояс.

Райар сжал кулаки, но промолчал. От досады на самого себя и на все творящееся вокруг он злился и одновременно чувствовал ужасную, мучительную беспомощность, будто саму земную опору грубо выдернули у него из-под ног. Под жестокой рукой новоявленного наставника знакомый мир трескался и крошился, как цветное стекло.

– Прощайте, – с трудом сумел вымолвить он, коротко обращаясь к отцу и к появившемуся рядом старшему брату, с откровенным неодобрением взиравшему на происходящее. – Я сделаю то, что нужно для Халдора.

– Твое имя? – на ли-ан повторил уже знакомый вопрос Совершенный. Слова текли с четко очерченных губ, как дивная музыка. Несмотря на всю неприязнь, что внушал ему Красный жрец, сопротивляться силе этого голоса было невозможно.

– У меня… нет имени, – сгорая от стыда и с трудом подавляемого гнева, сквозь зубы выдавил Райар.

Неужели проклятый наставник будет теперь издеваться над ним всю жизнь? Нет, невозможно примириться с таким положением дел. Этот гнусный человек должен заплатить за все, что творит безнаказанно в Великих степях. Как только получится, как только выпадет счастливый шанс, Райар воздаст высокомерному ублюдку по заслугам! Видят боги, Совершенный даст ему ответ за все!

«Однажды я убью тебя, Красный Феникс Лианора».

Услышав удовлетворительный ответ, Красный Феникс равнодушно отвернулся от Райара, будто тут же позабыл о его существовании. Разговор был окончен.

Травы шевелились вокруг – по пояс высотой.

Глава 5. Феникс распускает хвост. Часть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон дождевой воды

Долгожданные дожди драгоценны как масло.

День шестой от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Всю ночь ему снился дождь.

В сознании струился невнятный шепот воды, похожий на шелест пенной волны о песок, а может, и вправду тихонько сползали по стеклам прозрачные капли. Как бы то ни было, рассвет случился солнечным и обещал погожий день: большие оранжевые пятна так и сочились сквозь полуприкрытые веки.

Плотная муаровая ткань полностью занавешивала кровать, надежно укрывая спящего от посторонних взглядов. Только одна из складок была слегка приоткрыта: красный шелк играл, отливая на ярком свету. Алыми были и простыни, и шуршащие от малейшего движения парчовые покрывала, плотные, расшитые пышными пионами; от волнообразных переливов богатых оттенков красного на душе становилось тепло.

Расфокусированным взглядом Элирий обвел спальную комнату. Он чувствовал себя порядком дезориентированным, но понемногу, хвала небожителям, сознание выплывало из беспокойного полузабытья. Повсюду огнем горели маки: большими цветочными головками было убрано и изголовье, и изножье кровати. Ох, сколько же тут цветов… он что, снова умер? Кровать была слишком широкой для одного, и для раскрывшихся бутонов в ней нашлось довольно места.

А вот в спальной комнате он оказался не один.

У самого изголовья, скорчившись в придвинутом вплотную низком кресле, ожидала его пробуждения молодая женщина. На широкой подставке рядом с нею лежал полный набор одежд запрещенного для ношения цвета красной вишни: тончайшая вышивка закатных солнц причудливыми узорами вилась по рукавам и подолу, как в старые добрые времена.

Похоже, сиделка дежурила тут уже очень давно и от усталости успела задремать. Однако, шестым чувством уловив слабое шевеление, тут же встрепенулась и хищным движением подняла голову, пристально глядя на Элирия сквозь алую пелену балдахина.

Элирий задумался. Сквозь сон он помнил прикосновения – бережные, чуткие… интересно, кто заботился о нем все это время? Присматривавшая за ним меж тем бойко вскочила на ноги и дикой куницей метнулась было к дверям, но раздавшийся голос как пущенная вдогонку охотничья стрела остановил беглянку и пригвоздил обратно к креслу:

– Нет! – Голос был по-прежнему не его светлости мессира Элирия Лестера Лара, однако знакомые высокомерные нотки наследников Утонувшего острова уже явственно прорезались в нем. Это пресловутое высокомерие все они впитали с молоком матери. – Не зови его.

Женщина помедлила, размышляя над услышанным. По-видимому, ей наказали относиться к подопечному с большим почтением и исполнять любые высказанные им просьбы; в то же самое время полагалось сообщить, если больной придет в себя или же в состоянии его произойдет любая другая перемена. Сейчас распоряжения неожиданно вступили в противоречие, и одно из них так или иначе придется нарушить. Осталось лишь выбрать, какое именно.

Наконец женщина расставила приоритеты. Она вновь поднялась и осторожно приблизилась к утопающей в красных цветах кровати, воззрившись на Элирия, как на призрак.

Элирий, в свою очередь, с любопытством глядел на новую знакомую, придирчиво рассматривая малейшие детали наружности. Женщина была облачена в наглухо закрытую черную с золотым сутану, строгого кроя, напоминающую военное мундирное платье. Жесткий стоячий ворот до подбородка, узор на кромке рукавов, а также некоторые детали фасона говорили о положении храмового иерарха самого высокого ранга. На груди красовался почетный орден в виде восьмилучевого антрацитового солнца, окончательно подтверждая значимый статус женщины. Определенно, она была опытной боевой жрицей, вероятнее всего, Первым иерархом.

Идеально сидевшая орденская форма шла ей, но выходцу из Лианора трудно было бы назвать женщину красивой: нечистая кровь не давала облику благородных контрастов, свойственных носителям небесной крови. Однако женщина выглядела довольно приятно, имела правильные черты лица, а в темных глазах светился живой, незаурядный ум.

– Мессир желает побыть один? – Цепким взглядом жрица всмотрелась ему в лицо, стараясь оценить состояние больного как можно точнее. – Мессир чувствует себя лучше?

– Ты имеешь право говорить со мной? – немало удивился Элирий, но все же благодушно снизошел до ответа на стандартном языке Материка: – Да, мне немного лучше. Как твое имя?

– Шеата, ваша светлость.

Элирий поморщился. Он вдруг вспомнил – эта низкорожденная женщина присутствовала на ритуале в алтарной комнате. Да, именно ее голос услышал он самым первым по возвращении из небытия.

– Прошу прощения, – сдержанно извинилась Шеата. – Само звучание моего имени оскорбляет ваш слух.

Не обращая никакого внимания на ее слова, Элирий попытался сесть в кровати. Голова немедленно закружилась. Он и не представлял, что можно настолько ослабеть физически. Плохо дело.

– Шеата, помоги мне подняться.

Она ощутимо напряглась, кажется, начиная сожалеть, что не ускользнула, когда была возможность.

– Прошу мессира оставаться в постели, – очень вежливо обратилась жрица, взывая к его благоразумию. – Вы не в полной мере оправились от ритуала и все еще слишком слабы. Мне не следует касаться вас: господин будет крайне недоволен.

Элирий и сам отнюдь не пребывал в щенячьем восторге от перспективы принять