Верность месту - Клэр Бойлз

религия может оказаться правдой. Рут представила себе святого Кристофера за штурвалом чечевицеобразного космического корабля, направляющегося к поясу Ориона. Каждую звезду в созвездии она представляла себе своим призрачным предком, сующим нос не в свои дела и имеющим суровое мнение о ее выборе.

— Что ты там видишь? — спросила Рут, опускаясь на колени рядом с Чарли.

— Я смотрел недостаточно долго, чтобы понять.

Она ничего не могла ни доказать, ни опровергнуть. Тогда она решила перестать сомневаться в Чарли, перестать беспокоиться о том, как он вписывается или не вписывается в окружающий мир. Что, если нарисованная от руки карта передвижения тарантулов, снующих по пустыне, действительно может раскрыть какую-то мистическую тайну космоса? Возможно, навигация теперь могла стать новым хобби мальчика, но Рут понимала, что та может найти и практическое применение.

— Смышленый парень, — проговорил Аллен. — Как насчет того, чтобы начать завтра?

Тогда Рут послала маленькую благодарственную молитву святому Кристоферу за доброту Аллена к ее сыну, за работу, в которой она нуждалась, и за то, что никто пока не страдал зубной болью или чумой. Глаза Рут следили за хрупкими фигурками детей, которые то вытягивались, то сжимались на фоне пустыни.

* * *

Рут была неперспективным сотрудником государственного парка. После нескольких месяцев работы ее большой живот выпирал так сильно, что прорвал небольшую дырку в шве свитера. Все в ней было плохо приспособлено к работе. Неутомимый февральский ветер был ей неприятен и прижимал к голеням расклешенные штанины парковой униформы. Песок пустыни пробивался сквозь вязаные шерстяные носки.

Она забралась в кабину грузовика в надежде найти там убежище, натянула на волосы вязаную шапочку. Аллен приоткрыл дверцу со стороны водителя:

— Рут? Все в порядке?

— Просто хотела отдохнуть от ветра, — объяснила она. — Со мной все хорошо.

— Может, стоит позвонить Дэлу?

— Его, наверное, нет дома.

Она последовала совету сестры и солгала Дэлу о своей зарплате. Каждые две недели она добавляла немного денег в банку из-под кукурузного пюре, молясь святому Кристоферу о возвращении домой. Аллен посмотрел на нее долгим взглядом, покачал головой и вернулся к работе.

Рут попыталась нагнуться, чтобы снять туфли, но ребенок в утробе протестующе зашевелился, надавив на мочевой пузырь — ровно настолько, чтобы выпустить небольшое количество мочи и оставить мокрое пятно на трусиках. Она почувствовала, как одна из конечностей ребенка протянулась вниз дальше, чем следовало, пройдя то, что, как она чувствовала, должно было быть барьером между животом и ногой. Боль была острой. Рут чувствовала себя так, словно ее ободрали изнутри, словно мембраны, обеспечивающие единство ее тела, теперь будут висеть, разорванные и бесполезные, на ее мышцах и костях. Рут сделала быстрый вдох и задержала дыхание, желая, чтобы боль распространилась от таза к коленям, заставив ее руки задрожать и ослабеть. Она хотела, чтобы боль была краткой, но всеохватывающей, чтобы тело хранило память о ней, практиковалось. Этот ребенок мог появиться в любой момент, и нужно было подготовиться к тому, что при родах, как она хорошо знала, ей придется несладко.

Каждый ее рабочий день заканчивался подметанием павильона, в котором хранились окаменелости ихтиозавров, этих древних рептилий, которые хорошо плавали, но должны были всплывать, чтобы дышать. Рут изо всех сил старалась разглядеть их очертания в окаменелостях — разнообразных камнях и валунах, выставленных на обозрение, — хотя она видела презентацию Аллена для посетителей парка миллион раз и наблюдала, как он составлял карту скелета, указывая на различные области на маленьком игрушечном дельфине. Она не могла определить позвоночник этого существа, не могла отличить его череп от ног, но испытывала глубокое сочувствие к этому бедному животному, навеки погруженному в песок. Все прохладное и знакомое ему испарилось, мир высох, стал неузнаваем, и тарантулы, ежегодно мигрируя, проползают по его костям.

— Это какой-то инстинкт, — сказала Рут.

Она не видела ни одного тарантула уже несколько месяцев, но все время думала о них, представляла их пушистые ноги, сгибающиеся и разгибающиеся в вечном движении. Что за химия управляет встроенными в них сексуальными часами? Жалели ли они, как Рут, о расстояниях, которых требовала любовь?

— В чем дело? — спросил Аллен, но она не ответила.

Рут положила руку на живот. Рука ребенка прижалась к ней изнутри — так сильно, будто он нуждался в ее внимании, будто он должен был сказать ей что-то важное.

* * *

Вернувшись домой, Рут увидела, что Дэл сидит на складном стуле возле трейлера. Его серый комбинезон с короткими рукавами был расстегнут выше пояса, так что Рут могла увидеть V-образный солнечный ожог на бледной полоске его груди. Он явно получил его не в шахте.

— Что-то случилось сегодня на работе? — спросила она, уже зная ответ.

— На этой поганой шахте ничего не получится, — проворчал Дэл.

— Тогда пойдем в дом.

Она почувствовала, как ребенок изогнулся в ней. Может быть, теперь он родится в Грили[26], в той же больнице, где родились они с Дэлом. Ее мать свяжет ему шапочку. Мано напишет его портрет. Сестра-монахиня станет говорить со сморщенным новорожденным воркующим голосом, наполняя его уши произнесенными шепотом благословениями.

Дэл пожал плечами и указал на горы, подняв руку ладонью вверх, словно предлагая ей какой-то дар.

— Этот дом так же хорош, как и любой другой.

Дэл был так близко, что Рут чувствовала его тепло на своем плече. Она сделала шаг в сторону, и они стали смотреть, как Чарли, оставшись один, направился к краю парковки трейлеров, в сторону заросших полынью предгорий Шошонского хребта. Рут почувствовала, как в ее душе снова поселилась печаль. Вокруг в нескольких минутах ходьбы не было ни дерева, на которое могли бы взобраться Чарли и девочки, ни старой катальпы[27], покрывающейся в июне цветами, ни бобовых стручков, которыми можно было бы бросаться друг в друга.

— Я нашел новую работу. Автотранспортная компания. Начинаю сегодня вечером.

— Будешь водить грузовики?

— Сперва поеду в Рино[28], а завтра в Сан-Франциско. Там, по их словам, мне дадут маршрутов по крайней мере на две недели. В общем, становлюсь дальнобойщиком.

Рут села в кресло и сбросила туфли с силой, которой не ожидала, — ее левая