Именем человечества - Владимир Корчагин

— Нет, ни здесь, ни в каком другом месте.

— А с этим старичком Силкиным вы давно знакомы?

— С раннего детства, если это можно считать началом знакомства.

— Закройте глаза. Максим зажмурился.

Потом она просила его вытягивать руки, следить за кончиком ее пальца, била молоточком по коленям. Наконец сказала:

— Состоянию вашей нервной системы можно только позавидовать, — и заглянула ему в глаза. — Скажите, а вы прежде не лечились у меня?

— Лечился.

— Значит, с памятью у вас тоже все в порядке.

Максим насторожился: так можно в два счета разрушить всю легенду, которой он решил придерживаться.

— Я помню все, за исключением того, откуда прибыл сюда и как оказался в доме Силкина, — ответил он как можно спокойнее.

— Не помните, откуда прибыли?! А где вы работаете? Где живете? — не отступала невропатолог.

— Я работал в Сибирском филиале Политеха. Там же, естественно, и жил. Потом ушел оттуда. И после этого… — Максим беспомощно развел руками. — Что было после этого, — не помню.

— Но есть же какие-то документы, люди, которые помнят вас…

— Я не знаю даже, где мои личные документы, — не дал ей закончить Максим, — не могу назвать ни одного человека, с кем встречался после ухода из Политеха.

— Однако должны быть какие-то причины, приведшие вас в столь необычное состояние?

— Возможно, были. Они не сохранились в моей памяти.

— Странно… Впрочем, учитывая ваше прошлое заболевание… Да, теперь я вспомнила, с чем вы лежали у меня в психоневрологическом отделении. — Она что-то быстро сказала врачу по латыни. Тот согласно кивнул.

— Спасибо, Софья Львовна, я так и думал. Ну-с, молодой человек, попробуем встать.

Максим рывком поднялся и тут же снова упал на подушку от сильного головокружения.

— Не так, не так, — рассмеялся врач. — Не забывайте; вы слишком долго находились в горизонтальном положении. Ну-ка, давайте вместе, — он подхватил Максима за плечи и медленно приподнял его с подушки. — Вот так… Теперь спустите ноги на пол и выпрямляйтесь.

Максим попытался встать с кровати, но тело не слушалось его, ноги сгибались в коленях, были точно ватные.

— Не отчаивайтесь, молодой человек. Начнем учиться ходить заново. Тетя Клава, помогите ему. Завтра он у нас танцевать начнет.

Созывая это совещание, директор Центрального Разведывательного Управления Майкл Хант не ставил какой-то особо важной цели и уж, во всяком случае, даже предположить не мог, как далеко заведет и какой катастрофой кончится, казалось бы, самая ординарная операция, которую он намерен был обсудить сегодня со своими ближайшими помощниками.

Поводом для нее послужило обычное сообщение одного из экспертов о том, что в научной периодике русских перестали появляться публикации, касающиеся нейтрино и антинейтрино. Это могло означать одно: работы русских физиков, связанные с нейтрино, отныне засекречены. А раз так, то напрашивался вывод, в России этим неуловимым элементарным частицам отводится важная роль в создании каких-то новых видов оружия.

Каких же? Вот это и нужно было выяснить.

К сожалению, вызванные на совещание эксперты-физики ничего определенного сказать не смогли. Ничего вразумительного не смог доложить и заведующий отделом Центральных районов России, в подчинении которого находилась резидентура, ведущая наблюдение за Институтом ядерной физики в одном из городов Подмосковья.

— Ну, хоть фамилии ученых, работающих с нейтрино, вам известны? — спросил, не скрывая раздражения, Хант.

— Да, это мы знаем, — оживился руководитель отдела. — Вот, к примеру, заведующий лабораторией института профессор Саакян…

— Какой именно лабораторией? — прервал его Хант.

— Лабораторией… — руководитель отдела заглянул в свой блокнот, — лабораторией слабых взаимодействий. Так вот, три года назад вышла его статья о бета-распаде, где главное внимание было уделено именно нейтрино и антинейтрино.

— Три года назад?! — усмехнулся Хант.

— Да. Но в этом году его аспирант, ныне старший научный сотрудник института Дмитрий Зорин защитил диссертацию, в которой значительное место занимает как раз проблема нейтрино. Кстати, мы знаем также, что на днях Зорин уходит в отпуск и едет к себе на родину в Кисловодск. Затем еще один сотрудник лаборатории… — руководитель отдела порылся в своем блокноте. — Кандидат наук Хлопин. В его статьях тоже…

— Стойте. В самом институте, как вы сказали, ваших людей нет?

— Нет, к сожалению…

— Значит, Саакян и этот… Хлопин нам пока недоступны. А вот едущим в Кисловодск Зориным можно будет заняться. Кто там у нас сейчас, на Кавказе? — Хант обернулся к руководителю отдела Юго-Западных районов России.

— Наш резидент по городам минеральных вод обосновался, как вы знаете, в Пятигорске…

— Вы имеете в виду Джона Снайдерса?

— Да, агента номер четыре. Кстати, в Кисловодске у него есть парочка очень опытных людей. Я говорю об «Учительнице» и «Толкаче».

— А-а, это те, что помогли нам установить местоположение Кавказских урановых рудников.

— Так точно.

— Да, ценные работники. — Хант на минуту задумался. — Что же, пусть Снайдерс даст им задания; все о Зорине и о его работе с нейтрино. Его лично и всего института в целом. Главное — конечная цель этих работ. Далее — достигнутый уровень. По возможности — теоретическое обоснование и конкретные практические разработки. Ну и, пожалуй, пока достаточно. Что же касается Саакяна, то дорожку к нему мы проложим позднее. Может быть, через того же Зорина. Кстати, как назовем наших новых подопечных? Для Саакяна подойдет, я думаю, кличка Доктор. Ну, а для Зорина… Кто там еще значится у них в научной иерархии рангом пониже?

— Кандидат наук, доцент… — начали вспоминать эксперты по России.

— Вот-вот, Кандидат. Отлично, пусть будет Кандидатом. Дайте указание Снайдерсу, чтобы он заранее уведомил об этом своих агентов. На сегодня все, господа. Желаю успеха.

Глава третья

1

Фирменный поезд «Кавказ» миновал кубанские степи словно утомившись, резко сбавил скорость. Вдали показались горы. Молодой кандидат наук, три года не бывавший дома, да к тому же только что получивший два таких подарка судьбы, как назначение на должность старшего научного сотрудника и согласие своей возлюбленной стать женой, потерял последнее терпение. Он то выскакивал в коридор и до пояса высовывался в окно, то выхватывал из портфеля карманный атлас железных дорог, стараясь отыскать там только что промелькнувшее в окне название станции, то бежал к расписанию и в пятый или шестой раз сверял по своим часам, не опаздывает ли поезд.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});