А76 (сборник) - Алексей Олексюк

– Я уже был там.

– И что?

Впервые лицо собеседника выразило какую-то эмоцию: левый угол его рта нервно дёрнулся.

– Мне нужен творческий человек. Единомышленник. Мне некогда заниматься мелочами: я даю основную идею, концепцию, а ты должен её развить и воплотить, чтобы представить мне уже готовый результат.

– Тем более не могу. Ваши идеи мне кажутся абсурдными.

– Это свойство всех гениальных идей, опережающих своё время. Если бы ты побольше пообщался со мной, то признал бы это.

Наша люлька поравнялась с деревянным помостом, и Иса отомкнул цепь, заграждавшую выход. Наконец-то под моими ногами было твёрдое основание. Мы пошли по дорожке в сторону телефона-автомата.

– Хорошо, – сказал Иса, внезапно остановившись, – если ты боишься писать сценарий, возьмись за письма. Тут уж точно большого таланта не требуется.

– Какие письма?

Я уже написал Брюсу Уиллису и Папе Римскому. Но у меня нет времени писать всем. Займись этим.

– Но что писать-то?

– Я хочу собрать всех самых известных людей вместе: президентов, писателей, музыкантов, актёров, священников, учёных – всех, кто чем-то прославился. Понимаешь? Собрать их на берегу Аральского моря, чтобы они притащили оттуда корабль…

– Какой корабль?

– Любой. Там ведь много брошенных кораблей, которые никому не нужны. Мы возьмём какой-нибудь из них, впряжём всех знаменитостей в одну лямку, и пусть они тащат его.

– И… и куда они будут тащить этот корабль? – слегка заикаясь спросил я.

– До Аркаима. Когда они водрузят корабль в центре Аркаима, вся энергия совместного труда, которая скопилась в его корпусе, уйдёт вверх и разольётся вокруг Земли, пропитав информационное поле планеты. Люди перестанут враждовать и объединятся для созидания Царства Божьего. А я буду их вдохновлять и направлять на путь истинный.

Чувство реальности покинуло меня окончательно. Я исподволь всмотрелся в рябое лицо Исы, пытаясь по его выражению определить имею ли дело с сумасшедшим или же с вменяемым человеком, который из каких-то непонятных соображений прикидывается дураком. Но так и не определил. Эти чёртовы телевизионщики любят разыгрывать людей, так что где-нибудь под кустом запросто может лежать оператор с видеокамерой.

Я оглянулся вокруг и поразился тому, что был уже поздний вечер: солнце зашло, но уличные фонари почему-то зажгли только на центральной аллее, откуда доносились пьяные выкрики и гогот. Аттракционы замерли. Вместо густого «баритона» двигателя, вращавшего «чёртово колесо», мелко стрекотали своими игрушечными электромоторчиками сверчки. Прохладный северный ветер, дувший с самого утра, теперь казался пронизывающим, словно стоишь голым по пояс, а тебя обдают колодезной водой из ведра.

«Что ж это с памятью-то моей деется? Ведь только что был полдень», – подумал я и даже мотнул головой, стараясь прогнать наваждение, но всё осталось как прежде. Иса теперь стоял спиной к ярко освещённому зданию ночного клуба, построенного на месте снесённого в тридцатые годы собора, так что я мог видеть лишь силуэт своего собеседника. Ощущение было такое, словно разговариваешь с тенью.

– Если ты согласен, можем сейчас же подписать контракт, – произнёс Иса и голос его прозвучал как-то неожиданно низко.

Мне стало не по себе: кто знает, что можно ожидать от сумасшедшего.

– Я уже говорил, что считаю себя не тем человеком, который вам нужен.

– Я решаю, кто мне нужен. Думаешь, я ерундой занимаюсь? Мне тридцать лет. Я взрослый человек, у которого было всё: жена, дети, дом, работа. Я всё бросил, чтобы нести людям духовность. Понимаешь, всё! Я отрёкся от прошлого! От мирской жизни! И ты думаешь, что можешь мне мозги парить?

– Но…

– Даю тебе срок до утра. Подумай. Завтра я позвоню, и ты должен будешь дать ответ. Только хорошо подумай. Меня зовут Иса, и если я пожалуюсь своему отцу, – он взмахнул рукой, – то ты вечно будешь сидеть в яме по горло в кипящем говне, вместе с другими грешниками, которых я проклял…

С этими словами Иса круто повернулся и зашагал прочь от меня – по направлению к ночному клубу. Я следил за его силуэтом в широкополой шляпе и развевающемся на ветру плаще до тех пор, пока он не скрылся за угол, после чего ноги сами направили меня в прямо противоположную сторону.

В этом конце парка всегда было темно и безлюдно. Поднимаясь по ступеням – там, где небольшой перепад высот, я невольно оглянулся: обесцвеченные сумеречным освещением, но достаточно чётко различимые в нём, деревья и кустарники как-то неестественно медленно и абсолютно беззвучно колыхались всей массой, словно погружённые в толщу прозрачной воды, и среди них, будто окаменев (ни один лист не шелохнется!), стояла старая, исковерканная временем, осина.

«А что, если…» – мелькнуло вдруг в голове, но ещё до того, как я успел обратить эту мысль в слова, нешуточный озноб ободрал мне спину до самого позвоночника.

Над всей Испанией безоблачное небо

Повесть наших отцов

Точно повесть

Из века Стюартов,

Отдалённей, чем Пушкин,

И видится,

Точно во сне.

Б. Л. Пастернак

1. Путь конквистадоров

– Прикинь, Андрюха, у меня опять комп полетел! – Грис стоял на пороге комнаты с початой бутылкой «спрайта» в руке; он только что влетел сюда с улицы и от его рыхлого тела исходил жаркий запах слегка пыльного асфальта. – Ты куда собираешься?

– На Кудыкину гору.

– Я тебя чисто как друга, а ты…

– На деревню дедушке, – уже беззлобно вздохнул Андрюха, продолжая уминать никак не застёгивающийся рюкзак. – Дед у меня помер. Вон, телеграмма утром пришла… Главное, вовремя: отец в Англии, мать с головой в своей диссертации, брату некогда, а мне на каникулах делать больше нечего, как только переться чёрт знает куда чёрт знает зачем!

Грис несколько ошарашено опустился на стул, отчего его грузная фигура приняла форму груши.

– Так ты на похороны едешь?

– Нет, за наследством.

– Квартира?

– Если бы! Квартиру давно уже продали. Он в доме престарелых жил. Теперь комнату его освобождают, просят забрать оставшиеся вещи.

– Антиквариат?

– Ага. Небось рухлядь какая-нибудь: иначе растащили бы втихаря без нас…

– Когда едешь-то? – вдруг обеспокоился Грис.

– Завтра утром.

– Завтра? Постой, мы же договаривались насчёт пива?

– Без меня, – сухо отрезал Андрюха.

– Слушай, Федерикович, – подскочил со своего места Грис, – а давай я с тобой съезжу за компанию, а? Заодно и пива попьём по дороге?

– Сколько раз тебе говорить, что я Фёдорович, а не Федерикович! Андрей Фёдорович!

– Не-е-ет, какой же ты Фёдорович? Папу как зовут? Федерик Павлович. Значит ты – Андрей Федерикович, – Грис так затрясся от смеха, что забулькала недопитая бутылка «спрайта». – А, может, ты и не русский вовсе?

– Заткнись, пожалуйста! – огрызнулся Андрюха.

– Слушай, Федерикович, тебя с таким отчеством первые попавшиеся скинхеды пришибут.

Грис покатывался со смеху: дразнить товарища ему доставляло неизъяснимое удовольствие.

– Нет там скинхедов, – тощий долговязый Андрюха угрожающе навис над низкорослым обидчиком, который тут же «выкатился» от греха подальше в прихожую. Слегка отдышавшись, Грис хлебнул «спрайта» и сказал уже примирительно:

– Что ж это за место, где даже скинхедов нет?

– Какая-то тмутаракань. Не знаю толком, где она находится.

– Поездом едешь?

– Нет, автобусом. Туда поезда не ходят.

– Я с тобой, – решительно заявил Грис: ветер дальних странствий вскружил ему голову. – Всё равно комп «сдох», пиво отменяется, – чем ещё заняться приличному человеку в большом городе?

– О’кей, – устало махнул рукой Андрюха. – Только не опаздывай. Встречаемся ровно в восемь на автовокзале. При себе иметь деньги на билет и что-нибудь пожрать, поскольку путь предполагается неблизкий, а придорожных кафе по пути – не предполагается.

– Слушаюсь, мон женераль, – отозвался обрадовавшийся Грис. Он осторожно открыл входную дверь, выскользнул за неё и уже оттуда, с безопасного расстояния выкрикнул:

– Так что передать скинхедам насчёт отчества?

– Иди ты… – только и успел огрызнуться Андрюха прежде, чем щёлкнул дверной замок.

2. Сиеста во вторник

Автобус, резко приняв к обочине, остановился у синего знака с наименованием населённого пункта. Андрюха лихо соскочил на горячий щебень, и лёгкое облачко пыли, всколыхнувшееся у его ног, мягко осело белёсым налётом на новенькие летние туфли.

Следом, отдуваясь, вылез вспотевший Грис. Дверь закрылась. Автобус медленно покатил дальше по растрескавшемуся от старости асфальту.

«Ну и где здесь что?» – подумал слегка оглушённый нахлынувшей тишиной Андрюха, оглядывая ряды типично провинциальных домишек, которые, слегка подбоченясь, в свою очередь с нескрываемым любопытством изучали приезжих глазницами подслеповатых окошек. На небе не было ни единого облачка; полуденный жар плавил густую синеву, стекавшую к горизонту дрожащими полосами горячей краски. Лёгенький, едва ощутимый ветерок робко шуршал в тополиной листве, но толку от его шуршания было мало. Посёлок вымер. Только на скамье в тени дощатого забора сидел одинокий гражданин весьма сомнительного вида: весь какой-то помятый – и лицо, и старый, потёртый на локтях пиджак, и стоптанные кроссовки, и даже клетчатая кепка на голове.