Убиться веником - Тина Хакки

— Зато мы сэкономили минут двад­цать, а то и больше! — улыбнулась Аленка. — Кстати, вчера ночью Вин­ни Пух рассказал уморительную ис­торию про женщин за рулем.

— Кто такой Винни? — поинтересо­валась Тина. — Я совсем не знаю тех, кто сидит в чате по ночам. Неужели такая же толпа народу?

— Толпа чуть меньше, конечно, - согласилась Аленка. — Но, честно го­воря, мне «ночная смена» больше нравится. Словами вряд ли объясню почему, но впечатление у меня сло­жилось именно такое. Винни, он... - Булочка покрутила в воздухе руками, изображая что-то похожее на элемент из восточных единоборств. — Винни Пух он и есть Винни Пух, только на Джеки Чана похож, но моложе и умнее. У него свой бизнес — строят они там чего-то по просьбам заказчиков.

— А я-то думала, что голливудское кино у нас снимают. Впрочем, строительство — штука не очень надеж­ная, есть деньги — строят, нет денег у народонаселения — так и строить пе­рестанут. Или спроса не будет, или кирпич подорожает, или цемент не той марки завезут. На мой взгляд, очень рискованный бизнес... А то, глядишь, и со стройки чего сопрут! - задумалась Тина.

— Ну так вот, едут однажды ребята Винни на старом-престаром «Москви­че», перевозят в нем какие-то там стройматериалы. Уточняю, машина очень дряхлая, наверное, помнит вре­мена, когда Никита Сергеевич ботин­ком по трибуне в ООН стучал, но зато свежепокрашенная, в яркий такой ра­достный оранжевый цвет, в общем, сплошной китч, но ехать — едет, а боль­шего от нее никто и не требует. И вдруг попадают они в ДТП, въехали в зад но­вехонькому джипу, перекрестились уже, предвкушая, что дальше будет. И тут из джипа выпархивает мадам, импозантная такая, ухоженная, обве­шанная брюликами, на шпильках, в серебристой чернобурке, оцени, в Мос­кве, весной, в шубе! — и начинает по мобильнику названивать:

«Алле, дорогой, я тут попала в аварию! Ну откуда я знаю, какой марки эта машина? Я свою-то с трудом помню!»

Тем временем маляры-штукатуры прикидывали, во что им обойдется ремонт помятого зада иномарки — в их испуганных глазах доллары так и мелькали. Тут мадам возьми и спро­си: «А что за автомобиль у вас?» Злые, как сто чертей, те с издевкой ляпнули: «Как что за автомобиль, «ягуар», не видишь, что ли?»

Ничтоже сумняшеся, блондинка вновь поднесла телефончик к ярко накрашенным губам: «Это «ягуар», милый, оранжевый такой «ягуар»! Что мне теперь делать?» И вдруг эта самая мадам юркнула быстренько в свою шикарную машину, хлопнула дверцей — и была такова.

А «Москвич» еще долго стоял на обочине дороги, ребята никак не могли прийти в себя. Так что я дале­ко не худший вариант! — звонко рас­смеялась Аленка.

В офисе было тихо, коллеги Тины, даже самые заядлые трудоголики, уже разошлись по домам. Послед­ний из уходящих оглянулся на скло­нившуюся над клавиатурой девуш­ку и буркнул себе под нос, что элек­тронная любовь еще никого до добра не доводила, а она даже не услыша­ла его толком, уши были довольно плотно прикрыты наушниками, из которых доносились звуки этюдов Паганини.

«Я так люблю тебя, Вэл!» — в кото­рый раз писал ей Денис.

«Извини, но я не очень тебе ве­рю...» — в который раз отвечала она.

Он писал ей всякие глупые нежно­сти и откровения, порой их перепис­ка напоминала написание эротичес­кого рассказа от лица главных дей­ствующих лиц. Иногда они забреда­ли в чат, чтобы подурачиться, никто и не догадывался об их настоящих чувствах. Но в один прекрасный мо­мент и эта забава потеряла свое оча­рование. Первым не выдержал Де­нис: «Я слишком люблю тебя, до­вольно, довольно препираться и ве­селить почтеннейшую публику! Я слишком собственник и не хочу делить тебя ни с кем». Никаких воз­ражений со стороны Тинки не после­довало. Единственное, что ее трево­жило, была мысль о том, что Денис как-то больше не заговаривал об их возможной встрече.

А все дело в том, что Денис не лю­бил обещать, а потом не сдерживать обещаний. У него один за другим подписывались контракты, да и до защиты диплома оставалось совсем ничего.

У Булочки был в самом разгаре не менее чатский роман. Стас писал часто, он посвящал ей стихи, и на-стал тот день, когда Аленка насчита­ла в своем почтовом ящике целых шестнадцать писем от него, подроб­ных и обстоятельных. Ее слегка пу­гало такое бурное проявление чувств, и девушка изо всех сил ста­ралась сохранить остатки здраво­мыслия. Они говорили очень часто, в чем была заслуга и Тинки. Ей ни­чего не стоило поднять трубку, по­звонить Булочке и сообщить хитрым голосом:

— Давай подключайся, тебя ожи­дают, гражданка Никанорова!

Упрямый журналист Леша про­должал ходить кругами, ему каза­лось, что давно пора узаконить отно­шения с любимой, которая не спеши­ла это сделать. Что-то здесь не так! Он пытался выстраивать логические схемы и лихорадочно соображал, где и как он мог допустить прокол. Алек­сею стоило бы родиться во времена более ранние, например тогда, когда крестовые походы были обычным яв­лением, слава гениального полковод­ца наверняка бы его не миновала. «Любовь не что иное, как завоева­ние, нужно только правильно распре­делить силы и выработать тактику и стратегию!» — шептал он сам себе, поднимаясь к Аленкиной двери с оче­редным букетом. Лешку очень насто­раживали ее отсутствующие глаза, казалось, что она была с ним и не с ним одновременно. Он никак не мог понять, что происходит, одно время ему казалось, что где-то поблизости бродит счастливый соперник, но Аленкина мама, которая была всеце­ло на его стороне, энергично качала головой. «Нет, ничего подобного! - уверяла тоненькая, сухонькая, до­вольно молодо выглядевшая женщи­на. — Не ходит она никуда, с работы и сразу домой». О том, что ее ребенок часами говорит по телефону, а потом появляется из комнаты со счастли­выми глазами и ни с того ни с сего может станцевать что-то, напоминавшее чатаногу-чучу; о том, что ком­пьютер стал членом их маленькой се­мьи, мудрая мама предпочитала мол­чать, хотя и догадывалась кое о чем. Но уж больно сильно ей хотелось вну­ков, она прикидывала, какой из Ле­ши выйдет отец, и по всем статьям казалось, что очень даже неплохой, только вот гарантий того, что ее един­ственная дочка будет счастлива в бра­ке с ним, не было никаких. Даже ми­лая и любящая всех и вся мама пони­мала, что с человеком, чей характер до умопомрачения напоминает ас­фальтный каток, лучше не иметь слишком близких отношений по той простой причине, что раздавит, не заметит и проедет мимо. Поэтому она стала вздыхать чаще и все сильнее беспокоилась за дочь.

Булочка сама не понимала, что про­исходит в ее жизни. Казалось, она су­ществовала в двух местах одновре­менно: дом, весь в вазочках с цветами от Леши, которых она почти не заме­чала, и другой мир, в котором она лю­била и была любима так, что, каза­лось, все чувства передаются из одно­го компьютера в Москве в другой ком­пьютер в Новосибирске. Она понима­ла, что это безумие чистой воды, тако­го по всем законам природы не долж­но быть вовсе, но вопреки всему ЭТО было. Она ни разу в жизни не видела его лица, не тонула в его глазах, не ощущала прикосновения его пальцев, не обнимала и не целовала его, но все равно любила. Весь мир был для нее одной и начинал сверкать всеми крас­ками, когда он в очередной раз звонил ей или она читала очередное адресо­ванное ей послание.