Молот империи. Часть 3 - Киров Никита

Устроил я им тут веселье. И, конечно же, многие не хотели покидать дома. Но такой осады ещё не было в истории империи. У врага уже пятьдесят шагоходов на границе и за рекой. Когда они начнут палить по городу, разрушения будут ужасающими.

Конечно, мы постараемся их удержать. Тем более, даже одна ригга – головная боль для любого снабженца, а там их полсотни.

Но случиться может всякое.

Водитель привёз меня во дворец, чтобы я немного поспал в спокойной обстановке. Едва моя машина остановилась, как с другой стороны площади показалась целая колонна. Впереди броневик, позади грузовики с пехотой. И не простой пехотой.

Половина в чёрных нагрудниках поверх тёплых курток. У другой сплошь винтовки с оптическими прицелами и автоматы. Гвардия будущей императрицы, лучшие снайперы из Нерских стрелков и самые опытные штурмовики из Нарландии, которые до сих пор оставались на нашей стороне. Хотя их страна давно против нас, но эти гвардейцы клялись защищать императора и его семью от кого угодно.

Гвардейский капитан выбрался из грузовика и открыл дверь роскошного «Рисанда», выпуская Катерину Громову. Она сразу же пошла ко мне быстрым шагом. Девушка чем-то разозлена.

– Я не поеду на север, – тут же объявила Громова, едва подойдя ко мне. Но тихо, чтобы не устраивают прилюдную истерику у всех на виду.

Я показал рукой на ворота дворца, приглашая идти за собой.

– А придётся, – проговорил я. – Так будет правильнее.

– Как я вообще могу править, если ты мне указываешь во всём? – возмущённо спросила она.

– Во-первых, я указываю тебе очень редко. Только те вещи, которые влияют на твою безопасность. Это моя работа, в конце концов.

На Громовой белая меховая шапка и белая шуба до колен, с роскошным пушистым воротником. На нём оседали снежинки.

Странно, но фигуру Катерина широкая шуба совсем не скрывала.

– Во-вторых, – продолжил я. – Я в этих вещах разбираюсь лучше. И ты это знаешь не хуже меня. Если я говорю, что тебе стоит покинуть город, лучше тебе это сделать. Кроме этого, с тобой будут Мария и Анита, так что скучать не будешь.

Мы вошли во дворец. Гвардейцы Варга неодобрительно смотрели на гвардейцев Громовой, но оба отряда были достаточно профессиональными, чтобы не устраивать соревнования, драки или дуэли между собой.

Направился прямо в покои Громовой вместе с ней. Просто из моих уже всё вывезли, кроме койки, а я хотел поговорить с Катериной наедине.

Я был спокоен, знал, что она всё равно сделает, как я скажу. Да и этот небольшой спор меня развлекал.

– Но если я буду в городе, – не уступала она. – Я же буду вдохновлять солдат!

Её звонкий голос отражался в коридорах дворца. Слуг было уже мало, с этого крыла вывезли почти всё. Стены, отделанные синей плиткой, казались пустыми без многочисленных картин и портретов.

– Тут мало имперских солдат, – сказал я. – А твои гвардейцы поедут с тобой, большая их часть. Для северян более важно, что в городе Ян Варга, они присягали на верность ему, а он тебе.

– Это влияет?

– Конечно. Тебя уважают и почитают, но только как праправнучку Павла Громова, тебя саму они не знают. И то, что ты будешь торчать в городе, ничего не изменит. Да и это опасно.

– И что я буду там делать, в этом Нерске?

Мы вошли в её покои. Охрана включила свет и сразу вышла наружу. У Громовой было очень мало вещей, которые она привезла на север, так что сборы много времени не займут.

Я встал у окна, закрытого красными шторами. Громова остановилась у стола, не снимая шубу и шапке.

А как же всё-таки ей это идёт.

– Будешь делать то, что ты умеешь, – я усмехнулся.

– Не поняла.

– Там будут госпитали, фабрики и заводы. Приезжай туда, гоняй начальников, разговаривай с людьми. Встречайся с газетчиками, в конце концов. Ты почти императрица, тебя должны знать все. И тебя будут слушаться. Ты же сама этого хотела. Пока мы держим их здесь, надо укрепляться тыл. Можешь помочь нам с этим. Только пусть охрана от тебя не отходит ни на шаг, пусть проверяют всех, кто к тебе подходит. Но они и сами всё знают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– В общем, – она подошла ко ближе. – Просто выгоняешь меня, чтобы я не мешалась под ногами?

– Именно, – я снова усмехнулся. – Ты же умная девочка, сама понимаешь.

– Ты говорил, что не будешь так меня называть.

– Только когда ты будешь вести себя по-взрослому. А сейчас ты вредничаешь, – я сел на резной стул, стоящий у стены. – Поверь, даже в тылу ты сможешь найти, чем заняться. Иногда даже будет хватать одного твоего слова, чтобы сдвинуть какое-нибудь дело с мёртвой точки. А я буду здесь, мне некогда отвлекаться.

Она сняла шапку и аккуратно расправила мех. А потом поправила волосы. Молчала, но не потому, что обиделась, только делала вид.

– Поняла, – наконец сказала она. – Ты умеешь быть убедительным.

– Приходится. В конце концов, ведь я…

Резко выключился свет. Так бывает в последние дни, это не из-за обстрелов. Но сразу стало темно, как на улице.

– Где фонарик? – спросила она сдавленным голосом. – Ненавижу, когда так бывает. Ненавижу эту темноту!

– Ну же, – я поднялся и шагнул к ней. – Я рядом. Дай руку.

Она так ей взмахнула, что едва не попала мне в глаз. Я её мягко поймал и сжал между ладоней. Рука сильно дрожала.

– Что же ты так боишься, – сказал я спокойным голосом, наклонив голову, чтобы прошептать ей на ухо, и обнял. – Ты в безопасности. Я же рядом.

Испуганное дыхание очень быстро утихло.

– Поеду, – произнесла Катерина, дыша мне в ухо. – Раз ты так говоришь. Устрою я им в этом тылу, чтобы не расслаблялись.

– Вот теперь говоришь дело. Давай, ты же любишь приказывать, я тебя знаю.

Мы рассмеялись. Я провёл рукой по её гладкой шубе.

Свет включился, но мы так и стояли. Я чуть отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Мне всегда нравились у женщин голубые глаза или зелёные. А у неё серые, как камень, но всё равно было сложно оторваться от них. А она смотрела в мои.

Потом притянул ей к себе и поцеловал. В губы. Не так, как тогда, когда сбегали от преследователей и маскировались. Иначе, по-настоящему.

Она приоткрыла рот и прильнула ко мне сильнее. И тут я уже завёлся.

– Ненавижу зиму, – шепнул я, хотя дыхание сбивалось. – Пока всё это снимешь.

Она засмеялась и начала расстёгивать пуговицы. Я стянул с неё шубу, парадный мундир, амулет, на который сверху набросил её белую сорочку. Сообразил, что сам до сих пор стою в грубой зимней куртке, и быстро сбросил её с себя. Следом на пол полетел мой мундир, а рубашку я вообще снял через голову.

А это ещё что такое? В моё время у женщин был тугой корсет, который нужно было расшнуровывать. Но это что-то новенькое, скрывает только грудь, но оставляет открытым живот.

Снова притянул её горячее тело к себе, да Катерина и сама прижалась ко мне. Провёл рукой по гладкой коже её спины и нащупал замочек этого незнакомого мне предмета одежды. Но он не поддавался.

– Как это снимается? – со смехом спросил я.

– Сейчас! – и она тут же показала, как легко и просто это расстегнуть.

Теперь, когда верх её тела ничего не скрывало, она замерла. Я с трудом поднял взгляд и посмотрел поверх её плеча. Койка императрицы. Никогда не думал, что окажусь в ней.

– Пошли, – шепнул я.

– Это приказ, мой генерал? – она снова меня поцеловала, чуть закусив губу.

– Да! И не обсуждается.

Я лежал на спине, подложив под голову руки и глядя в потолок. Свет снова выключили, но Катерина не пугалась. Может, так влияли мои татуировки на руках, которые было видно в темноте.

Прохладная простынь приятно холодила кожу. Катерина поворочалась, ища, как лечь поудобнее, и уткнулась ко мне сбоку. Я её приобнял. Теперь снова жарко.

– Мне уезжать сейчас? – спросила Громова, дыша мне в шею.

– Через полтора часа, – ответил я, посветив фонариком на стоящие на тумбочке часы. – Полтора часа можно поспать. Это приказ.