Тот, кто присмотрит за мной - Франк Макгиннес

Эдвард. Сколько тебе было лет, когда это произошло?

Майкл. Семнадцать, мне неловко было признаться. Как ты догадался, что это был я?

(Пауза. Майкл поет)

Run, Rabbit, Run, Rabbit,Run, run, run,Here comes the farmer with his big gun,He'll get by without his rabbit pie,So, run, Rabbit, run, Rabbit,Run, run, run.

(Пауза)

А было бы забавно, если бы один из нас претворился кроликом.

(Пауза)

Хочешь, я буду кроликом, а ты пой?

(Пауза)

Эдвард.

Run, Rabbit, Run, Rabbit,Run, run, run,

(Майкл бегает на цепи)

Что ты делаешь?

Майкл. Я изображаю кролика.

Эдвард. Ты совсем не похож на кролика.

Майкл. Ты сможешь лучше?

Эдвард. Пой.

(Эдвард изображает кролика)

Run, Rabbit, Run, Rabbit,Run, run, run,Here comes the farmer with his big gun,He'll get by without his rabbit pie,

Эдвард. Вот то, что я называю кроликом.

Майкл. По-моему, ты скорее похож на кенгуру.

Эдвард. Какой, к дьяволу, кенгуру?

(Майкл показывает, как Эдвард изображал зайчика)

Майкл. Run, Rabbit, Run, Rabbit,

Run, run, run,Here comes the farmer with his big gun,He'll get by without his rabbit pie,

Эдвард. Совсем на меня не похоже.

Майкл. Очень даже похоже. Знаешь, все это глупо.

Эдвард. Во — первых, не я придумал эту глупую затею.

Майкл. Нет, нет, не ты.

(Пауза)

Эдвард. Когда у меня дома были события, я интервьюировал для Дерри одну женщину. Ей разбили окна, я попросил ее в своей наивности- я был тогда молодым репортером- описать ситуацию. Она сказала, — «Сынок, вся эта ситуация, может быть описана в двух словах. Глупо. Глупо».

Майкл. Это, действительно, была наша вина, в том, что случилось у вас? Это вина англичан?

Эдвард. Глупо.

Майкл. Опиши нашу ситуацию в двух словах.

Эдвард. Боже, помоги нам.

Майкл. Это три слова.

Эдвард. Господи, взгляни на нас.

Майкл. Четыре слова.

Эдвард. Господь и божья матерь, помоги нам.

Майкл. Глупо.

Эдвард. Да.

Майкл. Глупо.

(Пауза)

Эдвард. Они думают, что у нас нет веры, эти арабы. Какая глупость.

Майкл. А у нас есть вера?

Эдвард. Хочешь доказательство?

Майкл. Да. Предоставь его мне.

Эдвард. Кто выиграл Женский Финал Уимблдона 1977 года?

Майкл. Его выиграла англичанка.

Эдвард. Я оставляю шанс, что это был Бог.

Майкл. Хороший удар, Вирджиния.

Эдвард. Хороший удар, Вирджиния.

Майкл. Бедная крошка Бетти Стоув.

Эдвард. Всегда должен быть проигравший. В каждой игре есть проигравший.

Майкл. Это, реальность.

(Эдвард поет)

Эдвард.

For she is Jolly good fellow,For she's a jolly good fellow,For she's a jolly good fellow,Which nobody can deny.

(Свет гаснет)

Сцена восьмая

Эдвард интенсивно упражняется. Майкл делает упражнения менее азартно.

Эдвард поет в такт

Эдвард. Jingle bells, jingle bells,

Jingle all the way.

(Майкл поет задыхаясь)

Oh, what fun it is to ride

On a one-horse open sleigh.

Эдвард.

              Hurrah for dear Santa Claus,Hurrah for Christmas Day.

(Пауза)

Майкл. Мне сейчас уже полегче делать десять отжиманий.

Эдвард. Хорошо.

Майкл. Мне кажется, я понемногу прихожу в форму. Сидячая работа разрушает организм, разве это не ужасно?

(Эдвард неистово упражняется. Внезапно останавливается)

Эдвард. Ты уверен, что это Рождество?

Майкл. Почти уверен.

Эдвард. Сейчас день или ночь?

Майкл. Не могу сказать.

Эдвард. Мы должны быть осторожны на Рождество, особенно, если они не празднуют его.

Майкл. Да, конечно.

Эдвард. Я выберусь отсюда. Я выйду.

Майкл. Ты не сможешь. Ты прикован к стене. Я могу предположить, что случиться. Ты совершенно отупеешь и окончательно отчаешься. И не надо вспоминать свою семью. От этого никому из нас не станет легче, если ты будешь все время вспоминать их.

(Пауза. Эдвард поет)

Эдвард. Oh, come all ye faithfull,

Joyful and triumfant,Oh, come ye, oh come ye, to Bethlehem.

(Пауза)

Пришло время Рождества. Покой на земле, добро и счастье всем людям. Покой, что это такое, покой, Майкл.

(Пауза)

Покой, это лежать с женщиной. Прикасаться к ней, невзначай, ко всему мягкому. Ее запах не такой гадкий, как наш. Слушать ее дыхание. Эти единственные звуки, которые слышны в мире. Ее дыхание. Слушай, слушай. Покой вместе, когда она спит, а я нет, чудесно, чудесно. Я прижмусь к ее груди и поцелую, и я буду счастлив, как младенец. Ее ноги двигаются во сне и я беру их и хочу поднять и представить себя утром, в Рождественское утро, в счастливой, счастливой постели, нашей постели. Жена. Жена. Но кто это рядом, это ты Майкл?

(Эдвард смеется)

Бывают минуты, когда твой вид и твой голос внушают мне отвращение. Я слышу твой запах. Отвратный. Твой вид вызывает во мне отвращение. Твои звуки. Я нахожу, что ты воняешь.

Майкл. Ты спал с Адамом?

(Пауза)

Спал?

Эдвард. Нет.

Майкл. Но хотел?

Эдвард. Нет.

(Пауза)

Ты мне веришь?

Майкл. У тебя не было случая. Если бы у тебя была возможность, если бы ты не был прикован, если бы меня не было здесь, ты бы хотел переспать с ним?

(Пауза)

Если бы ты знал, что он умрет, ты бы переспал с ним?

(Пауза)

Красивый. Добрый, нежный.

Эдвард. Нет. Я бы не стал с ним спать.

(Пауза)

Я бы хотел другого ребенка. Мне нужен другой ребенок.

Майкл. Да.

Эдвард. Я бы хотел быть отцом своим детям.

Майкл. Да.

Эдвард. Что если я не выйду отсюда живым? Все может случиться. Я курил больше, чем по сорок сигарет в день, пока эти говнюки не схватили меня. У меня может быть рак. Не надо смеяться. Это излечимо, даже рак легких, если вовремя взяться. Мой дед умер от этого, а здесь нет докторов. Понимаешь, Адам был моей главной надеждой. Если бы со мной было худо, то у него же незаурядный талант врача. Я верил ему. Он бы сказал им, что я болен. Что мне нужно идти домой. Я планировал это на Рождество. Я хочу домой, Майкл. Сегодня, Рождество. Я хочу быть дома.

Майкл. Моего отца не было на Рождество. Много лет. Он был в заключении, во время войны. Он вернулся чужим.

(Пауза)

Он и остался чужим, бедняга. Он никогда не говорил о войне. Это была не его тема. Он умер, он умер от мучений, перенесенных во время войны. Я так и не смог сказать ему, что для меня он был герой. Эти мучения, его мучения были не напрасны. Но мой отец, — знать его, любить его-

(Майкл избегает взгляда Эдварда)

Ты извинишь меня?

Эдвард. Да, да, конечно.

(Пауза)

Майкл. Иногда, они говорили тихонько о войне, точнее моя мама. Как напуганы были люди, но не показывали это. Это в нашей породе, я думаю. Не показывать страха, даже если ты трус. Я никогда не плакал ребенком, я и сейчас не плачу…Да, да. Однажды ночью, я упал во сне и лежал не двигаясь рядом с кроватью отца. Он плакал перед моей мамой и говорил ей, ты никогда не должна рассказывать ему, как это было, ты никогда не должна рассказывать. Я чувствовал ужасную боль в ухе. Мне казалось, что моя голова взорвется от боли. Я прислушивался, потому что думал, что он рассказывает ей что-то о войне, о лагере, но ничего не услышал. Он произносил ее имя, имя, повторяя его снова и снова. Я сказал, что проснулся и что у меня болит ухо. Он потер мне ухо. И сказал, что есть такое место — Спарта. Храбрые войны пошли оттуда. Когда они чувствовали боль, то не скрывали ее, но справлялись с ней. Не надо пугаться боли. Надо уметь управиться с нею. Тебя вырастила сильная женщина. Самые храбрые мужчины иногда походят женщины. Перед тем, как идти сражаться спартанцы причесывали друг друга. Враги смеялись над их изнеженностью. Но сражение выиграли спартанцы. Это была, по — настоящему, наша единственная с ним беседа. Я был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить каждое слово.