Заложница артефакта - Ульяна Гринь

Фер сел у изголовья на специальный церемониальный стул, из горного же хрусталя, холодный, жёсткий и неудобный. На таком не рассидишься, а главное – не уснёшь. Над телом усопшего ариго следовало сидеть три ночи и три дня, сменяясь по очереди. Скоро, вероятно, придёт Сенора, будет ахать и плакать все положенные ей четыре часа… Фири отсидела полчаса и упала в обморок. Когда её привели в чувство, сестрёнка с ужасом в глазах рассказала, что отец словно ожил, хотел сесть в гробу, звал её… Оставшиеся три часа Фер провёл рядом с ней, на стуле, посадив Фириель на колени, развлекая рассказами о том, как они ссорились в детстве, как отец их мирил, учил ездить верхом и драться на деревянных мечах.

Теперь его очередь. Бдеть у изголовья отца и заботиться о Фири.

Тяжёлая дверь надрывно скрипнула, заставив Фера вздрогнуть. Огонёк свечи колыхнулся от сквозняка и снова вытянулся вверх, зачадил, затрещал. Фер снял со свечи нагар, даже не обернувшись. Сенора. Или канцлер. А может, мастер Миш, который был для отца кем-то вроде Леви…

Шорох длинных юбок неспешно приближался. Всё-таки Сенора… Фер поморщился. Видеть мачеху сейчас совершенно не хотелось. И так получил на орехи за перстень, и так из-за него все артефакторы и придворные маги на ушах третий день, пытаясь всеми силами найти утерянное сокровище ариготов. Хорошо, хоть перстень отца не исчез, хранится у канцлера под семью замками. И это не метафора, отнюдь. Вдовствующая ариготта Сенорель вся в трауре, фиолетовый цвет жутко старит ее, поэтому настроение у мачехи просто убийственное, не говоря уж о том, что теперь она будет задвинута на второй план… Встречаться с ней сейчас – безумство чистой воды!

Фер приготовился вяло обороняться от нападок несчастной женщины, но внезапно почувствовал на плечах нежное поглаживание. Что за…

– Надеюсь, Его светлость ариго позволит мне остаться с ним на ночное бдение? – мурлыкнул на ухо чарующий мягкий голос. Фер обернулся:

– Линнель? Что вы здесь делаете?

– Здесь – в тронной зале? – уточнила девушка, продолжая ненавязчиво разминать его мышцы.

– Здесь – во дворце! – отстраняясь, ответил Фер.

– Ваш покойный отец пригласил нас поучаствовать в ежегодной зимней охоте на лис, – Лин пожала плечами и зябко поёжилась. Из её всегда безупречной причёски выбились два завитых локона, словно небрежно, но Фер прекрасно знал, что небрежность и Линнель – несовместимы. Обнажённые плечи и руки тщательно припудрены, шаль обвёрнута вокруг талии – на всякий случай, если станет холодно – каждая складочка на платье заглажена именно в том месте, где положено.

– Ваши родители тоже здесь?

– Только матушка. Отец вернулся в поместье, дабы подготовить погребальные подарки для покойного ариго, – и Лин торопливо перекрестилась на гроб, как положено, указательным пальчиком, настолько широко, насколько рекомендует глава культа Великого Магистра.

Фер кивнул. Значит, ему придётся терпеть ещё одну стареющую ворону с дочерью на выданье. Не впервой. Но теперь он ариго, не сможет, когда захочется, просто взять любимого жеребца из конюшни и ускакать в леса и поля на поиски приключений. Теперь действительно придётся терпеть и мило улыбаться…

Лин тем временем придвинулась ближе и словно невзначай провела рукой по его бедру. Фер нахмурился. Раньше баронелла себе такого не позволяла. Что с ней произошло? Запах фиалок защекотал ноздри, и Линнель оказалась в объятиях Фера. Тёплая истома словно переливалась из её тела в его. Стало так хорошо и спокойно, что ему захотелось обнять девушку, унести в свою комнату, хранить только для себя… Фер поймал взгляд Лин – кроткий, слегка лукавый, взгляд снизу вверх. Она смотрела на него, как на божество.

– Мой ариго, – нежная тонкая рука с алебастрово-белыми пальцами легла на его грудь, зарылась в кружева жабо. В лёгких словно закончился воздух, и Фер закрыл глаза, порывисто обняв податливое тело. Запах фиалок… Великий Магистр! До чего же она хороша, эта Линнель! Фер властно провёл рукой по её спине, от завязок на поясе до тесьмы по канту лифа, коснулся шёлковистой кожи, пробежался пальцами по позвонкам до самой шеи… Лин запрокинула голову, по-кошачьи ласкаясь к его ладони, и он склонился над ней, раздувая ноздри, как собака, почуявшая дичь. Прекрасное, совершенное лицо, манящие полуоткрытые губы цвета нежных розовых лепестков, изящная шея с едва видной жилкой, такая беззащитная, такая открытая…

Блеск молнии на миг ослепил его, а раздавшийся вслед оглушительный раскат грома заставил вздрогнуть их обоих. Линнель словно нехотя отстранилась и стала поспешно приводить в порядок причёску и декольте. А Фер выпрямился, с тревогой глядя за окно, где бушевал весёлый весенний дождь. Гроза в феврале в самом центре столицы? Это невозможно! Разве что придворный погодный маг напился или сошёл с ума! А такого не случалось никогда.

– Мой ариго! – нежный, мурлычащий голосок Лин прервал его мысли, снова завлекая и лаская слух. – Мне, наверное, следует пройти в комнату, которую любезно предоставила нам с матушкой Её светлость Сенорель… Это было дурной идеей – навязаться к вам в скорбную компанию.

– Что вы, Лин, напротив, – рассеянно ответил Фер, ища опору ослабевшей рукой. Все его чувства словно обострились, особенно обоняние. Запах фиалок тревожил даже на расстоянии… Линнель показалась ему грустной и смятённой, и Фер постарался улыбнуться:

– Мне было приятно видеть вас у гроба отца. Встретимся завтра, за обедом?

– Ваша светлость невероятно добры со мной! – баронелла присела в лёгком реверансе. – Я буду думать о вас всю ночь…

И она выскользнула в коридор, унося за собой шлейф навязчивых фиалок.

Фер глубоко вздохнул, возвращаясь к стулу. Флиртовать с вассалкой, пусть и из благородных, у гроба отца… Надо же, до чего дошёл! Эти три дня вымотали его до потери… нет, не сознания, как говорят в Старом мире, но моральных устоев. Ариго. Она называла его «мой ариго»… Теперь он ариго, правитель, надежда и опора своих подданных. Потерявший магический артефакт повеса. Не уберёгший молочного брата идиот. Недостойный чести глупец – вот кто он, Фер…

Свеча снова затрещала, брызгая искрами. Сняв нагар, Фер наклонился к отцу. Накрыл ладонью его ледяную руку.

– Кто посмел убить вас?

Кто? Враг? Предатель из своих? Кто покусился на главу аригоната? Случайно ли совпали смерти отца и Леви? Связано ли с ними исчезновение перстня? Одни вопросы без ответов.

– Клянусь, я найду, кто это сделал! Найду и отомщу! – пробормотал Фер сквозь стиснутые до боли зубы. Лёгкий сквозняк тронул шею, вздыбил волосы на затылке. Обернувшись, он увидел обычно статного, а сегодня сгорбленного и вмиг ставшего стариком мужчину в строгом чёрном камзоле без украшений. Вошедший медленно приблизился и, стащив с тронутых сединой волос круглую мягкую шапочку из фетра, поклонился:

– Ариго Фер…

– Мастер Миш, – он протянул ему обе руки. Придворный артефактор отмахнулся от этого знака уважения и по-простому обнял Фера. Как обнял бы отец, если бы не был правителем…

Они хлопнули друг друга по спине и отстранились, словно смущённые невольной близостью в горе. Мастер Миш повернулся к гробу, склонил голову и глухо произнёс, как полагалось:

– Сим нижайше испрошаю позволения бдеть у тела усопшего, дабы не остался он в одиночестве до принятия души во владения Великого Магистра.

– Сим позволяю и передаю душу усопшего в надёжные руки близкого человека, – тихо ответил Фер ритуальной фразой, а потом добавил: – Мастер Миш, если вам тяжело, я могу остаться…

– Идите, мой мальчик, – покачал головой артефактор. – Вам надо отдохнуть. Завтра погребение, возложение власти… Выспитесь, ариго, моя старушка приготовила для вас зелье и оставила у кровати.

Он помолчал, погладил бережно край резного гроба и скорбно поджал губы:

– К тому же, мне есть, о чём потолковать со старым индюком наедине…

Фер покорно кивнул. Мастер Миш был единственным настоящим другом двадцать седьмого ариго. Несомненно, ему есть, что сказать и что вспомнить за четыре часа бдения. Развернувшись, Фер пошёл к двери, но рука артефактора цепко ухватила его за рукав:

– Ариго! Вы ведь должны быть в курсе… Когда привезут тело Леви?

Леви! Признаться, Фер совсем не думал о теле молочного брата… Смерть отца выбила из колеи. Забыл! Столько боли за один присест ему не вытерпеть! Но, покосившись на мастера Миша, Фер устыдился. Старик потерял друга и сына, но держится, как могучий дуб. Держится сам и не даёт матушке Мариель впасть в отчаянье и уныние…

– Я узнаю у канцлера немедленно и сообщу вам поутру, – твёрдо ответил Фер артефактору, накрыв ладонью его пальцы. – И лично прослежу, чтобы Леви доставили во дворец со всеми почестями как можно быстрее.