Побег - Ота Гофман

— Гадость…

— Что-то надо есть… — Фангия демонстративно стал есть это месиво. — Погляди на меня…

Он пересиливал отвращение.

Каша прилипала к зубам. Но все-таки сказал:

— Пускай гадость, зато полезная!

Некоторые вещи, мучившие Сашу, казались ему ерундой. Голод. Грязные руки. Или отсутствие зубной щетки, о чем мальчик говорил как о ПРОБЛЕМЕ.

Он разрешил ее словами:

— Винету[9] тоже не чистил зубы.

По радио передавали вечерние последние известия. Новый рекорд в добыче угля. Подготовка к празднику. Где-то из берегов выступили реки. На джунгли падали бомбы. На Рузинский аэродром[10] прибывали иностранные делегации.

— У него и фонарика к празднику Октябрьской революции не было?

— У кого?

— У Винету.

При воспоминании о ребятах Саша почувствовал что-то похожее на грусть. Он сказал:

— Вы могли бы ночевать у нас. Я взял бы вас на демонстрацию.

В его представлении любые, даже самые страшные неприятности можно просто-напросто перечеркнуть чистосердечным признанием.

Стоит только повторить сто раз подряд:

— НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ПОДЖИГАТЬ САРАИ.

Фотография

Голод не давал им спать. За прикрытыми ставнями — тьма и туман. Промозглый холод проникал в комнату, залезал под перины[11].

— Придется захлопнуть ставни, — пробормотал большой. — А то замерзнем.

Он приподнялся на колени, поглядел на лежащего рядом мальчика:

— Плохо тебе?

— Живот болит.

Геркулес стоял в горле.

Старший сказал:

— Думаешь, у меня не болит?

Скрипнули петлями ставни. Загорелась свечка. Фангия вытащил пробку из бутылки с вином. Налил Саше.

— Отпей — пройдет.

— Оно кислое…

— Это только сначала.

Вино колыхалось в рюмке. Через ее выпуклую прозрачную стенку мальчик видел парня в куртке, растерянно почесывающего затылок.

— Будешь все время думать про свой живот, никогда не перестанет болеть. — Он вытряхнул из паспорта ворох бумажек. — Хочешь, что-то покажу?

Это была фотография. Вдоль трека ряды флажков, несколько гоночных мотоциклов устремились к финишу, вроде бы «пятидесятки». Неразличимые, смазанные фигуры гонщиков, скорее похожие на грязные полосы.

— Второй — это я, — сказал Фангия. — В красном шлеме.

Саша машинально пил вино.

— Правда? — Носом чуть не влез в фотографию. Восхищенно смотрит то на Фангию, то на карточку. — Можно мне ее взять? — И добавил просительно: — Пан…

— Меня зовут Рудла, — сказал Фангия. Восхищение мальчика льстило ему.

Он написал на фотографии:

НА ПАМЯТЬ.

В паспорте лежала еще одна, точно такая же.

Напомнил:

— Второй, не забудешь?

Саша отпил еще. Теперь, когда в руках была фотография, вино не казалось таким терпким.

— Была бы у меня порядочная машина…

Комната стала покачиваться.

— Второй в отборочных… — доносился откуда-то издалека голос парня, которого звали Рудлой и который был настоящим гонщиком. — Спи. Постарайся немного поспать.

Рудла

Он понимал: сейчас самый подходящий момент, чтобы уйти. Пока Саша спит. До утра времени еще достаточно. Ему представилось, какая тьма народу привалит завтра на эти лесные дачи.

«В моем распоряжении целая ночь и завтрашний день до обеда. Утром буду далеко отсюда. Надо решаться, хоть это и нечестно. Пока спит».

Он хотел уйти, но так и не ушел.

Повторял сам себе:

— Возьму его с собой. Оставишь его здесь — помрет со страху. — И все-таки понимал: когда-нибудь придется от него отделаться. Он еще не знал когда. Об этом не хотелось думать. И пытался найти доводы ЗА:

— Вдвоем даже лучше. Ищут ведь только одного. Без него у меня было бы гораздо меньше шансов проскочить.

Он прекрасно понимал, что это не так.

Потому что тут еще замешан сарай.

Рукав от рубахи.

Миллион всяческих осложнений.

Упущу время. Надо дать ему «выспаться. Надо сообразить насчет еды. Но по-прежнему лежал на кровати в полнейшей тьме и всматривался в себя. Где-то, под отложениями времени, КОГДА ОН ЕЩЕ НЕ БЫЛ ФАНГИЕЙ, в самой глубине ему удалось разглядеть маленького гордого мальчонку, отдаленно напоминающего Сашу.

«Это здорово, что ты есть, — прошептал Рудла и обрадовался, давно уж он не встречался с самим собой и только потому сумел убедить себя, что принадлежит к породе волков, пожирающих во время бегства маленьких больных волчат. К породе рыб, питающихся рыбами. У того мальчонки, что еще жил в нем, не было ни острых зубов, ни трусливых повадок. — Раз ты есть, я еще из всего выберусь».

День

Мгновенье казалось, что еще ночь. Часы на руке показывали одиннадцать. Фангия поднес их к уху: тикают. Значит, уже одиннадцать утра. Внизу рокотал мотоцикл, на лестнице — шаги, постель рядом пуста. Невольно связал эти обстоятельства воедино.

«Влип. Окончательно».

До чего глупо.

Мог удрать ДЕСЯТЬ РАЗ.

Еще не знал, что предпринять. Стал спускаться по лестнице, дьявольски осторожно; когда ступенька скрипнула — остановился. Через щель в ставне увидел мопед. Значит, не милиция. И уже довольно далеко. Кажется, парень с девушкой. Девичья юбка развевалась по ветру. Комната внизу была пуста. Фангия прошел в пристройку. Перелез через дрова к дощатой будочке. Неуверенно прошептал:

— Саша?

— Я не могу, — послышалось из будки.

— Вылазь!

— Тут нет бумаги.

Нашел портфель. Сунул ему:

— Вырви из тетрадки.

— Нельзя.

Так бы и убил этого мальчишку! Но все же взял себя в руки. Под бревнами нашел кусок старой газеты. Пожелтевшие заголовки: КОРОЛЕВА ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ФРГ. ЛЬГОТЫ ПЕНСИОНЕРАМ.

— Живо!

Наконец дверца скрипнула.

— Ты что, спал там?

— У меня живот болит.

Портфель в руке. Сам похож на Чарли Чаплина после морской болезни. В шаровары могло бы влезть двое таких.

— Рудла…

Глаза мокрые. Горестно трет рукавом нос. Шаровары спадают.

— Я думал, вы от меня сбежите. — Посапыванье носом. — А быстрее никак не могу…

У большого не было настроения болтать.

— Где твое пальто?

— Не знаю.

Обшарили большую комнату.

— Было где-то здесь, — шептал мальчик, залезая под стол, отставляя стулья. — Рудла…

Фангия сказал:

— Оно у чертовой бабушки… — Отодвинул кресло возле камина. Как раз теперь у нас уйма свободного времени… — Нашел пальтишко около лестницы. — Живо!

Собрал свои вещи. Револьвер-зажигалку. Увидел мундштук в форме женской фигурки. Заколебался. Хотел было сунуть в карман и его, но встретил взгляд мальчика. И оставил мундштук на столе.

Вкус леса

Они карабкались по склону. Сруб удалялся. На миг Фангия застыл, когда сорвавшийся из-под его ног камень скатился на дорогу. Но кругом было тихо. Низкого. Даже лесорубы ушли. Только где-то за холмом тренькала гитара. Куски сосновой коры пахли смолой. Они совали их в рот и жевали. Острый запах эфирного масла исчезал в обильной слюне. Оставалось студенистое вещество. Оно прилипало к нёбу, но ощущение голода проходило. И усталость тоже. Казалось, они могут идти так без конца.

До самого моря.

— Мы забыли там крючки, — вспомнил Саша.

— Где?

— В срубе. Для рыб, — он шел впереди, играя сам с собой в море, в корабль… — Дома у меня удочка и катушка, но я еще ни разу ничего не поймал. Хочется поймать хоть одну рыбу.

— А что потом?

— Ничего, — Саша подумал и засмеялся. — Разве что еще одну, побольше.

— А потом третью, еще больше?

— Наверно.

Фангия замедлил шаг. Перед ним на дороге была стрелка, выложенная из камешков. Стрелка указывала вверх, в том направлении, куда они шли. Он не знал точно, но подозревал, что это дело рук идущего впереди мальчонки. На всякий случай разгреб камешки ногой.

Догнал Сашу и сказал:

— Пожалуй, рыбе не понравится, что ты ее выловил. Того и гляди утащит тебя в море, — Фангия свернул с тропы. С того момента, как обнаружил стрелку, он старался не упускать Сашу из виду.

Лес с каждым часом менялся. К дачным домикам подъезжали машины. Была суббота, и этот лес становился опасным. Стоило кому-нибудь войти в покинутый ими сруб и увидеть пятна застывшего воска на ступеньках лестницы, потом следы к роднику. Развороченные постели…

Поднялись на вершину холма.

Неожиданно взгляду открылось множество домиков, прилепившихся внизу к скале. Они тянулись вверх из долины над рекой. Запах сжигаемых на кострах листьев. На площадке мальчишки и взрослые играли в футбол. В небе не меньше десятка бумажных змеев. Вдоль дамбы ехал поезд.

Они глядели вслед поезду, пока тот не скрылся в туннеле.