Выбор убийцы - Эд Макбейн

Прилично одетый молодой человек стремительно вскочил на ноги и плечом толкнул Хэвиленда в грудь с такой силой, что тот врезался в витрину. Негодяй же бросился наутек.

Хэвиленд не знал, что Тони-Тони валяется в магазине под прилавком, избитый до полусмерти. Он не знал, что молодой человек совершил налет на магазин и, когда он сматывал удочки, Тони-Тони выстрелил ему вдогонку из пистолета, который держал у кассы. Хэвиленд не знал, что сразу после выстрела Тони упал и потерял сознание, а молодой человек сидел на тротуаре, потому что пуля Тони угодила ему в плечо. Хэвиленд не знал ровным счетом ничего.

Он успел понять лишь одно, что, потеряв равновесие, падает в витрину. Стекло разлетелось на множество осколков, Хэвиленд почувствовал острую боль и закричал со слезами в голосе: «Ах ты, сволочь, гад поганый, да я тебя...» – но больше ничего сказать не успел. Это были его последние слова.

Один осколок перерезал ему яремную вену, другой впился в горло, и на свете не стало детектива Роджера Хэвиленда.

Тем временем молодой человек добежал до угла, плюхнулся в «Додж» выпуска 1947 года и укатил. Старуха из местных видела, как автомобиль рванул с места и исчез, но не заметила номера. После того как машина скрылась, она наклонилась к тротуару и стала шарить рукой в потемках, а потом испуганно заморгала, потому что обнаружила на руке кровь.

Когда на место происшествия прибыл детектив Коттон Хейз, у бакалейной лавки собралась уже толпа старух. Карелла остался в участке, а Хейз, едва поступил вызов, сел в патрульную машину и поехал разбираться. Старушки почтительно расступились перед ним, потому что прибыл Закон. Надо сказать, что Коттон Хейз неплохо воплощал собой Закон. Его рыжая голова с седым прочерком-молнией возвышалась над толпой, как если бы ей явился капитан Ахав в исполнении Грегори Пека[4].

Патрульный, стоявший на пороге магазина, не узнал Хейза и, когда тот подошел вплотную, удивленно на него посмотрел.

– Я детектив Хейз, – пояснил капитан Ахав. – Карелла остался в участке на телефоне, а меня послал сюда.

– Плохо дело, – сказал полицейский.

– Что плохо?

– Хозяин магазина сильно избит. Касса очищена. Вы знали Хэвиленда?

– Какого Хэвиленда?

– Роджера. Детектива из нашего участка.

– Да, нас знакомили, – кивнул головой Хейз. – А что с ним случилось?

– Он сидит в витрине.

– То есть как?

– Он помер, – сказал полицейский и вдруг ухмыльнулся. – Смех, да и только. Кто бы мог подумать, что Роджера Хэвиленда убьют вот так!

– Не вижу здесь ничего смешного, – отрезал Хейз. – Уберите зевак. Хозяин внутри?

– Так точно, сэр, – сказал полицейский.

– Я иду к нему. А вы запишите имена и адреса свидетелей. Писать умеете?

– Что? Конечно, умею.

– Вот и пишите, – сказал Хейз и вошел в магазин. Тони Ригатони сидел на стуле, возле него хлопотал второй полицейский. К нему и обратился Хейз.

– Позвоните Карелле, – сказал он. – Сообщите, что тут убийство, а не просто налет, как у нас значится. Скажите ему, что убит Роджер Хэвиленд. И поторопитесь.

– Слушаю, сэр, – сказал полицейский и выбежал из магазина.

– Я детектив Хейз, – сказал Хейз бакалейщику. – А как вас зовут?

– Ригатони.

– Что произошло, мистер Ригатони?

Он взглянул на лицо Ригатони. Тот, кто избил его, не отличался мягкосердечием.

– Этот тип вошел в магазин, – начал Ригатони. – Он велел мне вынуть из кассы все наличные. Я послал его к черту. Тогда он меня ударил.

– Чем?

– Кулаком. Он был в перчатках. Это в июне! Он ударил меня изо всех сил. И стал избивать. Да, когда он вошел в магазин, то сразу опустил на дверях шторы.

– И что было дальше?

– Он зашел за прилавок и выгреб все из кассы. У меня там была выручка за день.

– Сколько?

– Долларов двести, а то и триста. Этот сукин сын забрал все.

– А где были вы?

– На полу лежал. Он страшно избил меня. Когда он рванул к выходу, я встал на ноги. Еле-еле поднялся. В ящике кассы я держу пистолет. Разрешение у меня есть, тут все в ажуре. Я выстрелил ему вдогонку.

– И попали?

– Думаю, да. По-моему, он упал. Потом у меня в голове все помутилось, и я потерял сознание.

– Как Хэвиленд угодил в витрину?

– Какой ещё Хэвиленд?

– Детектив, который разбил стекло.

– Не знаю, я не видел, как это случилось, я был без сознания.

– Когда вы пришли в себя?

– Минут пять назад.

– Сколько ему было лет? Я имею в виду налетчика.

– Двадцать три или двадцать четыре. Не больше.

– Белый или цветной?

– Белый.

– Какие волосы?

– Светлые.

– Глаза?

– Не знаю.

– Не заметили?

– Нет.

– Как он был одет?

– В спортивную куртку. Рубашка тоже спортивная. Без галстука. И в перчатках. Я уже говорил. В черных перчатках.

– Оружие у него было?

– Если и было, он его не доставал.

– Усы?

– Нет. Совсем ещё мальчишка.

– Шрамы, родинки, особые приметы?

– Ничего такого я не заметил.

– Он был один?

– Да, один.

– Ушел пешком или уехал на машине?

– Не знаю. Говорю же вам, я был без сознания. Сукин сын! Едва не сломал мне челюсть...

– Простите, сэр, – сказал один из патрульных, появившись в дверях.

– В чем дело? – обернулся к нему Хейз.

– Тут есть одна старушенция...

– Ну?

– Утверждает, что видела, как этот тип сел в машину и укатил.

– Сейчас я с ней разберусь, – сказал Хейз и вышел из магазина.

На первый взгляд казалось, что старуха выжила из ума. У неё были длинные седые космы, к которым, похоже, никогда не прикасалась расческа. Она, надо полагать, ни разу не умывалась с той далекой поры, когда в городе произошла последняя авария водопровода. На ногах у неё были ботинки, которые, по всей видимости, достались от внука, служившего летчиком на Аляске. К потрепанной зеленой шали пришпилена увядшая алая роза. Словно подтверждая впечатление, что старуха рехнулась, одна из женщин в толпе заявила: «А вот и чокнутая Конни!»

Словом, все говорило о том, что старуха и впрямь не в себе.

Но даже работая в тридцатом участке, Хейз твердо усвоил: те, кто выглядят психами, сплошь и рядом оказываются толковыми и надежными свидетелями. И наоборот, случается, что нормальные с виду люди на поверку оказываются сумасшедшими. Поэтому он бережно взял старуху под локоток и повел её в магазин так, словно это была его родная бабушка. Чокнутая Конни, похоже, наслаждалась тем, что стала знаменитостью. Она с гордостью взирала на Хейза. Ни дать ни взять, прибыл её возлюбленный, с которым она познакомилась по переписке. Галантно улыбаясь, Хейз усадил её на стул.

– Прошу вас, мадам, – сказал он.

– Не мадам, а мисс, – поправила его старуха.

– Ах да, простите. Как же вас зовут, мисс?

– Конни, – сообщила та. – Конни Фицгенри.

Она говорила четко и уверенно. Психи так "не говорят.

– Мисс Фицгенри, – приятным голосом начал Хейз, – один из патрульных говорит, что вы видели, как грабитель сел в машину и уехал. Это так?

– А как вас зовут? – поинтересовалась Конни.

– Детектив Хейз.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. Так вы действительно его видели?

– Кого?

– Человека, который сел в машину и уехал.

– Конечно, – сказала она. – Вы знаете, сколько мне лет?

– Сколько?

– Семьдесят четыре. Вы бы дали мне семьдесят четыре?

– Я не дал бы вам больше шестидесяти.

– Серьезно?

– Вполне.

– Спасибо.

– Значит, этот человек...

– Завернул за угол, сел в машину и уехал. Я видела это собственными глазами.

– У него был пистолет?

– Нет.

– Какое-то другое оружие?

– Нет, сэр.

– Почему вы думаете, что это был тот самый человек, который ограбил мистера Ригатони?

– Я не говорила, что он кого-то ограбил. Я только сказала, что видела, как он сел в машину и уехал.

– Понятно, – сказал Хейз и засомневался в справедливости своего первоначального предположения. Судя по всему, Конни Фицгенри все-таки была чокнутой. – Я хотел спросить, мисс Фицгенри, – уточнил он, – почему вы решили, что в этом человеке есть что-то подозрительное?

– У меня есть на то причины, – ответила Конни.

– Какие же?

– Серьезные.

– И все-таки...

– Вы считаете, что этот человек ограбил мистера Ригатони? – спросила Конни.

– Скажем, у нас есть основания подозревать его.

– Как он выглядел? – продолжала допрос старуха.

– Как вам сказать?

– Волосы?

– Светлые.

– Так, а глаза?

– Мы не знаем.

– Как он был одет?

– Спортивная рубашка, без галстука. Спортивная куртка. И ещё черные перчатки.

Хейз отвечал и удивлялся, как ловко старухе удалось поменяться с ним ролями и превратиться из свидетельницы в сыщика. Он пристально посмотрел на Конни. Она безмолвствовала.

– Итак? – спросил он.