Околдованные любовью - Кэтрин Куксон

— Правда? — слабо улыбнулась она. — Молодой Бентвуд, боже мой, — кивая головой, продолжила она, — я не видела его несколько лет. Но помню, что он очень приличный молодой человек.

— Тут ты права. Он, конечно, немного самоуверенный, но фермер хороший. Парень ведет дела куда лучше, чем его отец.

— А ты знаешь, кто его невеста?

— Думаю, что девушка, — он рассмеялся и потряс жену за руку.

— Ах, Марк! — отворачиваясь, она сердито надула губы.

— Я правда ничего о ней не знаю.

— Как по-твоему, должны мы им сделать подарок?

— Подарок? Хорошая мысль, но что подарить?

— Действительно, что? — Она откинулась на подушку и ненадолго задумалась. — Что-нибудь из серебра: молочник или сахарницу. Их много в буфетах, и одним больше, одним меньше — не имеет значения.

— Да, ты права, жест очень милый. — Он наклонился и слегка коснулся губами ее щеки, затем повторил: — Очень милый жест, ты такая внимательная и заботливая. Позднее я захвачу несколько вещиц и зайду к тебе, чтобы ты выбрала подходящее.

— Да, хорошо. И еще, Марк, — просительным тоном продолжала Эйлин, жестом останавливая мужа, собравшегося встать. — Поднимись, пожалуйста, в детскую и поговори с Мэтью, но, умоляю, не будь с ним груб. Я знаю, он вел себя плохо. Мейбл сказала, что ходила наверх и уговаривала его прекратить шалости. Он опять огорчил Дьюхерст. Но у этой девушки совершенно нет характера, она не может справиться с детьми… Я не знаю, что делать.

Марк круто повернулся, от его прежнего благодушия не осталось и следа.

— А я знаю, я уже думал над этим, и мы с тобой должны все обсудить, Эйлин. Парня следует отправить в пансион.

— Нет, нет! Только не это! Я уже говорила тебе, что не хочу даже слышать ни о чем подобном. Кроме того, за пансион нужно платить, а ты постоянно напоминаешь мне, что расходы на ведение хозяйства необходимо сократить. Нет, я никогда на это не соглашусь, а теперь оставь меня, пожалуйста, оставь.

Когда Марк покидал комнату, Эйлин в сердцах хлопала по шелковому покрывалу. Подгоняемый раздражением, он сбежал по лестнице, выскочил из дома и через двор поспешил к конюшне. Спустя несколько минут он уже скакал к шахте.

Сопвит размышлял о том, как трудно понять женщин. Эйлин могла терпеть детей всего несколько минут в день и, тем не менее, раздражалась, стоило завести разговор о том, чтобы отправить их в пансион…Нет, ему не дано понять свою жену, да и не только ее, логика женщины — это загадка. Вот леди Майтон, казалось, воспринимала жизнь как шутку, даже скорее как сцену, на которой она разыгрывала свои спектакли и наставляла мужу рога. Да, женщины — непостижимые создания, от них одно только беспокойство.

Глава 3

— Какая ты хорошенькая. Ты только взгляни, Уильям.

— Да, выглядит подходяще, — поддакнул он.

Старики, улыбаясь, смотрели на стоявшую перед ними внучку.

— Тебе все-таки надо было поехать с ними в церковь, как по-твоему, Уильям?

— Конечно, я думал, тебе захочется посмотреть, как венчается Саймон, он по-доброму относился к тебе с первого дня, как ты здесь появилась.

— Верно говоришь, Уильям, — поддержала мужа Энни. — Ты могла бы прокатиться вместе с ними до церкви и обратно. Такое не часто бывает. Я уверена, что Саймон удивится, а быть может, даже обидится. Я бы на твоем месте обязательно поехала, ни за что бы не упустила такую возможность.

Тилли опустила голову так, что подбородок уперся в грудь. Она чувствовала, что они смотрят на нее и ждут объяснения, которого не могли добиться от нее последние несколько дней. Разве могла она признаться: «Мне было бы тяжело видеть его перед алтарем». Но Тилли понимала, что дедушка с бабушкой ждут от нее вразумительного ответа, и она нашла, что сказать:

— Это все из-за платья.

— Из-за платья? — почти в один голос удивились они. — А что с ним не так? Ты в нем такая милая и свежая, как розочка.

— Ах, бабушка! — воскликнула Тилли, растягивая юбку во всю ширь. — Посмотри, платье совсем выдохлось! Его столько раз подворачивали и выпускали, что оно уже растерялось и не знает, куда идти и что делать.

На какое-то время в комнате повисла тишина. Затем Уильям опустился с локтя на подушки и сдавленно рассмеялся. Энни тоже заулыбалась, прикрывая рот, не отставала от них и Тилли.

Как она верно заметила, платье на самом деле устало от переделок. Когда-то оно было розовым, но первоначальный цвет сохранился только над складками, десять рядов которых шли по лифу платья от плеча до плеча через ее плоскую грудь. Куплено оно было пять лет назад за девять пенсов на рынке подержанных вещей в Ньюкасле. Рукава тогда оказались длинными, и манжеты просто подвернули. Подол скроенной колоколом юбки пришлось сильно подшить. О том, чтобы подрезать рукава или низ, речи не было, ведь Тилли росла, по выражению Энни, как взбесившийся колос. Итак, Тилли росла, платье удлиняли. Но настал день, когда выпускать стало нечего. Теперь оно доходило лишь до верха башмаков.

— Ну, иди, девочка, иначе опоздаешь. Уже и праздник кончится, пока ты туда доберешься. Послушай, — остановила внучку Энни, касаясь ее шляпки, — давай выпустим несколько прядей на уши.

— Ах, бабушка, я терпеть не могу, когда волосы болтаются по лицу.

— Лицо я закрывать не собираюсь. Ну, вот так, — она поправила два темно-каштановых локона, которые теперь слегка нависали над ушами, — они так красиво оттеняют твою кожу.

— Ну, бабушка!

— И перестань «нукать». Все, отправляйся, — Энни развернула внучку и легонько подтолкнула к двери. — Гуляй в свое удовольствие и хорошенько рассмотри, что и как, вечером нам все подробно расскажешь, будем ждать тебя с нетерпением. И передай Саймону, что мы желаем ему счастья. Скажи, мы желаем ему всего, что он сам себе желает и даже больше, потому что он этого заслуживает. Ну, иди.

У самой двери Тилли обернулась и взглянула в сторону кровати:

— До свидания, дедушка, — негромко сказала она.

— До свидания, милая. Держи спину прямо, голову высоко и помни, что ты — красавица.

— Только не говори опять «ну, дедушка, ну, бабушка», а то по щекам надаю, — пригрозила, смеясь, Энни.

Она в последний раз подтолкнула Тилли. Уже у самых ворот девушка оглянулась и помахала ей. Выйдя на дорогу, Тилли зашагала быстро и торопливо. Но, как только она скрылась из поля зрения бабушки, сразу замедлила шаг и погрузилась в раздумья. К этому времени церемония должна была уже завершиться. Итак, теперь Саймон женат на той женщине. Она выглядела гораздо старше своих двадцати четырех лет. Круглые глаза и светлые пышные волосы не молодили ее. Тилли не могла назвать лицо женщины старым, но в ее манере держаться она улавливала нечто такое, что прибавляло ей лет. Виделись они всего один раз, когда выходили из церкви, но Тилли она сразу не понравилась. И не только из-за того, что на ней женился Саймон. Такие женщины, как эта, никогда бы не могли ей понравиться. Она вскользь упомянула об этом в разговоре с миссис Росс.