Дьявольская карусель - Александр Лекаренко

Алеша хорошо понимал, что в милиции работают не только фраера с бандитскими цепями на шеях, уже не говоря о том, что к такому делу могли подключить­ся и СБ и министерство юстиции, со всеми своими возможностями. Он вполне допускал, что за его домом могло быть установлено наблюдение и хотя он посто­янно проверялся, но мог и пропустить отслеживающую его передвижения «наружку» из одной, а то и двух контор, - особенно, если они сумели договориться и меняют друг друга. Он не давал девкам свой номер, но они нашли его и если они, черт их возьми, выпотрошили его тайник, то могли выпотрошить и все со­держимое мобильника, находясь в его доме. А первое, что они сделали, выбравшись в город с его деньгами, - это накупили всяких цацок и телефоны в том числе. Если телефон Гелы случайно, - а возможно и вместе с Гелой, - попал в чужие руки, то по ту сторону эфира его ожидал большой сюрприз. Попал ли он в число подозреваемых или не попал, но телефонная связь была единственным, что привязывало его к девкам в любой их ипостаси, - все остальное можно бы отрицать. Тот, кто затаился по ту сторону, мог пробивать все номера просто наобум, ничего не подозревая о связи между Алешей, беглянками из «спецухи», нападением в городе и грабежом ростовщиков. Но Алешины установочные данные уже в любом случае были зафиксированы в материалах дела о пропавших ментах и связанного с ним нападения в городе. А если принадлежность пистолетов уже установлена и все три события собраны в кучу, - то Алешины данные торчали в ней, как гвоздь в дерьме. Они могли доброкачественно торчать там, пока де­рьмо не окаменеет, - если он не будет делать лишних движений. Но стоило шевельнуться, рассупониться в ответ на SMS - и он окажется в дерьме по уши. Если другой конец эфирной нити был в руках у ловца, то он посылал сообщение потому, что не мог засветиться со своим ментовским голосом, но по характеру ответного сообщения мог оценить характер отношений между адресатом и владе­лицей телефона, а на звонок он просто не ответит. Снова возникла ситуация, когда лучшей защитой было исчезнуть, притвориться несуществующим, выкинуть телефон и перевернуться кверху злобно скрюченными лапками. Интеллект говорил ему, - замри, не двигайся, - но сердце рвалось из груди, как пушечное ядро. Oн увидел Ингу, Гелу и Эвелину, лежащих голыми на белоснежном песке, он посмотрел на маленький, таящий жало телефончик, поблескива­ющий черной хитиновой скорлупой в его кулаке и отбросил прочь, - как ядови­того скорпиона, - чтобы на вдавить кнопку, чтобы не завыть в микрофон, поли­вая его своей волчьей слюной, - Где вы?! Где вы?! Где вы?! -

Оскалившись, он оглянулся через плечо, - кто мог видеть его? Из-за какого дерева на него направлены желтые линзы бинокуляров? Его охватывала привыч­ная паранойа - и это было приятно, - вокруг одни враги. А на войне, как на войне и можно убивать, не так ли?

Он съехал спиной по стене и сел на пол, сжавшись в комок, огонь в его сердце становился холоднее и ярче, по телу продолжали ходить волны энергии, смывая чувство самохранения, выжимая из мозга обоюдоострые мысли, - он на­чал обдумывать акцию.

Г л а в а  17.

Во второй половине дня он вышел из дому и посвистывая, направился в лес. На нем были камуфляжные штаны, простые кеды с брезентовым верхом, черная майка и зеленая бейсболка, за плечами, - небольшой рюкзак. Он шел неспешно, разгребая палкой сухие листья, нагибаясь, чтобы поднять гриб, часто присаживаясь для ненужного ему отдыха - и медленно, по широкой дуге приближался к карьеру.

Карьер располагался посреди редкого леса, километрах в двенадцати от Але­шиной берлоги, - это было то самое место, где планировалось устроить лагерь два месяца назад. Он был давно заброшен, сквозь песок, как в колодце, про­ступила кристаллъно-чистая вода. Рыбы там почти не было, зато водились ги­гантские, шипастые и зеленые как рептилии раки, неизвестно чем питавшиеся на белоснежном песке, - если только их не подкармливали любители глубоких колодцев. Центр озера был очень глубок, Алеша нырял там, но ни разу не до­стиг дна, - оно воронкой уходило в зеленые сумерки. Чаша карьера кое-где обвалилась, к озеру протянулись щупальца барханов, поросшие соснами, но несмотря на живописность, песок там был нашпигован ржавым железом и место не пользовалось особой популярностью, - рядом протекала рыбная река, с намно­го более удобными для туризма берегами. К карьеру имелась дорога, но сильно раздолбанная и уже поросшая деревьями, - любители красивого отдыха и краси­вых машин туда не ездили, а у любителей попроще, джипов не было.

Последние два километра Алеша скрытно двигался лесом вдоль дороги, но ни­каких приготовлений к встрече не заметил и в сумерках вышел к краю песчано­го обрыва, расположенного напротив въезда в карьер. Здесь он снял рюкзак и приготовился ждать, отсюда хорошо просматривалось пространство внизу и ввер­ху, Никаких признаков человека не наблюдалось. Из карьера можно было выб­раться на своих двоих в нескольких местах, по осыпавшимся склонам, но съехать на машине было возможно только по дороге. Вряд ли кто-то располагал силами чтобы проконтролировать все заросшее редким лесом пространство, вокруг здоровенной дыры в земле, такие силы невозможно было скрыть и хотя до полуночи было еще далеко, но сейчас, в сумерках, следовало располагать засаду, - на дороге - или являться к месту встречи, чтобы осмотреться вокруг - и он приготовился к любому развитию событий, когда увидел лучи фар, пля­шущие среди деревьев.

Даже с учетом пересеченной местности, машина двигалась странно, - рывкам как будто за рулем сидел смертельно пьяный или больной человек. Уже почти стемнело, когда зацепив сосну на краю дороги, она боком сползла на дно ка­рьера. Хлопнули дверцы. На дне сгустился мрак, луна еще не взошла и он с трудом различил какие-то тени, услышал плеск воды и вдруг, - зазвенел смех, вспыхнуло огненное колесо, закружилось со свистом, разбрасывая искры, бро­сая алые блики на стены карьера и голые Гела, Зебра и Эвелина закружились вокруг него, задирая к небу смеющиеся лица, испещренные полосами фейерверка.

Они убили таксиста прямо в машине на пустой и темнеющей дороге к карьеру. Гела выстрелила ему в печень и минуты полторы они с любопытством наблюдали как несчастный мужик, нашедший в себе силы вывалиться из салона, умирает на песке. Затем, они засыпали следы крови и засунули труп в багажник. О вождении машины все трое имели самое приблизительное представление, но до места черти их донесли, не дав завязнуть в песке и захлебнуться от смеха, когда они рвали руль друг у друга из рук, - торговый Мариополь был известной столицей наркоперебора, а богатые дамы могли позволить себе все. Все могло бы понестись и дальше на волне успеха, но донеся до карьера, черти оставили их надоумив напоследок опустить на середине озера, вплавь отбуксированный труп неудачливого водителя - и радиомаяк не захлебнулся в багажнике, поскольку удачницам хотелось покататься еще. Диспетчер, не получив никаких сообщений и не увидев в конце смены в воду канувшего водителя, - связался с милицией.

Леопо-о-о-льд, подлый трус, выходи-и! - завизжала Гела, разметывая черные кудри по голым плечам. - Дура! - Зебра хлестко влепила ей по заду подъемом ноги, - Его здесь нет! - Он здесь, - тихо сказала Эвелина. И путаясь в собственных ногах и планах, он съехал вниз по крутому песчаному склону, - в алый круг кружащегося огня.

Машина дорожно-патрульной службы осторожно въехала в корявую просеку, которая когда-то была дорогой в карьер. Патрульные двигались медленно, хотя и не ожидали увидеть ничего особенного, кроме обычной картины, - машины брошенной в посадке. Они понимающе переглянулись, заметив впереди багровые отблески огня, - машина горела, - что было вполне обычным делом. И слегка увеличив скорость, они наклонились к ветровому стеклу, всматриваясь в багровую тьму, что ожидала их впереди.

Эвелина сидела на крыше машины, положив подбородок на голые колени и смотрела вверх, туда где дорога прорезала песчаный обрыв, - как прорезь прицела. Она еще ничего не видела и не слышала, - но она чувствовала. Под рукой ее лежало помповое ружье.

Последние полкилометра патрульные проползли на подфарниках, вышли из машины метров за сто и пешком, осторожно приблизились к въезду в карьер. Машины стоящей в тени обрыва, они не увидели, но то, что увидели, - мигом вывело их из состояния рабочей алертности, они чуть не расхохотались. Какой-то сильно загорелый бык, елозя коленями по песку и мелькая белыми ягодицами, пилил сзади здоровенную телку, вторая, свесив патлы, ползала раком вокруг и заглядывала им между ног. Рядом, замирая, докручивалось колесo фейерверка. Сдерживая смех и подталкивая друг друга плечами, патрульные на­чали тихо спускаться вниз, держа наготове мощные фонари.

Время. Где оно? Сколько его? В мгновение между мельканием чьих-то ягодиц, вмешается жизнь и смерть.