А на зорьке качалась сосна… - Fedor Mackenzie

лёгкий баритон Димки.

— Ещё бы… — улыбнулся Мишка, покачиваясь в такт машине, — Вот так путешествие выдалось…

— Не говори… — выдохнул Дима, — На день раньше уже будем на месте…

Мишка, лишь тоскливо улыбнувшись в ответ, вновь повернулся к необыкновенному пейзажу, открывающийся с небольшого пригорочка, по которому и полз наш бежевый кораблик жизни…

Чёрно-сизое дыхание КрАЗа разносилось по бескрайним лугам, пугая задумавшихся ворон да пробуждая задремавшую природу ревущим движком… Дворники тоскливо насвистывали свою песенку, разгоняя потоки дождя с ветрового стекла по разные стороны… Массивные колёса наматывали на себя грязь и брызгали ею на борта да по обочине, придавая грузовику не то некой брутальности, не то уставший и матёрый вид…

В кузове также царила сонная тоска: из полумрака доносился редкий кашель, на полу да под ногами катались коробки с провизией для родного села, а на поворотах то и дело грузовик стонал и скрипел… Над Мишкой и Димкой будто склонилось десять усталых душ… А майское солнышко, даже не смотря на густые и хмурые тучи, продолжало улыбаться и красить этот белый мир необыкновенными картинами Ренессанса…

— Давно в пути?.. — неожиданно спросил добрый голос напротив Мишки.

— Неделю… — устало ответил тот, как-то подозрительно присматриваясь к знакомым очертаниям мужчины, — А вы?..

— Я… — погрустнел голос, — С февраля в Сосновке не был…

— Дядя Женя… — прошептал Мишка, берясь за лицо.

— Так и знал, что вспомнишь… — улыбнулся тот своими густыми усами, — Откуда идёте, сорванцы?..

— Из Уфы… — приветливо поддержал диалог Димка, — Как от работы и службы оторвались, сразу направились домой…

— Только жаль, что так поздно… — тоскливо договорил Мишка.

— Никто в этой жизни никого не обогнал, но и не отстал… — сделал лирическое отступление Дядя Женя, — Устали с дороги?..

— Дядь Жень, ну ты самое то главное расскажи… — напрягся Мишка, — Как или кто тебя сюда забросил?..

Немного помявшись и глубоко выдохнув, добрый старичок начал…

— Судьба ребят, она всех когда-нибудь да куда-нибудь приведёт… Вот и привела она меня к бандитам… Вышел я, значит, за провизией в лес… Вокруг волки, но чувствуется, что тихо, подозрительно тихо… Потом иду и слышу, что меня свистом кличут, ну я и обомлел… Бандюги напали, и мало того, отобрать ружьё хотели… Оказалось, что это я на их территории охотничал… Вижу затем, крепкого плечистого мужика — главарь их походу… Ну и, поняв то к чему дело идёт, я по дурости и побежал, думал и время есть и меж сосен коней их запутаю, а тот как метко стрельнет… Дальше как в тумане… Окочурился я уже в каком-то доме… Обокрали меня… И тут, сбоку замечаю мужичка ещё одного… "Ты чьих будешь то", говорю, а он мне и поведал, что мы в селе Перепёлкино… То ли так он твердил…. Не помню… Если, говорит, жить хочешь — надо будет тебе карту местных лесов знать и желательно к завтрашнему дню, обокрасть они кого-то хотели… Лагерь иной, по-моему… А я то картографом обучался, знаю те леса, но совесть то грызть будет… И предложил я, значит, Роме — ну мужику тому, бежать как-нибудь из этого ада… А он головой качает, видно тоже хочет, а не знает как… Ну и мы на следующий день и бежали: как к деревеньке какой-то подъезжали, дело к ночи шло, а мы под собой густой овраг видим… С саней в один момент как прыгнем, кубарем по склону… Искали нас, конечно, но повезло нам потом… Видим огни впереди… Сквозь снег хромаем, следы оставляем, голоса ревут и такой ордой мы как раз к этому же армейскому городку в объятия… Спросили с нас, конечно, потом, а мы то мужички хитрые, всё им доложили, пущай помучаются, анархисты хреновы… Может и жизнь чью спасли…

Весь грузовик будто заслушался сей необычной историей… Дождь аплодировал по крыше и окнам, поражаясь мужеству и спокойствию, казалось бы, обычного деревенского жителя, каждодневно возящийся со своим УАЗом "Буханка"… А наши бравые товарищи, не отпуская ушей, глядели старичку в его добрые карие глаза, невольно улыбающиеся тонкими морщинками…

Дорога резко свернула и уже была не узкой колеёй посреди пролесков, а полноценной грунтовой трассой, ведущая бежевый КрАЗ к триумфу… На обочине показался тоскливый микроавтобус, давно позабывший тепло своего двигателя, да лёгкие руки водителя на руле… Лес покорно слушал плачь дождя, молчаливо покачиваясь под редкими заигрывания ветра да дрожа робкими лапками елей…

Но вот на усталом лице водителя показалась лёгкая улыбка: из-за деревьев выплыл чёрно-белый указатель родного села… Необычный трепет схватил молодые сердца, разрывая их на части от вида знакомых крыш и заборов… По густой щеке Дяди Жени потекла стальная слеза мужского несгибаемого сердца…

Встав на перекрёстке двух главных дорог, могучая махина зашипела пневматическим тормозом и хлопнула дребезжащими дверьми… Открылся борт и по небольшой стремяночке, один за одним, стали спускаться странствующие души и коробки с провизией… В последний раз взглянув на усталую громадину, бравая троица направилась к дому детства, счастья и незаменимой материнской любви…

Послышалось три металлических стука в ворота, а на крыльце зашуршали знакомые шаги…

— Батюшки!.. — схватилась за лицо мама, скрывая неожиданные слёзы, хотя её рыдания не услышал бы лишь глухой…

— Родные мои, где вы были то всё это время!? — в истерике спросила мама, обнимая уставшую троицу…

— Да ладно тебе, мам, мы просто гуляли… — старался утешить её Мишка.

— А с Димочкой что случилось!? — провожая ребят в дом, внезапно заметила мама.

— Нина Сергеевна, ладно вам ребят ругать, вернулись то живые… — улыбнулся Дядя Женя.

— Евгений Борисович, но они же дети… — более-менее приходила в себя мама.

Войдя в дом с бордовой крышей, в нос сразу же попал непередаваемый запах детства, свежей лаврушки да топлёной печи…

— Сейчас ухи наваристой наложу… — хлопотала по кухне мама, — Картошечки наделаю, недавно привезли нам…

— Мам, а где же Димкина родня?.. — поинтересовался Мишка.

— Мама в соседнее село на работу уехала, а папа должен был подойти… — сверял по часам родной Мишке голос, — Эх, ну и балбесина же ты, Миша…

Товарищ аж отпрянул в счастливой улыбке…

— С чего тому быть?..

— Чего же ты на машине то с Димой