Родиться Царём. Авантюрный роман - Владимир Козлов

– Обязательно – работа на сегодня окончена, – улыбчиво буркнул тот.

– А мы с вами будем сегодня на одну руку играть? Расскажите мне, в чём принцип такой игры? – назойливо заглядывал Олег ему в глаза.

– Нет, сегодня каждый за себя играет. Нас народу мало. Это вот когда будет двенадцать человек, тогда мы с тобой сыграем. А денег у тебя много для игры? – поинтересовался он.

– На тяжелый мотоцикл с коляской хватит и на кроликов, – спокойно ответил Олег и безразлично отвернулся.

От такого известия Косарев забыл про свой радикулит, и как сайгак вбежал в бытовку. Олег не стал торопиться. Он подобрал валявшийся около битума заступ и поднёс его к бытовке. Этим заступом он подпёр открытую дверь и переступил порог. Разговоры сразу прекратились при его появлении. Но по лицам кровельщиков было видно, что они находятся в приподнятом настроении. Он взял полотенце с мылом и пошёл тоже мыть руки. Давая, таким образом, мужикам возможность свободно обсудить план его проигрыша. Вымыв руки, он не торопясь, обошёл своё рабочее место и, встав перед открытой дверью, где хорошо обозревались мужики, незаметно стал за ними наблюдать. Слышимости не было никакой, но он чувствовал интуитивно, что разговоры они в это время ведут про него и планируют, как бы быстрее добраться до своих потерянных денег. Это была их первостепенная задача.

Обедали они в бытовке с чистыми руками и открытой дверью.

Олег свой скромный обед поглощал на улице и намеренно не шёл в бытовку, ждал, когда они его сами пригласят.

Его окрикнул Черных:

– Грачёв помоги написать заявление на отгул Митьке, а то у нас с грамотой туго в звене. Все писари работают у Возничего.

– Сейчас подойду, – безразлично махнул Олег рукой.

Он обошёл бытовку вокруг, затем зашёл в неё.

– Что ты всё ищешь там? – спросил Черных.

– Сто рублей, я отдельно отложил и завернул в газету, потом где – то обронил, теперь найти не могу, – соврал Олег.

– После найдёшь, – съязвил Митька и протянул Олегу вырванный лист из тетради и авторучку. – Пиши на двадцать восьмое число, на послезавтра, это у нас пятница будет, – добавил он.

Дорогой напустил на себя непонимание и решил сыграть со звеньевым в другую игру, от которой он полагал у него появиться, немало насмешников.

Олег без всякого желания взял бумагу с авторучкой и скромно процитировал всей рабочей публике:

– Дело в том, что я тоже ни разу никаких заявлений не писал, кроме, как при поступлении в комсомол, и в баскетбольную школу – интернат, где учился целый год.

– А что, так мало проучился? – спросил Митька.

– Отчислили по причине низкого роста. Я за год должен был на пять восемь сантиметров подтянуться, а подрос только на сантиметр и меня, как бесперспективного вернули в образовательную школу.

– Ладно, хрен с ним пиши, примерно так, как ты писал в интернат, только пишешь на отгул.

– Но это проще простого, – сказал Олег.

Он быстро написал размашистое заявление.

Дорогому начальнику управления СУ – 3

Зотову В. С. от Лопатина Митьки. Рост 170 см вес 80кг

прыжок в высоту с места 15см.

ЗАЯВЛЕНИЕ.

Валентин прости, за спешность, но понос меня совсем обуял. Я намедни объелся конской колбасы, и сейчас меня понесло как кобылу весной. Спасу никакого нет. Уважь ради бога. Срочно нужен отгул на пятницу, для ремонта «духового сопла». Буду тебе весьма признателен. Магарыч за твою отзывчивость, – за мной.

Прославленный кровельщик Центрального Черноземья, победитель социалистического соревнования, неоднократный ударник коммунистического труда.

Митька Лопатин.

– Готово, – сказал Олег, протягивая заявление Митьке.

Тот бережно принял из рук Олега лист и, полюбовавшись им, осветил каллиграфию всему звену:

– Смотрите лопухи, как красиво писать надо, – поднял он вверх заявление, – а мы ликбез в своё время не постигали, ни писать, ни читать не умеем. Одним словом темнота.

Он взял авторучку и нарисовал большую звезду внизу бумаги. Олег от недоумения выпучил глаза:

– Ты чего мои труды портишь? – возмутился он, наблюдая за Митькой.

– Успокойся Грач, – хитро улыбнулся тот. – Зотов только эту подпись от меня признаёт. У нас у всех вместо подписей свои каракули. Один Косарев у нас умный. Ему дочка и заявление пишет и подписывается за него.

– Он бережно свернул заявление и положил в карман чистой рубашки.

– Опять не понял, – изумился Олег, – а в ведомости на зарплату, ты тоже звезду ставишь?

– Не забивай ты себе голову, – внёс ясность Кашин. – Подписи у нас хоть и корявые, но отработанные. Это Митька звезду всегда рисует в заявлении. Напоминает Зотову, что пора его выдвигать на Героя Социалистического Труда. А автограф он поставит над своей фамилией дома, чтобы ему никто не мешал.

– Я могу и здесь расписаться, – извлёк Митька заявление из рубашки.

Внимательно всматриваясь в лист бумаги, и с трудом найдя свою фамилию, он начеркал напротив два непонятных иероглифа и только после этого положил заявление на старое место.

– Ну что раздаём? – спросил Черныш.

– Поехали, – поддержали его все.

– На тебя Грачёв раздавать? – спросил Митька.

– Я лучше пока посмотрю, как у вас игра сложится, – отказался Олег.

– Нечего смотреть, играть, так играть? – недовольно буркнул Митька.

– Тогда раздавайте, – с неохотой согласился Олег.

Игра шла с переменным успехом. Олег дал выиграть Чернышу и Митьке, чем приподнял им дух победы. Через час Косарев и Кашин сидели уже без денег. Их деньги оказались, у двух бригадников. Олег оставался пока при своих деньгах.

Митька и Черныш сидели, чрезмерно веселясь, что перед каждым образовалась куча выигранных денег. А Косарев и Кашин с понурыми лицами остались за бортом азартной и богатой деньгами игры.

Олег лукаво взглянул на этих бедолаг и невзначай напомнил им: – Вы мужики сходите, поищите на нашей территории мои сто рублей? Найдёте, ваши будут. На них можно запросто отыграться и выиграть.

– Погодите никуда не ходите? – остановил их Митька, – вот вам тридцать рублей, возьмите десять бутылок вина и закуски. Я чувствую сегодня мой день, карта идёт карамельная, и ты Черныш отстегни, с выигрыша червонец.

Черныш двумя пальцами извлёк из кучи десять рублей и небрежно бросил их мужикам.

– Зря вы дядя Митя кидаетесь деньгами, когда игра не окончена, – со знанием дела сказал Олег, – я вчера в журнале Наука и жизнь читал немного про карты. Хотел вам принести ознакомится, но вспомнил, что вы читать не умеете, и не стал брать. Так вот там написано, что пока игра не окончена, нельзя давать в долг и транжирить свою казну на другие нужды. Может Фортуна отвернуться от вас. Такое поверье ходит среди всех картёжников.

– Бабушкины сказки, – засмеялся Митька, – мы всегда одалживаем деньги в игре, и как ты балакаешь, так редко у нас бывает.

– А что там ещё в этом журнале про карты было прописано? – спросил Черныш.

– Фокусы разные и правила игры в двадцать одно очко, но я два раза перечитывал, так и не понял принцип этой игры. Знаю, что очки надо считать.

– Мы тебя научим, не кручинься, – сказал Митька. – В очко мы часто тоже играем. – Заметив, что Кашин и Косарев не спешат идти в магазин, он раздражённо рыкнул: – А вы чего вылупились несчастные? Бегом в магазин!

Кровельщики взяли авоську, и вышли из бытовки. Купив в сельмаге целую авоську вина и много закуски, они через полчаса вернулись назад. В бытовке витали флюиды. К этому времени около Ломоносова лежало только три металлических рубля с изображением Ленина. Он сидел и беспрестанно скрипел зубами. Когда от него ушли и эти деньги, он грязно выругался на всю бытовку, и вышел из неё.

– Скрипел бы зубами меньше, глядишь, деньги целее были, – вслед бросил ему Черныш.

– Ты давай не подначивай а то не ровен час мне под горячую руку попадёшь. Сам меня шакал обул, – бросил с улицы Ломоносов, и вернувшись назад в бытовку, ударил со всей злости кулаком по столу.

– Ты же шкура подыгрывал Грачу, чтобы жадность свою порадовать, – заорал он.

Его глаза сверкали красноватым отливом. Недобрый взгляд Ломоносова ничего хорошего для Черныша не предвещал. Было ясно, Митька вошёл в фазу бешенства.

– Дмитрий, ты чего, я же не виноват, что мне карта идёт, – злорадствовал Черныш, – успокойся, засоси лучше вина и присаживайся к столу. В очко сейчас сыграем, я в долг тебе полторы сотни могу дать без всяких разговоров.

– Не надо мне твоих подачек. Ты чухонец барсуковский все помарки мне отбил. На двух крупных сварах зарезал начисто. Надо было этого Грача на перекрёстный ход брать, – уже более спокойно сказал он, и откупорил сразу пять бутылок вина, протянув первому бутылку вина Олегу.