Ложь без спасения - Шарлотта Линк

– Но что же мне теперь делать?

Вначале Анну озадачил этот вопрос, но потом она поняла, что Лаура имела в виду вовсе не возобновление профессиональной деятельности – она просто вернулась к началу их разговора.

– Бомбардируй его. Он обещал позвонить, и то, как он сейчас поступает, в высшей степени нечестно. Позвони ему, позвони его другу. Позвони этим вашим знакомым, у которых он собирался перекусить. Окружи его со всех сторон. А потом объясни ему, что ты думаешь по поводу его поведения. Швырни трубку на аппарат и будь недосягаемой до конца недели. – Анна глубоко вздохнула. – Это мой тебе совет по поводу Петера. А что касается тебя, могу сказать только одно: начни снова работать. Петер будет выражать свое недовольство, но потом уступит. Я знаю мужчин – в конце концов они сдаются перед неизбежным. А мое предложение еще в силе. Хорошая сотрудница мне пригодится.

– Анна, я…

– Мы всегда были хорошей командой. Повспоминай как-нибудь на досуге, какие у нас были планы. Еще не поздно.

– Я тебе позвоню, – сказала Лаура и положила трубку.

5

Кристофер Хейманн проснулся в это воскресенье в половине одиннадцатого – вынырнул из глубокого сна, подобного коме. Головная боль тут же набросилась на него, словно злейший враг, который уже часами караулил около его кровати… Его кровати? Кристофер далеко не сразу сообразил, что лежит вовсе не в своей постели. Пальцы нащупали что-то деревянное. Он понял, что замерз, а когда попытался отыскать одеяло, то не смог найти его. Смертельная головная боль вначале перекрыла все остальное, но постепенно наружу пробились и другие ощущения, и он почувствовал, что болит не только голова, а вообще каждая косточка в его теле.

«Черт!» – хрипло прошептал мужчина.

Перед глазами у него постепенно начали одна за другой вырисовываться картины. Он смог распознать ступеньки, ведущие вверх. Ножки античного стола. Стойку зонта из латуни, в которой торчал голубой зонт. Начало лестничной площадки, покрытой белым лаком…

Прихожая его собственного дома. Территория входа в дом. Он лежал животом вниз на полу сразу же за дверью, а в голове у него стучал пневматический молоток, и он ощущал кости, о наличии которых до сих пор не подозревал, и чувствовал, что его с минуты на минуту стошнит.

Зазвонил телефон. Хейманн предположил, что аппарат звонил уже давно, на протяжении какого-то времени, и что именно от этого звона он и проснулся. Телефон находился в маленькой каминной комнате, следующей после прихожей, но Кристофер не имел ни малейшего представления, как ему туда добраться. Во всем его теле бушевала боль.

Мужчина усиленно попытался воспроизвести в памяти прошедший вечер. Он пил. Пил до упаду. В каком-то чертовом портовом трактире в Лес-Лекесе. В каком? Судорожная попытка напрячь память усилила его головную боль. Да и непрекращающийся звонок из соседней комнаты делал эту боль просто невыносимой. Кто бы ни звонил, у этого человека должно было быть невероятное терпение.

Расплывчатые картины возвращались. Порт. Трактир. Море. Вчера вечером уже шел дождь, и было довольно прохладно. Он пил виски. Он всегда пил виски, когда пытался забыться. В какой-то момент кто-то – может быть, официант – попытался уговорить его остановиться. И еще Кристофер помнил, что стал очень агрессивным. Он не остановился. Он настаивал на том, что у него есть право быть обслуженным.

А потом пленка его воспоминаний обрывалась. С какого-то момента все пропадало в темноте. У Хейманна не было ни малейшего представления о том, что произошло. Но поскольку он лежал в прихожей своего дома, то должен был каким-то образом сюда попасть. От мысли, что он, возможно, сам был за рулем машины, мужчина почувствовал головокружение. Пешком дойти до Ла-Кадьера он не мог. Если же он на самом деле сел за руль, то это чудо, что он еще жив.

На какое-то мгновение телефон замолчал, а потом звонки начались снова. Кристофер решил докатиться по полу до аппарата и вырвать кабель из стены, поскольку иначе эти звонки сведут его с ума. Он приподнялся, опираясь на руки, и в этот момент ему стало смертельно плохо. Его стошнило несколько раз, и вскоре вся прихожая была в его рвоте. Кристофер с трудом прополз через все это к маленькой мрачной комнате. Когда он уже почти добрался до телефона, его стошнило еще раз, и он смутно вспомнил еще один момент в своей жизни, когда ему было так же нехорошо и его вырвало в комнате. Он был тогда маленьким, еще ребенком, а его мать впервые заявила семье, что уходит. Навсегда. Он начал кричать, и его вырвало, но ее ничто не смогло смягчить. Она быстрыми шагами покинула дом и ни разу не обернулась.

Кристофер передумал – он решил все же не выдергивать штекер из стены. Вместо этого подтянулся вверх, схватившись за стол, взял трубку и вместе с ней медленно соскользнул по стене на пол.

– Да! – произнес Хейманн. Он не был уверен, что сможет произнести хоть один звук, но, к его удивлению, голос звучал несколько хрипло, но в общем-то вполне нормально. По голосу можно было подумать, что его обладатель скорее простужен, чем страдает от тяжелого похмелья.

После стольких лет жизни во Франции Кристофера каждый раз в первый момент удивляло, когда к нему по телефону обращались по-немецки. Спустя несколько секунд, он узнал голос Лауры. Жены Петера. И тут же понял: он знал, что она позвонит и что его пьянка в прошлый вечер тоже как-то связана с этим.

– Кристофер? Это я, Лаура Симон. – Женщина назвала свое полное имя, чего она никогда не делала, когда говорила с ним, и это указывало на ее нервозность. – Слава богу, что застала тебя! Я уже полчаса пытаюсь тебе дозвониться!

– Лаура… Как дела? – отозвался Хейманн.

– Ты простужен? – спросила жена Петера вместо ответа. – У тебя такой странный голос…

Мужчина откашлялся.

– Да, немного. Погода здесь мерзкая.

– Поэтому вы и не в пути, да? Петер говорил, что вы хотели рано поутру отправиться…

– Дождь льет как из ведра.

– Петер у тебя? Я уже несколько часов пытаюсь до него дозвониться. В доме его не застать, и по мобильному тоже…

Когда Кристофера вырвало, это несколько просветлило его голову, так что он смог понять услышанное. «Черт побери! Черт побери! Что же мне ей ответить?»

– Нет, здесь его нет, – наконец недовольно ответил Хейманн. – Понятия не имею, где он может торчать.

На другом конце провода воцарилось ошеломленное молчание. А затем Лаура снова заговорила хриплым голосом, и Кристофер почувствовал в нем то отчаяние, в котором она находилась уже несколько часов:

– Но этого не может быть! Что значит, ты не знаешь, где он торчит?

– А то и значит, что было сказано. Что я еще могу к этому сказать?

– Кристофер, но ведь вы договаривались, что либо вчера вечером, либо самое позднее сегодня утром встретитесь и потом отправитесь на паруснике. Как же ты можешь так хладнокровно заявлять, что не имеешь понятия, где он находится?

– Он не появлялся, – ответил Хейманн. – Ни вчера вечером, ни сегодня утром.

Его собеседница тяжело дышала от волнения. Сейчас ее голос станет резким. У женщин голос всегда становится резким, когда они расстраиваются.

– И ты ничего не предпринимаешь?! – спросила Лаура, теряя самообладание. – Твой лучший друг не появляется к условленному времени, и это совершенно тебя не интересует?

Если б она знала, как у него болит голова! Если б только он не брал трубку… Хейманн в отчаянии почувствовал, что с этой ситуацией ему никак не справиться.

– Ну а что я могу сделать? – пробурчал он. – Видимо, у Петера нет желания гонять под парусом. Он передумал. Ну и что? Он свободный человек и может делать все, что пожелает.

Ему было ясно, что Лаура посчитала его свихнувшимся.

– Кристофер, но ведь он только из-за парусных гонок и поехал на Лазурный Берег! Вчера в шесть вечера он звонил мне. Он еще хотел поесть у Надин и Анри, а потом сразу отправиться спать, чтобы сегодня быть в форме. Ни слова о том, что он мог передумать.

– Может быть, ему просто нужна дистанция… От всего. От тебя.

– Кристофер, сделай мне одолжение. Я действительно боюсь, что что-то могло случиться. Пожалуйста, съезди в наш дом, ключ ведь у тебя есть. Посмотри, может быть, он там. Может быть, ему стало плохо или он неудачно упал… – Теперь жена Петера уже почти плакала. – Пожалуйста, Кристофер, помоги мне. Помоги ему!

– Я не могу туда поехать. У меня такой процент алкоголя в крови, от которого другие умирают. Я сижу здесь, и меня рвет. Извини, Лаура, но не получится. Я не могу даже до своей кровати добраться!

Связь с треском прервалась, и Хейманн удивленно уставился на трубку телефона. Мышка положила трубку. Точнее сказать, она, видимо, с такой силой швырнула трубку, что могла разбить аппарат. Это удивило Кристофера: он даже не знал, что у нее могут быть такие проявления темперамента. Обычно Лаура слишком заботилась о том, чтобы быть милой и чтобы все ее любили.