Хеллсинг: моя земля - Александр Руджа

Все синхронно кивают.

— В этом-то и дело… — волнуюсь, потому что это важно, то, что я хочу сказать. — Мы очень мало говорим… Говорим друг с другом. Мы не стали командой, мы слишком увлеклись теми преимуществами, что дает вампирская кровь… И можем вместо этого потерять то, что на самом деле приносит успех — командную работу. Взаимовыручку. Доверие. Заботу друг о друге. Самое важное — заботу. Давайте — давайте ее не терять. Может быть, у нас ничего не получится. Но давайте хотя бы попытаемся.

Артур медленно кивает, глядя перед собой. Моя мотивационная речь произвела, похоже, на него впечатление. Кристина реагирует по-своему — лупит кулаком по ладони:

— Точняк, Вики! Точно мои мысли!

Влада по обыкновению задумчива — но в хорошем смысле слова. Мы встречаемся глазами, и ее губы складываются в улыбку.

А в голове опять чужие слова и чужой насмешливый голос.

«Молодец, девочка. Ты правильно все понимаешь».

Черт знает почему, но слышать это приятно.

* * *

В «Хеллсинге» работают умные люди, поэтому следующий день у нас выходной. Или не совсем выходной, а шанс сойтись получше, строго в рамках моего давнишнего рационализаторского предложения. На дежурстве остается, фактически, один Алукард, а нам выдают карт-бланш: идите куда хотите, делайте что хотите. В рамках закона, конечно… по возможности.

Ну, день — это я, конечно, погорячилась. На самом деле, мы все сначала проспали примерно до обеда — стресс, и все такое. Потом всех четверых затребовали к Алукарду — я, по всегдашней своей привычке, предположила, что выходной нам отменят из-за внезапно случившегося Армагеддона.

«Извините, ребята, но по улицам текут реки крови, в районе Фаррингтона зомби встают из-под земли, придется поработать. — Ничего не знаем, выходной есть выходной!»

Но все оказалось куда проще — Уолтер по-настоящему проникся моей вчерашней просьбой и обеспечил нам оружие ближнего боя. «Beretta 92FS» — не самый современный, но красивый, удобный и надежный пистолет, штатное оружие американской полиции, если не ошибаюсь. Так что еще пару часов пришлось потратить в тире, отстреляв по несколько обойм, но жаловаться никто не стал — пистолет всем пришелся по душе, даже вечно ноющему Артуру.

А потом, в столовой, произошло странное — нам выдали кровь. Я-то ожидала, что это будет тайный, мрачный и романтичный процесс — ну, как в сериале примерно. Ведерко с запотевшим пластиковым пакетом донорской крови, обложенным льдом, и мы такие все в сомнениях, каждый в своей комнате — что же делать? Пить или не пить? Принять свою вампирскую сущность, или все же попробовать остаться человеком?

Здесь все было не так замысловато. Долговязый рыжий парень, стоявший сегодня на раздаче пищи, просто поставил каждому из нас на поднос по стакану с чем-то густым и темно-красным.

— Это что, витамины какие-то? — подозрительно принюхался поначалу Артур, и вдруг завопил: — Да ну на хрен, это же кровь!

— Ну да, — флегматично сказал рыжий. — Вы же эти… «невинные» типа?

— Это почему это невинные? — немедленно бросился в атаку Артур. — А… ну в смысле из «Невинности», да.

— Ну вот, — объяснил парень. — На сегодня у вас в меню положена кровь свиная, полпинты каждому. Вот они, полпинты. На кухне как раз свинку зарезали, можете убедиться. Вопросы?

«Ох и любят тут все задавать вопросы, есть ли у нас вопросы! Интересно, они тут все часом не родственники?»

Артур по-прежнему подозрительно изучал свой стакан.

— И что же, — вздохнул он. — Это мне вот это пить, что ли?

— Можешь пить, — предложил рыжий. — Можешь в задницу заливать, мне по барабану, если честно.

— Все-все-все, — Кристина ловко обняла уже изготовившегося было к прыжку Артура. — Огромное спасибо за бесплатные напитки, мы уже уходим.

«Эвон как они сдружились. А мне тут с кем обниматься теперь?»

Хм.

— Я помогу? — возникшая из ниоткуда Влада взяла у меня из рук стакан и спокойно, покачивая всем тем, что у девушек покачивается обычно, отправилась на свое место.

Куда-то я не туда смотрю. И думаю — не туда и не о том.

Но пить все равно хочется, этого не отнимешь.

* * *

На вкус кровь, как ни странно, напоминала кисель — кисловато-соленая, густая, вяжущая рот. Пить ее было не противно, особенно если не акцентировать внимание на том, что именно в данный момент стекает у тебя в желудок. А вот потом началось что-то непонятное.

Как бы это объяснить? Ну вот, если помните, был такой фильм «Макс Пейн», где уже ближе к концу герой Уолберга приседал все-таки на супер-наркотик, за которым бегал все полтора часа до этого. Потом начинался приход — когда снежинки в небе превращались в оранжевые искры, а под облаками начинали парить страшные как смерть валькирии. Ну, и плюс к Максу приходило нечеловеческое здоровье и реакция, практически как у упомянутых крылатых бестий. Вот что-то отчасти похожее произошло и с нами. Казалось, сама реальность вокруг нас мерно пульсировала, стены были, такое впечатление, полупрозрачными, воздух выглядел как крупнозернистая пленка, а в ушах шептали что-то неразборчивые голоса. Судя по всему, это вирус у нас в головах радовался нежданно подкатившим на переработку красным кровяным тельцам.

То есть, получалось, мы кайфовали от продуктов жизнедеятельности собственного мозгового паразита? Как-то невесело получалось, если смотреть на это с такой стороны. Поэтому я и не стала смотреть.

Некоторое время мы просто шатались по базе, беспричинно хихикая и уворачиваясь временами от летающих над головами безглазых теней. Потом кто-то — может, и я — сообразил, что куда разумнее проводить это веселое состояние не на режимном объекте, а где-нибудь в городе, поэтому мы взяли себя в руки, переоделись в гражданское, и отправились в центр Лондона.

Там тоже было интересно. В воздухе больше никто не носился, но в голове все равно стоял гул, словно кто-то тягучим хором пел на одной ноте. Цвета были слишком яркими, краски буквально бросались в глаза со стен. А люди — нет, люди были просто едва видными призраками на фоне всего этого ярмарочного великолепия. Не заслуживающими и не привлекающими внимания.

Это все очень легко было увидеть, но сложно теперь описать, и даже примеры из фильма не особо помогали. Хотя… банально, но вспомните «Интервью с вампиром», когда герой Брэда Питта, уже обратившись, осматривал сад своим новым зрением. Помните? «Казалось, статуя пошевелилась, но нет. Мир изменился, и все же оставался прежним. Я был новорожденным вампиром, сквозь слезы взирающим на красоту ночи». Это куда точнее, и тем не менее бесконечно далеко от того, что видели вокруг мы.

Это было как далекие вечные горы на закате, как блуждающие огоньки в лесной чаще, как темное холодное озеро со спящими под тонкой ледяной поверхностью водяными и чертями, как метеоритный дождь в открытом космосе, как неподвижное небо с замершими в северном сиянии прекрасными снежинками. Бессмертное и прекрасное, живое, пульсирующее и бесконечно мудрое. Мы смеялись и описывали друг другу то, что видим, и тут же забывали о сказанном. Мы не видели окружающего мира, и одновременно замечали в нем все, глядя куда глубже, чем было доступно другим.

— А идемте на «Фабрику»? — предложила внезапно Кристина в один из тех моментов, когда нас немного отпустило.

— Какую еще фабрику? — лениво поинтересовался Артур. Его рука уверенно лежала на талии Кристины, а другую он безуспешно пытался забросить мне на плечо.

— Ну, «Фабрик» — это клуб тут неподалеку, на Чартерхаус-стрит, от Музея через Ротонду — и сразу туда. Классное место, я там один раз была… по работе.

— Воровала пластинки? — предположил Артур, но Кристина уже перестала обижаться на такое. Не тот уровень отношений.

А почему бы и нет, собственно? Все интереснее, чем торчать на базе, или даже смеяться, разглядывая скульптуры на Тауэрском мосту.

— А давайте! — согласилась я. И мы оказались в «Фабрике».

* * *

Это огромный клуб, разделенный на несколько зон. Похоже, что раньше здесь располагалось что-то другое — ну не могли такое здание построить для развлекательных целей, не укладывается это в традиционный английский прагматизм. Я спросила об том у Кристины, та пожала плечами.

— Вроде бы тут раньше скотобойня была… или мясохранилище. Не помню точно.

А кстати, да. Я потянула носом. Кровью пахнет. Старой, засохшей, но все еще не выветрившейся. Бурые кирпичные стены, не заделанные, видимо, из соображений колорита, все еще помнят. А вообще дизайн странноватый — гроздья каких-то шаров в сетках под потолком, тесная, задымленная диджейская ниша в углу, покатые своды, ага, еще второй этаж. На импровизированной сцене буянила и заводила публику троица упитанных, бодро читающих что-то с жутким акцентом, негров. Надеюсь, хотя бы мужского стриптиза сегодня не будет.