Код Андрея Рублева - Надежда Максимова

— А я из Мурманска.

— Мы одной крови, — подмигнула девица и нырнула в «Мак-Дональдс».

Большой Толмачевский переулок не успел оправдать слово «большой» в названии, и буквально через 200–250 метров вывел нашего искателя приключений к фонтану весьма необычной формы. На невысоком гранитном постаменте, как бы прислоненные к чугунному дереву стояли три огромные золоченые рамы от картин. По ним бойко и вполне живописно стекала вода, но Иван остановился не оттого, что засмотрелся на чудную красоту. Просто фонтан был так устроен, что его чаша практически не выступала над тротуаром, и каждому нормальному человеку немедленно хотелось разуться и шлепать по чистой воде босиком.

Вокруг ходили и сидели на лавочках люди, справа две мелкие девчонки, с писком цепляясь друг за друга, катались на роликах. Снимать обувку при таком скоплении народа было вроде бы неудобно… Или Москва такой город, что здесь можно все?

Из раздумий, судя по всему довольно глубоких, Ивана вывел какой-то парень. Он, сломя голову выбежал из боковой улицы, промчался, подняв тучу брызг, прямо по фонтану и, сильно задев мальчишку по плечу, умчался в промежуток между домами. Псих!

Пока будущий исследователь Египта отряхивался от водяного залпа, окатившего его с головы до ног, парня и след простыл. А на его месте нарисовались следовавшие в общем неспешно, но как-то внушительно, молодые парни. Без суеты, и вроде бы каждый по отдельности, они прошли мимо утиравшего лицо Ваньки и проследовали в тот же проулок, куда недавно умчался беглец.

«Опа!» — подумал Иван. Как житель портового города, он не понаслышке знал, что такое групповые драки. И как печально они кончаются в случае, когда тех, кто нападает, много, а тех, кто защищается, всего один человек.

«Вот ни фига себе, сходил в картинную галерею». На душе стало как-то тоскливо и паскудно. Но мальчишка знал, что тому, кто только что так неистово пробежал мимо него, сейчас гораздо паскуднее. Надо было что-то делать.

Во дворе было пусто, как в колодце. Осторожно выглянувший из-за угла Иван мгновенно узнал обычную для таких случаев композицию: беглец стоял, прижавшись спиной к стене, и беспомощно озирался, а преследователи, не спеша, с грацией львов, выпущенных на арену Колизея, полукругом приближались к нему.

Счет шел буквально на секунды. Вот сейчас они с такой же ленивой грацией, развлекаясь начнут бить парня по лицу, а потом, когда он упадет, примутся пинать ногами.

То, что произошло дальше, Ванька впоследствии и сам не мог объяснить, как ни старался. Вспоминалось, что вроде бы он сумел разглядеть какое-то лицо в окне второго этажа, и вроде бы увидел жест в направлении подъезда, вроде бы успел что-то сообразить… Так это было или нет, проверить теперь невозможно, но Иван принял решение мгновенно. Пулей кинулся он во двор, толчком в спину отпихнул одного из парней, оказавшегося на дороге, и, схватив за рукав несостоявшуюся жертву, увлек ее за собой к металлической двери подъезда.

Точно в тот миг, когда они одновременно коснулись руками металла, щелкнул магнитный замок, и дверь отворилась.

Продравшись в узкую, едва открывшуюся щель, оба, едва не прищемив руки, успели захлопнуть тяжелую створку и, не переведя дух, мигом, как коты на забор, взлетели по широкой лестнице на второй этаж. От всплеска адреналина казалось, что сердце колотится прямо в ушах, а громкое дыхание отдается в просторном помещении, как эхо.

Преследователи сдаваться не собирались. Слышно было, как они скреблись за толстой дверью, нажимая все кнопки подряд… Надо было уносить ноги.

— Наверх, — распорядился Иван.

Но не успели они сделать и шага, как их остановил старушечий голос:

— Мальчики!

Дверь квартиры на втором этаже оказалась приоткрыта, и оттуда блестел любопытный глаз.

— Идите сюда.

И снова, в едином порыве, как советский народ, стремящийся к коммунизму, оба мальчишки протиснулись в квартиру и изнутри навалились на дверь.

— Я могу вызвать милицию, — приветливо предложила пенсионерка, аккуратно запирая замки.

— Не надо, — мгновенно откликнулся беглец. И только теперь Иван впервые внимательно посмотрел на него. О! Оказывается, парнишка был не русским. Чуть кудрявые темные волосы, нежная оливковая кожа, темные глаза в окружении роскошных ресниц… Кстати, на кавказца не похож.

— Нет регистрации? — проявила догадливость старушка.

— Да, — сказал восточный мальчик.

— Тогда предлагаю вариант: мы идем на кухню и пьем чай до тех пор, пока спортивного вида юноши не отправятся восвояси. Или, если вы торопитесь, могу проводить вас на чердак и показать дорогу по крышам.

— О! — восхитился Иван, — вы наверно в войну партизанкой были?

— Молодой человек! Если бы вы учили историю, то не говорили бы глупостей. Какие могут быть партизаны в Москве, если немцев сюда не пустили?

— А дорогу по крышам откуда знаете? Гуляете там вечерами?

— На крышах, молодой человек, я дежурила в 1941 году в составе ударного комсомольского отряда, тушившего немецкие «зажигалки». Это бомбы такие были, зажигательные.

— А-а.

— Так каков ваш выбор: чай с плюшками или путешествие по крышам?

— А почему вы нам помогаете? Совершенно незнакомым людям,… У нас даже и документов нет…

— А потому, юноша, что моих младших братьев и сестер в войну эвакуировали в Ташкент. И там они жили в узбекской семье, которая не делила детей на своих и чужих, а вырастила всех. Ты откуда, мальчик?

— Из Узбекистана.

— Тогда я просто обязана вас покормить.

Часа через два, накормленные под завязку, наши герои покинули гостеприимную квартиру. Лезть на крышу и затем спускаться по пожарной лестнице не пришлось — бритоголовые юноши, жаждущие легких развлечений, не пожелали так долго томиться под дверью и удалились.

А в Лаврушинском переулке, где даже лавочки щедро расписаны живописными сюжетами, как-то сама собой родилась идея пойти в Третьяковку вместе.

Тем более что деньги, выделенные на обед, оказались сэкономленными.

И вообще, хотелось показать иностранцу, что в Москве имеются не только скинхеды, но и богатые собрания культурных ценностей…

Как выяснилось, иностранца звали Омар Али Рафад ибн Унфува, но в силу сложности и трудно произносимости этого имени, он предлагал называть его просто Али. Или на русский лад — Алик.

Иван полагал, что в торжественных залах Третьяковки, особенно в первых, увешанных парадными портретами российских императоров, Али растеряется, будет чувствовать себя подавленным… И даже приготовился взять над подопечным некое моральное шефство, поддержать легкой шуткой, бодрым видом…

Ничего такого не понадобилось. Восточный гость шел по галерее, как ни в чем ни бывало, так что Иван по этому поводу даже слегка обиделся.

— Ну, как будем искать? — спросил он, когда мальчики добрались до залов с номерами 56, 57 и 58, в которых экспонируется древнерусское искусство. — Здесь столько места, что слона можно спрятать…

— Что нужно найти?

— Что-нибудь необычное. — Тут Иван с сомнением посмотрел на напарника. Он хотя и не интересовался религией, но знал, что у мусульман икон нет. Стало быть, для Али все увиденное здесь будет необычным. И разъяснить, что именно требуется обнаружить, практически невозможно. Отчасти потому, что Иван и сам не слишком хорошо понимал поставленную задачу.

Затянувшуюся паузу нарушил Али:

— Давай ты идешь правая сторона, — сказал он, — я — левая сторона. Потом ты — левая сторона, я — правая. В конце встречаемся и обсуждаем.

Против разумного плана возразить было нечего, так что Иван только кивнул и тут же приступил к изучению своей части экспозиции.

Осмотр занял почти час. Отчасти потому, что Иван очень старался — нельзя было допустить, чтобы иноземец обнаружил в русском искусстве больше, чем коренной русич. А отчасти потому, что все пояснительные таблички под иконами располагались очень низко. Чтобы прочесть, следовало поклониться — Иван подозревал, что это сделано нарочно — каждый посетитель вольно или невольно склонялся перед христианской святыней.

Али, впрочем, управился быстрее. Когда Иван, завершив маршрут, подошел к нему, восточный мальчик сидел на бархатной банкетке напротив Рублевского Спаса, закрыв глаза и характерно поставив перед собой руки, и тихо молился.

— Эй, ты чего?

Али не откликнулся. Лишь через несколько секунд он сделал завершающий жест — провел руками над лицом, словно омывшись, и открыл глаза.

— Все готово?

— Э-э, да. Кто первый будет рассказывать?

Юноша из Узбекистана пожал плечами.

— Могу я.

— Валяй.

— Пророк Иса был хороший воин.

— Чё? — Иван просто обалдел от подобного заявления. Ему даже потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что в исламе Иисуса именуют «Иса». И то, что Геродот писал, будто у латинян все имена заканчиваются на «us». То есть… в общем, понятно.