Сталинградские новеллы - Казбек Туаев

этот момент мне никакой картинной галереи не надо было, всё было здесь: и Третьяковка, и Эрмитаж, и Лувр…

О чём ты говоришь, эту баню я не променял бы на все музеи мира, вместе взятые. Я был на каком-то уровне небесных сфер, на третьем, седьмом или ещё выше, не знаю… И никакой мусульманский рай со святыми гуриями не мог сравниться с этой земной задымленной баней. Я крутил головой, пытался сосредоточиться на какой-то одной из этих фигур, но мне это не удавалось, в глазах рябило и двоилось, они прыгали от одного предмета на другой, и во избежание головокружения я их закрыл.

Но что, я так и буду сидеть с закрытыми глазами, ведь я же ещё не умер? И хорошо, что я от такого нервного возбуждения не выронил свой веник; я, как тот хлыст от сектантов, начал им хлестать себя, вокруг себя, не разбираясь, кто где и кто есть кто. В глубине туманных паров поднялся неимоверный визг от неожиданного всплеска эмоций и восторга. И я вдруг каким-то чудом оказался между двумя возбуждёнными и трепещущими телами, разгорячёнными от влажных паров и внутреннего огня…

– И что дальше? – не вытерпел я долгого молчания Арсена.

– Что-что, а то ты сам не знаешь…

Он вдруг замолчал, показал мне глазами в сторону и начал барабанить по столу.

Оказалось, что он заметил раньше меня приближение наших жён, которые «потеряли» нас и отправились в поиски.

До них дошли кое-какие слова, и они начали требовать:

– Давайте рассказывайте, что вы замолчали? Какая-то баня и ещё что-то?..

– Да какая баня, ничего не было! – Умел Арсен наводить тень на плетень. – Что вы, сами не понимаете, это же русская деревенская баня! Кругом – пар, туман и ничего не видно, это, как «бой в Крыму – всё в дыму и ничего не видно!», – и он начал жестикулировать, объясняя, какие там были тьма и неразбериха.

На этом и я, и мои читатели потеряли самые интересные эпизоды пребывания моего друга на одном из уровней неба. Мы не знаем, чем закончилась и когда закончилась эта баня, тем более что у этого любознательного парня впереди ещё была такая же фантастически длинная ночь с недосказанными таинственными приключениями. Но у каждого из нас, в меру своего воображения и эротических фантазий, есть возможность представить себе ход дальнейших событий. Ведь реальная жизнь каждого из нас мало чем отличается от тех фантастических снов, былей и небылей, которые нас время от времени посещают, и благо, что многие из нас останавливаются у запретной черты. А другие перешагивают через эту красную черту, и растворяются в греховном омуте разврата.

Осуждаю ли я друга? Да вроде я и сам недалеко ушёл от него, и если кто-то считает себя непогрешимым, тот пусть читает Евангелие от Матфея (5:28). «Вот невидаль, – скажете вы. – Да кто же женщин не любит?» И будете правы.

И тем не менее все мы поступаем по-разному. Кто-то влюбляется в идеальных для себя женщин, болеет, страдает и терпит, и от этого получает моральное и эстетическое удовольствие. Ему этого достаточно, так как обычно между ним и его возлюбленной бывают естественные преграды, разрушить которые они не в состоянии. Другой любит только доступных женщин, с которыми без всяких хлопот и заморочек делает своё дело; заносит их в длинный список покорённых и на этом успокаивается. Этому человеку просто-напросто некогда, ему ни к чему всякие сантименты и переживания. О таких мужчинах молва говорит очень просто и лаконично. Для того, чтобы не смущать детей до восемнадцати лет, я напишу это по латыни: «Vsunul, vinul i poshol».

Разные характеры у мужчин и разный темперамент, причём это не связано с потенциальными возможностями данного, конкретно взятого гомо сапиенса. Между физической потенцией и духовным состоянием человека нет ни прямой, ни обратной зависимости.

Мой друг Сурен, например, был из тех мужчин, которые знают толк в женщинах. У него был высокий вкус, его можно было считать влюбчивым, но разборчивым и до конца верным своему выбору или своей доле. Так случилось, что в своё время судьба развела его с любимой женщиной, и он мужественно это перенёс, был до конца своей жизни предан своей доле.

Скажу честно, я не уверен, что такая жертвенная верность нужна кому-то из членов такого брачного союза, если один из них чувствует себя ущербным и долгие годы ходит с поникшей головой. И сколько я помню Арсена – он всё время смотрел вниз, под ноги. Как в медицине говорят о нормальном кровяном давлении, так и у него: это была его рабочая поза. Ведь от хорошей счастливой жизни голова не опускается, а наоборот, поднимается вверх. Но уж такова жизнь, и у каждого человека своя конституция, своя судьба и свой рок!

Женщины его любили, и не всегда конъюнктурно, в поисках сильного покровителя; он их тоже привечал в пределах своих потенциальных возможностей. Жил мирно со своей Людмилой, если не считать её покрикивания на него. Временами, по долгу необходимости, во время праздничных торжеств, он хвалил её прилюдно, и это было вполне нормально и закономерно.

Так сложилось, что я был знаком с женщиной его сердца, мы работали в одной организации, и он об этом знал. Разумеется, он догадывался и о том, что я знаком с его прошлой семейной историей, но никогда этот вопрос не выносил на обсуждение, разве только общие слова и косвенные намёки.

Я уже говорил о том, что все мы, мужчины, разные, есть среди нас Дон Жуаны и Казановы, есть Онегины и Печорины, есть и святые апостолы Павлы. И все мы при наличии мужской потенции ведём себя по-разному, то есть в каждом из нас заложена своя программа. У кого-то есть механизм ограничения скорости, у кого-то его нет. А у кого-то, как у апостола Павла, заложена высокая духовная жертвенность, которая помогает ему бороться с человеческими слабостями.

Ну а что касается русской народной бани, то, опираясь на «Божественную Комедию» Алигьери Данте, её можно сравнить с «Чистилищем» – промежуточным звеном между «Адом» и «Раем», куда человек попадает для того, чтобы очистить не только своё тело, но и душу. И если кто-то из нас использует эту русскую баню не по назначению, то пусть он сам и будет в ответе. А данная история о бане, описанная мною и прочтённая вами, конечно же, не лучший образец для подражания, а всего лишь кусок частной жизни отдельно взятого человека.

Глава