Невыносимый - Аляска Ангелини

— Ты больной. Ты делаешь записи голых женщин, которых потом планируешь изнасиловать?

Он смеется.

— Я не собираюсь этого делать. Если бы я хотел тебя изнасиловать, то уже давно бы это сделал. Быть в поле моего зрения — больше в твоих интересах, чем в моих. Поверь мне. А теперь выметайся. Твое время вышло.

Нет, это его время вышло. Я выключаю воду и хватаю флакон, валяющийся на дне кабинки, наливаю небольшое количество в ладони и размазываю его по своему телу.

— Какого черта ты делаешь? Я сказал, что твое время вышло, — чем ближе он подходит, тем быстрее я пытаюсь намылиться детским шампунем, еще крепче сжимая в руке бутылочку. Когда стеклянные двери распахиваются, я хватаю его руку, покрывая ее пеной, и пытаюсь дотянуться до второй. Если бы я сделала это с его лицом, то все уже было бы кончено, но я боюсь быть к нему настолько близко, это слишком опасно.

Он шагает вперед, и я не раздумывая наваливаюсь на него всем своим весом. Мне едва удается сдвинуть его с места, но я успеваю проскочить в небольшое отверстие. Мне не хватает скорости. Он ловит меня и прижимает к груди, я оборачиваюсь, благодаря шампуню, который заставляет нас скользить. К сожалению, как и когда он прикоснулся ко мне раньше, электричество наполняет каждый дюйм моего тела. Я ненавижу его, но не могу отрицать возникающее возбуждение.

— Отпусти меня! — я яростно извиваюсь в его руках, сползая в процессе все больше и больше. Это срабатывает. Он тащит меня в сторону от душа, сжимая в кольце своих рук, но удержать меня у него не получается.

— Я впервые вынужден признаться… — говорит он, кряхтя, пока моя грудь трется об его, а я вытягиваю руки вверх, пытаясь соскользнуть вниз под весом собственного тела. Но уже мгновение спустя, я оказываюсь свободна, и как только поворачиваюсь к двери, спиной к нему, он хватает меня сзади. — Я не уверен, чего ты хочешь добиться, проделывая это, рабыня, но я должен признаться, — его дыхание щекочет мою шею, — это меня действительно заводит.

И это так. Я могу почувствовать доказательство его желания, упирающееся в мою поясницу, пока пытаюсь извернуться за спину и вцепиться ногтями ему в лицо.

— Я не удивлена, — произношу я, успокаиваясь, сильнее упираясь руками. — Я намерена выбраться из этого дома. Почему бы тебе просто не освободить меня? Я заплачу тебе, если деньги это единственное, что тебя волнует, — хотя, учитывая то, чем я окружена, я сомневаюсь, что дела обстоят именно так. И честно говоря, я не дала бы этому ублюдку ни цента. Моя главная цель — это свобода и я готова сделать все, чтобы ее заполучить. Все, кроме одной единственной вещи.

— Ты остаешься, — напряжение плотно оседает в его голосе из–за нашей борьбы. Если я смогу развернуться снова, то постараюсь предпринять новую попытку побега, и она будет удачней.

Сила моего веса с отсутствием трения, срабатывает даже лучше. Я поднимаю свои ноги, двигаясь с большим усилием.

— Черт возьми, — выдыхает он. Боль пронзает мой скальп, когда он убирает вторую руку, обернутую вокруг моей талии, отрывает меня от пола, только чтобы вцепиться своими пальцами поглубже в мои волосы, отчего моя спина выгибается дугой. Я с остервенением цепляюсь за дверной косяк, когда понимаю, что он тащит меня обратно в ванную. Он дергает сильнее, и пальцы соскальзывают. — Твоя задница будет принадлежать мне, как только я нас помою. Ты устроила такой беспорядок.

Я пинаю его ногой, в надежде, что это поможет. Он же лишь вцепляется в меня еще крепче.

— Ни одна моя часть тебе не принадлежит, — я выставляю вперед руки, чтобы воспротивиться возвращению в душ, но он игнорирует это и открывает дверцы кабинки.

— Я думаю, это спорный вопрос. Посмотри, кому из нас нужна помощь, — он останавливается перед стеклянной дверью и поворачивает мою голову лицом к зеркалу. То, что я вижу в отражении, повергает меня в шок — застывшая, наполненная возбуждением пара, которая полна страсти, только по двум разным причинам. Никогда не считала себя маленькой женщиной, но образ позади меня большого и сильного мужчины, заставляет меня реагировать так, как я не должна. Не помогает даже то, что происходит и сколько боли он продолжает мне причинять. Мне так долго было больно внутри, что эти новые ощущения подсознательно заставляют выбирать меньшее из двух зол, и я знаю какое для меня предпочтительней. Которым… могу насладиться.

— Тебе это нравится, — произносит мужчина, притягивая меня ближе к своему лицу. Он наклоняется и кусает меня за губу, чем застает врасплох. Зубами клацаю в ответ, пытаясь добраться до него, хотя моя реакция и запаздывает.

— Нет. Я ненавижу это. Я ненавижу тебя. Позволь мне уйти. Я не хочу быть здесь.

— Это плохо. Ты хотела умереть, и вот теперь я — твой Господин.

Я в замешательстве качаю головой.

— Ты пытаешься заставить меня не убивать себя. Но ты не можешь заставить меня передумать.

— Кто об этом говорит? Просто потому, что я не позволяю тебе убить себя прямо сейчас, не означает, что я не сделаю этого, когда почувствую, что ты готова.

Мой мозг пытается переварить его слова, когда он шагает назад в душ, а я не оказываюсь на его пороге. Прежде чем я успеваю схватиться за створки, он опускает меня и дергает за волосы, прижимая спиной к стене. В ловушке. Неожиданно на нас начинает литься вода, и он тянется вниз, снимая свои штаны.

— Как много времени пройдет, прежде чем ты решишь, что я готова? — я поворачиваюсь к нему спиной, не желая больше видеть его обнаженное тело. Того факта, что я уже сдалась — достаточно. Чувствовать еще больше похоти по отношению к этому мужчине, просто неприемлемо. Откуда во мне столько дерьма и темноты, если его терапия работает? Какая же я извращенная сука на самом деле?

— К сожалению, я не разговариваю с человеческими затылками.

Мои глаза закрыты, а раздражение заставляет меня отчаянно желать напасть на него. Я оборачиваюсь, изо всех сил сдерживая этот порыв.

— Ладно. Как долго я буду вынуждена оставаться здесь до того, как ты позволишь мне положить конец, катастрофе всей моей жизни, раз и навсегда? — горечи в моих словах даже больше, чем той боли, которая умоляет меня отправиться вслед за своей семьей. Это должно было стать личным делом. Его вариант мне подходит, но я не могу с этим смириться.

— Рабыня…

— Меня зовут Диана, — огрызаюсь я.

Гравитации больше не существует. Я распахиваю глаза еще шире, когда он впечатывает мою спину в стенку душевой. Одна его рука сильно прижимает мое тело, другая держит в захвате оба моих запястья, вдавливая их в мою грудь.

— Ты — рабыня. Я — Господин. Чем раньше ты это поймешь, тем скорее достигнешь пункта назначения. Не пойми меня неправильно, я мог бы сделать это прямо сейчас, настолько медленно и мучительно, что ты себе даже не представляешь. Но если ты этого не хочешь, то будешь выполнять мои приказы. Теперь скажи: "Да, Господин", и я отпущу тебя.

С легким рычанием, сам не свой от постоянного удушающего притяжения, он наклоняется ко мне. Вспыхивающий страх, подсказывает мне, что я действительно его совсем не знаю.

— Скажи это! — он прижимает мои руки к груди еще сильнее, пока не создается ощущение, что ребра вот–вот треснут.

— Да… — пока мы смотрим друг на друга, я ищу правильный вариант ответа. Из меня вырывается стон, я знаю, что не смогу этого сделать. Я не смогу покориться воле человека, подобного ему. Он хочет, чтобы я пошла против своей сути. Он преступник, и я не буду подчиняться. Согласившись на это, я отдам ему всю власть.

— Только одно слово. Скажи, рабыня, — верхняя часть его тела прижимается ближе, и я отворачиваюсь, разрываясь между возможностью получить желаемое, и тем, что должна переломить себя.

— Ты не мой хозяин. Я буду называть тебя по имени, но я не отдам тебе звание, которое даст право мной владеть. Во–первых, ты этого не заслуживаешь. А во–вторых, ты ни хрена для этого не сделал, — говорю я, заглатывая воздух, которого не хватает моим легким.

Я осторожно поднимаю взгляд, почти боясь увидеть то, что меня ожидает. Последнее мгновение моей жизни? Форменное изнасилование? Встречая взор голубых глаз, я понимаю, что ход его мыслей намного хуже. Даже если я мужественно встречала все невзгоды, посылала его куда подальше, то когда взгляд мужчины приклеивается к моему лицу, я слишком напугана, чтобы двинуться.

— Так будет, — рука, поддерживающая меня под зад, исчезает и если бы не давление, толкающее к стенке меня в грудь, я бы упала. Он протягивает руку, поворачивает кран и регулирует душ, пока вода не начинает литься потоком. Скорость, с которой меня осыпает ледяная вода, когда он затаскивает меня внутрь кабины за волосы, почти сбивает меня с ног.

Непроизвольно из моего рта вырывается вопль, от холодной влаги, что орошает мои лицо и голову. Вода попадает в рот, и я захлебываюсь, прижимаясь к стене. Он отстраняется на несколько сантиметров, издавая рев, пока я пытаюсь откашляться.