Наследники Мишки Квакина. Том I - Влад Костромин

– Ну, иди сюда, отдай нам оружие… Заодно и познакомимся…

– Ага, счас!

После этого я аккуратно выстрелил по колесу.

– Дяденьки, в другом стволе картечь, не доводите до греха! – начал спиной вперед отходить в лес.

После развернулся и как дал деру! Постреляли они мне в след для острастки, но преследовать не рискнули.

Потом, через много лет, совсем в других местах (на хуторе Пр.) я узнал, что примерно в то же время по Сереге Куду егеря то же стреляли. Так что в те годы подобное было практически нормой.

Хотя с егерями у нас и было относительно мирное сосуществование. А сколько совместных охот мы провели в свое время. А соревнования в меткости стрельбы, после того, как «отмечена» удачная охота? Все эти стрельбы по бутылкам и шишкам… Тогда Филиппович привез винтовку мелкокалиберную нам попользоваться, а у директора школы я разжился патронами к ней, так что стреляли много. Еще вставки в ружейные стволы тогда под патрон мелкокалиберный делали на автозаводе – тоже хорошая штука. Патронов же было завались. Школы в то время, на фоне межнациональных конфликтов, разоружали в массовом порядке.

Как раз тогда мы с одноклассником Николаем Лисом хотели оружейную нашу школьную обнести. Что-то там нам военрук поручил делать и я частично сигнализацию отключил, как раз на двери. А те место, где контактная кнопка на подходе к двери в полу была расположена, мы знали. Думали в ночь с субботы на воскресенье залезть туда. А в четверг приехали и позабрали все оружие. Остались только пневматические винтовки, которые нам были совершенно неинтересны. Автоматы, пулемет и мелкокалиберные винтовки забрали. После этого и тир у нас в школе забросили. А такой отличный тир был построен! На валу вокруг него такая чудесная земляника росла! А патроны остались директор хорошим людям всегда «отсыпал». А военрук даже приторговывал ими. Тоже хороший мужик, Владимир Ильич. Я лет семь назад ехал, летом, мимо своей школы – пошел и нашел военрука. Он на пенсии уже давно, но живет в доме, что был для учителей возле школы построен. Меня сразу вспомнил, мы с ним посидели, вина выпили, поговорили. Да, раньше люди были лучше, пока их не поразило нынешнее безумие это, скажу я вам.

Мочить в сортире

Как-то у нас в деревне случился довольно забавный казус. Так как новый туалет у нас дома усилиями рабочих с автозавода под чутким руководством матери был построен по городскому образцу, со стульчаком и крышкой, за территорией огражденного подворья, за новым сеновалом, то какая-то хитрая сволочь повадилась туда ходить. Я заподозрил неладное, ведя статистику использования страниц книги. В качестве туалетной бумаги мы использовали справочники атеистические и всяческую подобную отцовскую литературу, в том числе, по научному коммунизму. Очень удобно дозировать отрыв, и почитать можно с пользой для детского ума.

И вот стал я замечать, что слишком быстро книжки кончаются. Начал вести статистику и вычислил, что в полнолуние и новолуние бумаги расходуется в среднем на двадцать пять процентов больше.

– Да не сходи ты с ума, старшОй, – махнул рукой отец. – Никто туда не ходит, кроме нас. Вон Пашка и тот боится.

– Ничего я не боюсь! – обиженно отозвался мой младший брат. – Просто это не гигиенично!

– Да точно тебе говорю! Ходит кто-то, – стоял я на своем. – Сам посчитай расход листов и убедишься.

– Это у тебя из-за того, что шапку не носишь, мозги тухнуть начали, – вынесла вердикт мать, – а может, квазимоды какие в голове завелись, вот и мерещится.

– Какие квазимоды? При чем тут шапка? Вы за туалетом лучше следите.

– И мне кажется, что кто-то туда ходит, – вновь робко подал голос Пашка. – Я поэтому туда и не хожу.

– Ты откуда знаешь, каловичок (так родители его ласково называли)? Ты же с яблонь гадишь.

– Не всегда, – открестился Пашка. – Я по-разному, как получается.

– Я тебе устрою с яблонь, скотина паратифная! Пускай только люди скажут, что опять на яблонях видели! Так вздую, чтобы не позорил семью срулёк мелкий, что мигом забудешь в какой стороне сад растет! – приступила к воспитанию мать. – Совсем уже ошалел от безделья! Всю посадку засрал, подлец!

– Валь, не о том сейчас речь, – вступился папаша. – Вдруг и правда кто-то в наш сортир ходит? Мало ли у меня врагов? Сама понимать должна, как говорится, не маленькая. Тогда и лучше даже, чтобы Пашка ему не попался. И вообще, по мелкому можно и с крыльца ходить.

Взбудораженные моими подозрениями, мы всей семьей начали следить за туалетом – вроде как никто не ходит.

– Вот видишь, ошибся ты, – говорил отец. – Никто туда не ходит, а ты панику поднял.

– Ты страницы считайте, после того как сходите и записывайте. Будем считать, – отвечал я.

Подсчет показал, что действительно страницы исчезают.

– Чудеса в решете, – высказался на это отец. – Может кто-то приписывает?

– Кто?

– Не знаю…

Потом я установил на двери туалета сигнализацию. Она несколько раз срабатывала, но пока я добегал от дома, то там уже никого не было. Были у меня смутные подозрения на Стасика-Эмиля20, но так и не подтвердились они. А потом пришел однажды ранним летним вечером, а туалет закрыт изнутри на шпингалет – а вся семья-то дома находится! Подпер я дверь снаружи бруском из сарая, пристроенного к новому сеновалу, и побежал обратно домой:

– Сидит подлюга!

– Индюшка села на гнездо? – не поняла мать. – Где? Ты смотри аккуратнее с нею, они соплями плеваться умеют. Вдруг в глаз попадет! Ослепнешь!

– Какая индюшка? Скотина эта в туалете сидит! – закричал я. – Пошлите скорее, пока не сбежал.

– Он уже наверно утек, – лениво отозвался отец, смотревший «Утиные истории». – Чего идти зря? Только комаров кормить.

– Ничего он не утек! Я дверь подпер!

– Это другое дело! – тяжеловесно вскочил с облегченно вздохнувшего дивана отец. – Сейчас я вломлю этой твари!

– Витя, только не убивай! – вмешалась мать. – А то посадят!

– Ничего, ничего. Бить буду аккуратно, но сильно, – голосом Папанова отозвался папенька.

«Осадили» мы туалет, подобно Очакову, по всем правилам осадной науки. Я с гвоздодером, брат с игрушечным деревянным пистолетом, отец с ружьем. И стали ждать пока «нечестивец» выйдет.

– Выходи, – грозно ревел отец, потрясая оружием. – Добром выйди, волк плюшевый, а то через дверь пальну! Я Зигзаг Макряк – утка два нуля! Выходи!

– Витя, не так надо, – сказала мать. – Может-то сила нечистая, понимаешь?

– И?

– Проверить надо. Ждите, – мать удалилась.

Вернулась спустя некоторое время с разогретой сковородой и красным кирпичом. Положила кирпич на ступеньку туалетного крылечка, а на него пристроила сковородку. Достала из кармана небольшой холщовый мешочек и высыпала из него что-то на сковороду. Мы с интересом наблюдали за этими манипуляциями.

– Это освященная соль, – просветила нас мать. – Если там все чисто, то соль будет желтоватого цвета, а если там нечистый, то соль будет трещать и станет коричневой или почернеет.

Через некоторое время соль затрещала и стала темнеть.

– Вот, я же предупреждала!

– И что делать? – отец как завороженный следил за солью.

– Сейчас, – мать опрометью кинулась домой.

Вернулась с сумкой и трехлитровой банкой святой воды и начала обрызгивать туалет, обходя его по часовой стрелке и читая молитвы. Потом достала из сумки полотенце и продев в дверную ручку завязала его.

– Это что такое? – поинтересовался отец.

– Полотенце, на котором кулич святили.

Она стала обходить туалет, приседая и вскакивая вверх, выкрикивая:

– Чугу! Чугу! Чугу!

Потом мать окурила туалет можжевельником и ладаном, нарисовала на двери крестик свечой.

– Свечка из церкви на Чистый четверг, – поясняла она свои действия. – Я припасла от нечисти.

– Валь долго еще? – начал терять терпение отец, которому надоело стоять и ждать.

– Не знаю. В таких делах нельзя спешить! Пойду, магнитофон принесу.

– Зачем?

– У меня звонницы на кассете записаны, – она опять ушла домой.

– Давайте ломать! – не выдержал папаша. – А то так до ночи проторчим с этой богадельней. Скоро стемнеет, а я еще не ужинал!

Мы взломали дверь туалета. Внутри никого не было…

– Ничего себе! А где он? – вопросил папенька, недоуменно почесывая блестящую лысину стволом ружья. – Куда-то же он делся?

– Точно. Дверь сама изнутри закрыться не могла, – подтверждал я его подозрения.

– Нечистое тут дело, – подтвердила свой вывод вернувшаяся с магнитофоном и удлинителем мать, которая отличалась повышенным суеверием и верой в различные народные предрассудки. – Поспешили вы дверь ломать! Спугнули нечистого! Теперь освятить туалет надо!

– Да ну, это богохульство какое-то, – усомнился я. – Сроду никто туалетов не освящал.