Измена. (не ) Его невеста (СИ) - Зорина Лада

— И очень жаль! — слова слетели с моего языка прежде, чем я смогла его прикусить.

Он замер на миг, но потом совершенно неожиданно усмехнулся:

— Порой я тоже так думаю.

Я невольно сглотнула. В его голосе звучала странная горечь, но он не позволил мне на ней сосредоточится, скользнул взглядом по вырезу моего платья и напомнил:

— Но сегодня я жив. Я здесь. И я требую, чтобы ты разделась.

— Требуй это от своей рыжей подруги, — прорычала я. — Она перед тобой не только разденется, но и ноги раздвинет. А я ни того, ни другого делать не буду!

Какое-то время мы меряли друг друга взглядами. А потом Уваров вдруг отступил.

— Предлагаешь мне нашу первую брачную ночь провести с любовницей?

Я открыла рот, и закрыла его, не зная, что сказать.

— Помни, это твоя идея, — бросил он, обернулся, подхватил из кресла свой телефон и покинул гостиную.

Глава 14

Его холостяцкую спальню в противоположном крыле предусмотрительно трогать не стали. Он запретил. Знал, что оставит большие покои за ней, потому что пускать в свою постель эту змею с ядовитым языком не планировал ни прежде, ни уж тем более сейчас.

Параноик. Она назвала его параноиком.

Так могла рассуждать только глупая, наивная девчонка, понятия не имевшая о том, в каком мире он жил.

Открыто общаться, делиться своими мыслями, соображениями, планами или — ха-ха! — кому-нибудь доверять?

Да это верный пусть в могилу — и для тебя, и для всех, кто тебе дорог.

К слову о доверии. Пока маленькая Канатас строила из себя невинное дитя, ему на телефон приходили доклады. И с каждым новым сообщением желание выбить почву у неё из-под ног лишь увеличивалось.

Он не собирался её донимать. Максимум сопроводил бы до дверей их спальни и отбыл восвояси.

Два бокала шампанского уж точно не толкнули бы его на приказ, от которого невинную овечку едва удар не хватил.

Невинную… как же. Поверить в невинность и чистоту вчерашней бродяжки, непонятно где и с кем якшавшейся все эти годы…

Глеб вошёл в свои покои, достал телефон и перечитал сообщения.

Кроме всего прочего, охране удалось засечь подозрительных личностей, крутившихся среди персонала, обслуживавшего торжество. Крысёнышам удалось смыться, растворившись в толпе, но Астахов, начальник охраны, заверил, что непосредственной угрозы они не несли, но что-то разнюхивали. Приставали с расспросами к официантам.

Пара других оперативных докладов касалась кое-кого из родни со стороны невесты. Ничего, серьёзнее разговоров, отдельные личности себе не позволяли, но с разговоров как раз всё и начинается. Могла ли Канатас что-нибудь знать об этих разговорах? О чём говорила со своей тёткой? Всё это ещё предстояло выяснить.

Глеб назначил встречу с Астаховым на завтрашнее утро — обсудят всё подробно и решат, как действовать дальше.

А сегодня… сегодня у него, мать его, выходной. В честь того, что он повесил себе на шею врага с самым удобным доступом к телу. Если только девчонка захочет, если у неё хватит на это злости и смелости, она без труда доберётся до его глотки.

И Уваровы падут. А его матери, сестре и малышам-племянникам придётся рассчитывать только на тех, кто их сейчас охраняет.

Не самые радужные перспективы, не самые подходящие мысли в день, который обыкновенно считают счастливым.

Глеб отыскал номер в списке.

Пора хоть как-то скрасить остатки «праздничного» вечера.

Его молодая жена посоветовала ему вызвать Марго. Он будет послушным мальчиком.

— Где ты? Дома?

— Дома.

— Собирайся. Жду тебя через час.

— А как же твоя истеричка? Глеб, у тебя же…

— Никаких вопросов. И… надень белое. Надень белое платье.

— Но у меня нет…

— Мне всё равно. Отыщи. Белое. В пол.

В опустевшем поместье стояла непривычная тишина. Она давила на него и в то же время странным образом умиротворяла. Время тянулось, но он не был против — он коротал его со стаканом скотча в руке — не худшая компания, учитывая обстоятельства.

Вечер угас, в спальне сгустилась приятная тьма, дарившая благословенное ощущение оторванности от всего мира.

С охранного пункта позвонили — Марго прибыла.

— Пусть поднимается.

Привычное ощущение предвкушения сегодня отсутствовало.

Не страшно. Ему просто нужно забыться. Сгорать от страсти он как-то и не привык. Для того чтобы чувствовать нечто подобное, наверное, нужно влюбиться или что-то вроде того.

Дверь отворилась. На пороге замаячила фигура в белом.

Умница. Всё же что-то в своём гардеробе нашла.

— Глеб…

— Свет… не включай, — он выбрался из кресла.

Белое платье будто светилось в густой темноте.

— Но я тебя не вижу.

— Молчи.

Сегодня он не хотел, чтобы она говорила. Не хотел видеть её лица. И не хотел размышлять, почему.

Платье было атласным. Скользким на ощупь.

Он обвил её талию. Под пальцами привычные линии и изгибы. Изученные вдоль и поперёк.

Она томно вздыхает, прижимаясь к нему.

Он опускает руки на её упругие ягoдицы. Ожидание привычной вспышки желания почему-то затягивается.

Он поднимает руки, запускает пальцы в её длинные волосы. Отыскивает полные губы. И всё вроде бы так, как и всегда… Всё наверняка, как и всегда… но не работает.

Марго постанывает. Она хочет его. Он это чувствует. Опускает руки вдоль её спины — раздражающе гладкая ткань. Совсем не такая, как…

Эта мысль врывается в мозг раскалённой молнией. И темнота вдруг расцвечивается в беспощадно белый.

Марго замирает, почувствовав перемену.

— Что-то… что-то не так?

А в его голове ещё крутятся, крутятся яркие вспышки-воспоминания. Гибкая талия под его ладонью. Порозовевшая кожа плеч над белоснежным корсажем. Горящий ненавистью взгляд.

Какого…

Его пальцы конвульсивно вжимаются в складки атласного платья, а в голове так и стучит: «Не то, не то, не то».

— Глеб?

Её неожиданный оклик почти заставил его вздрогнуть. Он отступил с непонятным для себя облегчением. Тряхнул головой, пытаясь согнать наваждение.

— Уходи.

— Что?..

— Тебя отвезут. Я… у меня дела. Уходи.

Глава 15

Спала я плохо. Очень надеялась, что мне удастся просто вырубиться после всех треволнений ужасающе длинного дня. Но куда там…

Чертыхаясь и безбожно потея, я кое-как выкарабкалась из своего платья, и всё время перед глазами стоял этот проклятый взгляд, а в ушах звучало властное «Раздевайся».

И я почему-то начинала ещё яростнее дёргать за завязки и ещё сильнее потеть.

До чего же он меня ненавидел. До чего же стремился окончательно растоптать всё, что осталось от моего и без того потрёпанного достоинства.

Можно подумать, я сама не понимала, что мне здесь не место. Можно подумать, я сюда стремилась!

Впрочем, этот опасный сумасшедший как раз в этом, видимо, меня и подозревает.

Наскоро приняв душ и закутавшись в безразмерный махровый халат, я бродила по внутренним комнатам, качая головой и цокая языком — настоящие королевские покои. И как можно жить в этой музейной роскоши? Да на эти интерьеры дышать страшно, не то чтобы тут обитать…

От разглядывания комнат меня отвлёк звук подъехавшего к парадному крыльцу авто. Я подошла к одному из французских окон — створка была приоткрыта, впуская внутрь свежий вечерний воздух.

Я осторожно выглянула из-за занавесей, и сердце невольно дрогнуло.

Из утробы роскошного чёрного Audi выпорхнула рыжеволосая красотка, манерно хихикнувшая подававшему ей руку шофёру.

Уваров последовал моему совету.

Я отшатнулась от окна, плотнее закуталась в халат и отправилась в спальню. Разглядывать интерьеры расхотелось.

Но я вовсе не потому плохо спала. Совсем не потому. Нет, конечно же, не потому.

Просто всё это было уж слишком. Слишком много нервов, переживаний, слишком много… его.

Вот если бы можно было сделать так, чтобы мы пореже виделись.