Кастинг. Маргарита и Мастер - Владимир Буров

Хотя с другой стороны, мыши царят ночью, как Тифон, сброшенный вроде бы в тартарары, а на самом деле просто на-просто:

– Уже почти всегда находится перед нами.

Возникает вопрос:

– Куда делся его антипод Анубис?

И вот ТеТя и сказала:

– Я есть Анубис, – но мало кто понял, что это и есть Добро.

А причисляли – как всех умерших богов:

– К аморальным пережиткам прошлого.

Медиум:

Кот Штрассе спас Тетю, сказав:

– Не бейте ее – я на ней женюсь.

И она согласилась, ибо, как говорили когда-то:

– Усы – во! Морда – во! – В общем, красивый.

Дима на время немного растерялся, и тоже рассмотрел ряды:

– Кого-то бы взять – нет, пока что не в жены и не в наложницы, так только потанцевать, и как неизбежность:

– Немного ее пропедалировать. – И…

– И выбрал Грейс Келли, – что означало, что:

– Почти все одиозные личности уже перебрались сюда из Края, где много мух и комаров плюс мишка косолапый, несмотря на то, что в кино их не показывают, не включая сюда медведя, разумеется, ему везде дорога и почет.

Правда, он-то еще не появился, где-то, значится:

– Запылился.

Другие фигуранты тоже закрутились на небольшом пятачке перед эстрадой, где сейчас пел небезызвестный Рубашкин, и эта, кажется:

– Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый, вейся, вейся, чубчик на ветру, а карман, карман ты мой дырявый, ты не нра-не нравишься… и оговорился не нарочно:

– Изобразил не вора, а:

– Кота. – Хотя с другой стороны: если бы!

Ибо Кот-то уже привык, что все к нему тянутся, как к магниту, черной икрой намазанному, а как некоторые думали, что:

– Канувшего в Лету Михаила Маленького, как-то:

– И, вы не поверите, это был Пилат. – И эта песня про Чубчик, означала, что:

– Все мосты сожжены, – хачу проверить правду. Но.

Но так как неуверенность в этом эксперименте, так и не проходила, то этой песней он сказал себе и окружающим:

– Иду на Вы, несмотря на последствия:

– Навсегда остаться в Прошлом.

– Вы понимаете, что вас посадят в колбасный холодильник для про-проведения Тет-а-Тет с будущим.

Медиум:

Мотя принесла Тете поесть.

– Зачем? – спросила Тётя, – я хочу умереть.

– Надо жить, зачем тебя умирать? – спросила Мотя.

– Меня все обманывают, а я – как оказалось – не в состоянии отличить правду от обмана.

Ее посадили в холодильник не случайно, а просто за то, что, как сказала опешившая от ее вездесущего напора Редисон Славянская:

– Нам не остается места в ее присутствии, – и предложила посадить Тётю в колбасный холодильник, предварительно договорившись с шеф-поваром через Дим-Ана.

Но не сразу вот так с бухты-барахты это было сделано, а после того, как Тетя – сама не понимая, зачем к ней пришла такая нелепая мысль, рявкнула, обернувшись на Михаила Маленького, которого уже на руках несли туды-твою:

– В мясной холодильник, – читобы он изобразил из себя Гудини в молодости, а именно:

– Вышел взад – без обмана, а чисто интуитивно, как Одиссей вывел запертых в Троянском Коне ребят и не в чисто поле, а каким-то образом:

– Прямо в город Трою.

Никто в это тогда не поверил, поэтому придумали песню про глупого – или, по крайней мере, соблазненного одним или несколькими богами Приама, который с этого бухты-барахты затащил этого бугаёметра в свой родной город.

Но реально вопрос остался:

– Как Троянский Конь попал в город, находясь снаружи? – Ибо.

Ибо Крепость, как рассказал Войнич в своём Коде:

– Для того и предназначена, чтобы Этот конь в город не мог:

– Ни проехать – ни пройти.

Отсюда вывод:

– Одиссей разгадал тайну Ласточкиных Хвостов на крепости. – Что означает:

– Нашел обходной путь.

– Как Гудини, – сказал Кот.

Так вот Тетя сказала:

– Я тоже могу. – И казалось, праздник кончился, ибо конкуренция несет с собой ажиотаж, когда думать уже некогда, надо только:

– Соревноваться.

Михаил Маленький обиделся, что ему не дали показать своё искусство покидать кабак, когда деньги узе кончились, а выпитое и съеденной назад никак не вернуть, ибо требуют:

– В первозданном виде, – и решил отдельно, но в то же время, с кем-нибудь напиться в баре. Где уже сидела, брошенная Котом Штрассе на произвол судьбы Алла Два, буфетчица из Берендея, исполнявшая лично для меня и Владимира Высоцкого песню Аллы Пугачевой про миллион, миллион алых рос, что ты с пастбища принес.

– Обязательно буду, – сказала она.

– Что-с, простите? – Михаил Маленький оглядел ее с ног до пояса и обратно. Ибо ясно, что у такой фигуры не может быть человеческого лица, а так только:

– Кляча какая-нибудь.

Он махнул рукой, чтобы ей дали стакан пива, и так:

– Еще чего-нибудь. – А сам, разумеется, понимал, что отвечать всё равно когда-нибудь придется.

Поэтому перебрал сначала в уме всех известных ему кляч, как-то:

– Людмила Гурченко, Ирина Куп, Лия Ах.

– Кто это? – вот в чём вопрос решил он. Ибо.

Ибо, ибо. Боялся, что это все-таки Лия, с которой справиться будет легко, как с актером-актрисой исполняющей роль Петуха на театре, но:

– Как потом с ней жить? – вот в чем вопрос. А может прицепиться, что не оттащишь, как Тетю после мясного холодильника от селедки под шубой, особенно, если картошку, свеклу и морковь не варить, а запечь в духовке в фольге минут пятьдесят.

Медиум:

– Это не соцреалистическое произведение, где если что делается, то:

– Делается всегда. – Чтобы было типично.

И наоборот. Что значит, наоборот?

А вот наоборот, как раз и произошло.

Михаил Маленький, несмотря на ужасающие предчувствия, попросил ее поклясться – так и не попросив – как боец азиатского фронта на поприще строительства женских общежитий вообще, и для Катерины Матвевны в частности:

– Показать личико, – ибо.

Ибо попросишь одну, а показать может другая, как-то, вовсе не незабвенная Катерина Матвевна, а:

– Гюльчатай. – А ей лет-то сколько? Так и напишут незаслуженно на спине ночью:

– Владимир Набоков, – а ведь я до сих пор жалею, что занимался, как и он, и более того, в четырехкратном увеличении того объема, который был положен в целях необходимости учебного процесса – этим делом:

– Накалывания живых существ на металлические копья, – пусть и маленькие, но для них вполне достаточные, чтобы так и быть засушенными:

– На всю оставшуюся жизнь.

– Их бин, – начала она и тут же добавила безо всякого геройства:

– Я соглазна.

– Я пока что не почувствовал никакого соблазна, – не понял Михаил.

– Так говорил мой друг, май диэ чайлд Сирано де Бержерак, – чуть-чуть раскрылась леди.

– Вы намекаете, что похожи на Графиню Эрнеста Хемингуэя в большой зеленой шляпе?

– Вы боитесь посмотреть мне в лицо? Не бойся, я не заразная.

– Да не в этом дело! – махнул рукой Михаил, а сам все равно не посмотрел на нее.

– А в чем? Вы боитесь, что я смерть?

Он не успел ответить, так как нечаянно упал со стула, который, как известно, в баре очень высокий. Точнее, чуть не упал, ибо дама протянула ему свою твердую, как у стиральной машины в роли жены Семена Захарыча Сладкого – как считают некоторые:

– В противовес их горькой жизни, – руку.

– Не бойтесь, это я.

– К-Катерина Иванна? – ужаснулся режиссер почти свово фильма, название которого с этой минуты уже начал забывать. Ибо.

Ибо была в его голове уже только одна мысль:

– В джазе только девушки, – которым всегда хочется чего-нибудь горяченького.

– Кстати в бар можно горячего? – спросила она.

– Так нет, но если молодой чек заплатит две цены – да. Но, разумеется, не целого поросенка, – ответил бармен, которым был – о, мама, мия! кто бы его узнал:

– Сирано де Бержерак. – Осталось ждать только Володю Выс, но не думаю, что это произойдет, так как – сказал Пушкин:

– Не могут два быка пастись на одном лугу, – а уж две идеи:

– И подавно:

– Не уместятся в один мясной холодильник.

Однако, ведь, это неправда, ибо когда в Гроб поместили Иисуса Христа – этеньшен:

– ТАМ, – уже была могила! – Вторая могила в одном гробе – это вторая идея. – Как говорится:

– Вот из ит?

Глава 48

Мне-то давно ясно, что это могила Иуды, который пошел вперед Иисуса, чтобы приготовить ему место. Ибо поднимать Его Гроб из Ада должны четверо:

– Один – Иуда – снизу, Петр и Другой Ученик – с торцов, и Мария Магдалина подала руку сверху.

Впрочем, есть и другой вариант:

– Их было трое, – в том смысле, что Иуда – это и есть Другой Ученик.

Так бывает, ибо даже в фильме Холодное Лето 53-го:

– Одного жмурика не досчитались, – а что тогда говорить про мистику, где шулера почище нашего. – Хотя в обоих случаях холодильники-гробы были натуральные, а здесь ребята пытались провести эксперимент-съемку фильма в мясном холодильнике: