Ночной стрелок - Марина Серова

— Не скажу, что вы быстро соображаете! — мстительно заметила я. — Но лучше поздно, чем никогда. Еще раз прошу — отзовите своего Сашу назад.

Беднов устало улыбнулся.

— Я сказал, что начинаю задумываться, — ответил он. — Но это не значит, что ваши слова меня убедили. Все останется, как есть.

Мне надоело препираться с этим барином. В конце концов, он и ночной стрелок связаны какой-то тайной, которая прочнее железных цепей, и, пока она существует, им друг от друга никуда не деться. Уже утром Беднов прибежит ко мне и попросит о помощи.

— Хорошо, не буду отнимать у вас драгоценного времени! — сказала я, вставая. — Когда понадоблюсь — звоните!

— Я так и сделаю, — серьезно пообещал Беднов.

Он проводил меня до машины и пожелал спокойной ночи. Я пожелала ему того же и выехала со двора. Стальные ворота захлопнулись за мной.

Не раздумывая, я поехала на южную окраину города. Это было рискованно, но и сидеть, бездействуя, я тоже не могла. Беднов настолько боялся, что о его золотых днях узнает кто-то еще, что тоже пошел на неоправданный риск. Мне было ясно, что спецназовец Саша получил задание ликвидировать неведомого арбалетчика, но я была уверена, что тот даст Саше сто очков вперед. Наверняка он ожидает чего-то подобного и принял меры.

Беспокоить среди ночи Грома я не стала. В моем распоряжении было слишком мало времени. Если мы затеем операцию без четко продуманного плана, то попросту можем спугнуть этого человека — он затаится и будет действовать еще осторожнее. А самое главное, что меня смущало, — даже арестовав этого человека, что мы ему предъявим — убийство собаки? Телефонные звонки? У нас нет на него никакого компромата. То есть, возможно, он имеется у Макарова и компании, но это тоже вряд ли, раз они предпочитают таскать каштаны из огня нашими руками.

За такими неутешительными размышлениями я доехала до окраины города, где было так неуютно и темно, что не хотелось выходить из машины. Вокруг тянулись целые кварталы, огороженные глухими заборами из бетонных плит, из-под которых пробивался репейник. За заборами громоздились какие-то темные ангары и стальные конструкции. Редкие огоньки, рассыпанные среди мертвого пейзажа, ничего не освещали, а только резали глаз. Вокруг не было ни души. Отсюда я должна была дальше двинуться пешком.

Младенцу было ясно, что ночной стрелок будет караулить каждое движение в занятом им районе. У меня не было полной уверенности, что мне и на своих двоих удастся проскользнуть незамеченной, а ехать на машине было полным безумием.

Я поставила машину в тени бетонного забора, заперла ее и смело отправилась на поиски приключений. Надо сказать, что до сих пор мне не попалось ни одной встречной машины, поэтому можно было предполагать, что ребята Беднова еще не возвращались с задания.

Я дошла до конца последнего забора и оказалась на сильно пересеченной местности, которая тянулась по левую сторону от дороги и под небольшим уклоном устремлялась к берегу Волги. Здесь было все: канавы, обломки плит, мотки ржавой проволоки, колючий кустарник и кучи каких-то промышленных отходов, источающие острый, щекочущий горло запах. К счастью, я не переломала себе ног и не заблудилась.

Через полчаса моих хождений впереди на фоне серебристого свечения луны вырисовались гротескные очертания искореженной металлической фермы. Я умерила шаг и пристальнее вгляделась в клубящуюся передо мной тьму. Нечего было и думать о том, чтобы обнаружить среди этих пустошей, покрытых диким кустарником и торчащими, точно скалы, остовами недостроенных корпусов, одного-единственного человека. Нужно было позаботиться о том, чтобы остаться незамеченной самой.

Я продвигалась очень медленно, держась в тени кустов или бетонных блоков, а на открытых участках предпочитала передвигаться ползком. Вскоре мое одеяние превратилось в грязные лохмотья, а энтузиазма значительно поубавилось.

Все-таки я добралась до развалин — это был первый этаж какого-то корпуса — и забралась внутрь. За каменными стенами буйно росла та же трава, что и снаружи, и сидеть там было ничуть не уютнее. Зато в щель между бетонными плитами я могла безопасно наблюдать за тем, что происходит вокруг циклопической стальной конструкции, которая в своей верхней части была смята и изуродована так, словно в нее угодила авиационная бомба.

Стальная ферма серебрилась в лунном свете и была теперь хорошо мне видна, впрочем, как и остальные постройки вокруг, запущенные, заросшие и рассыпающиеся от времени. На этом призрачном пейзаже не было заметно ни единого движения, ни единой человеческой тени — и меня охватили подозрения, что бывшие спецназовцы здесь не появлялись вовсе. Не могли же они сгинуть бесследно вместе с машиной!

Я была намерена дождаться здесь рассвета и понаблюдать за встречей Беднова с неизвестным. Если эта встреча состоится, я уж постараюсь проследить за этим типом, чего бы это ни стоило!

Вообще, стрелок рассчитал все очень четко, назначив свидание на четыре часа утра — будет достаточно светло, чтобы забраться на башню, но не настолько, чтобы найти кого-то в этих развалинах. И в то же время со стороны дороги будет крайне сложно подойти сюда незаметно.

До появления Беднова я не собиралась предпринимать никаких действий и поэтому приготовилась просто ждать. Через некоторое время, правда, стало ясно, что это будет довольно сложно — ночь, быть может, была пригодна для свиданий, но никак не для ожиданий — вскоре мне стало холодно. Хорошо еще, что бетонные стены укрывали меня от пронизывающего ветра, дующего с реки. Положение осложнялось еще и тем, что я не могла делать никаких резких движений — малейший шум мог насторожить невидимого наблюдателя.

Часа в два ночи зашла луна, и я продолжала мерзнуть в кромешной тьме. Чтобы отвлечься, я начала мечтать о всяких приятных, но недоступных вещах — об обжигающем кофе, о горячей ванне, о солнечном пляже на берегу теплого моря… Незаметно мечты мои плавно перешли в сон, и я задремала, точно провалившись в глухую черную расселину.

Разбудил меня какой-то посторонний звук — кажется, где-то в отдалении вскрикнула ночная птица. Все суставы мои застыли и едва двигались, а тело, наоборот, била крупная дрожь. Пытаясь согреться, я попробовала напрягать и расслаблять мышцы, но это плохо помогало.

Между тем небо на востоке начало едва уловимо светлеть, а камни и травы вокруг меня стали приобретать хотя и призрачные, но все-таки очертания. Я поднесла к глазам часы — было без двадцати минут четыре. Моим мучениям наступал конец.

Вскоре я различила слабый звук автомобильного мотора, доносившийся со стороны дороги. Он несомненно приближался, и это вселило в меня надежду. Я приникла к щели между бетонными плитами и принялась наблюдать.

В сером предрассветном мареве окружающий пейзаж выглядел жутковато и нереально. Покореженная ферма, вросшие в землю останки зданий — все это было похоже на картинку из фантастического фильма. Земля после ядерной войны. Черный кустарник, росший тут и там, походил на наплывы застывшей лавы.

Шум мотора сделался уже совершенно явственным, и я наконец увидела машину. Это был черный «Мерседес». Он приближался, безрассудно петляя между рытвинами и кочками. Его ослепительные фары хаотически полосовали серую мглу вокруг. Потом «Мерседес» остановился метрах в пятидесяти от моего убежища, и из него вышел человек.

По фигуре и походке я сразу узнала Беднова. Он, не таясь, хрястнул дверцей, огляделся и направился прямо к железной ферме. Его движения выдавали крайнюю степень раздражения. Когда он прошел мимо моих развалин, я убедилась, что на нем по-прежнему надеты темная водолазка и старые джинсы. Скорее всего, сегодня он так и не ложился.

Подойдя к огромной опоре, у основания которой были разбросаны крупные камни и обломки плит, Беднов внимательно посмотрел зачем-то под ноги, а потом задрал голову вверх. Небо уже заметно посветлело и приобрело какой-то лимонный оттенок, но вряд ли при таком освещении можно было рассмотреть, что находится на высоте двадцати метров. Для этого нужно было туда подняться.

И Беднов стал подниматься. Я с замиранием сердца следила, как он нащупывает ногой стальные перекрестья, как с натугой подтягивается наверх, приближаясь шаг за шагом к неведомой цели. Все-таки это было занятие не для человека его возраста, и только отчаянная необходимость могла погнать его на эту конструкцию.

Наконец он, кажется, добрался до нужного места — на какое-то время он замер и не менял положения. Мне показалось, что он разговаривает, но слов я не могла разобрать. Так продолжалось минуты полторы, не более. Потом Беднов начал спускаться.

Спускаться с такой высоты процедура более сложная, чем подниматься, — она заняла у Беднова вдвое больше времени, чем подъем. Этого вполне хватило бы неизвестному, чтобы без спешки убраться отсюда, благо что путей для отхода имелось предостаточно.