Поверженные правители - Роберт Холдсток

— Что влекло тебя? Отчего тебе стало любопытно?

— Голос из сна. Песня. Я вспомнила счастливую пору под опекой нянюшек, когда я пряталась на том берегу. После прошлого набега на крепость. Я думала, они меня зовут. Я чувствовала: там мой дом. Потом мне показалось, что я ошиблась. Пристанище было коварным местом. Лица, что глядели на меня, запахи, звуки, этот смех… Плохое место. Я бежала в ужасе. Но бежала от странного и неизведанного. Брат испугался больше меня. Едва мы вернулись на свою землю, я поняла, что бояться было нечего.

Крапивник на стрехе выслушал все это с большим вниманием.

Молчание.

Потом Урта заговорил:

— Как я хотел бы, чтобы здесь была твоя мать. Она гордилась бы тобой.

— Гордилась?

— Гордилась бы твоей отвагой. Ты прошла непростое испытание, но, как знать, может быть, полезное. Ты решила, будто допустила большую ошибку, и вот ты здесь, в горе и унынии. Но отчего? То была минута вдохновения, храбрости, а не предостережения. И ты не нарушила гейс.

Она не понимала.

Урта пожал плечами, что нелегко далось ему в позе «дружеской встречи».

— Гейс нельзя нарушить наполовину. Мне придется спросить Катабаха, но я уверен, что не ошибся. Нарушить целиком — да, но не наполовину. Гейс не похож на золотой полумесяц, луну, которую можно разрубить пополам, так что одна половина висит у тебя на шее, а другая — у твоего брата.

Мунда потянулась пальцами к амулету на кожаном шнурке. Солнечный металл блестел на свету. Обломок амулета, древнего, как само время, ее сокровище, отцовский дар, половинка знака, хранимого ее родом со времен Дурандонда. Амулет связывал девочку с братом. Правитель, вручая свое достояние уцелевшим детям, надеялся, что дар накрепко свяжет их.

— Разрубив надвое этот кусок золота, — тихо сказал он, — я разделял и одновременно связывал вас двоих. Легко располовинить золото. Нельзя располовинить запрет. И вот мой приговор. Ты сказала, что пристанище стоит на середине реки. На полпути. Но полпути не путь. Вот мое решение, дочь: ты ничего не нарушила.

Мунда бросилась к отцу, взвизгнув от радости. Урта опрокинулся навзничь и покосился на женщину-старейшину, но та только плечами пожала. Ей, вероятно, было что сказать, но она предпочла промолчать.

— Слезай с меня, девчонка! Ты слишком тяжелая!

Мунда встала, изобразила знак почтения перед распростертым на шкуре правителем, повернулась и вприпрыжку выбежала из женского дома.

Крапивник на стрехе заметил, что Рианте пришлось помочь правителю подняться на ноги.

Глава 6

НЕРОЖДЕННЫЙ ПРАВИТЕЛЬ

Какое счастье, что Урта не поверил ни единому слову из рассказа дочери. Он, конечно, любил девочку и сознавал, что устами ее говорят темные силы. Он пощадил ее. Он понимал, что она одержима.

Он тут же обсудил со своими военачальниками и Глашатаями, как лучше разделить силы, чтобы встретить угрозу со стороны реки. Порешили на том, что пастухам следует быть начеку, чтобы немедленно отогнать скот и табуны в случае набега, а кузнецы, скорняки и горшечники должны, если нужно, им в этом помочь. Тем временем следует изготовить побольше длинных округлых щитов, крытых толстой бычьей кожей, а также коротких крепких копий. Никакой особой отделки, чтобы не жаль было потерять. Каменотесов приставили к извечному ремеслу: обкалывать длинные тонкие кремневые наконечники, часто более действенные, чем железо, хотя на старейших Мертвых железо оказывало ужасающее действие.

Сам Урта со своими людьми направлялся к Вортингору — правителю Коритании, чтобы нанять сотню временных защитников. Паризии, живущие на севере, хуже поддавались уговорам, зато их земли лежали дальше от границ Страны Призраков, а потому они могли заключить договор, хотя в отплату запросили бы многого. Помимо угрозы, нависшей со стороны Извилистой, опасность представляли и мародерствующие отряды дхиив арриги.

Глашатаям предстояло заняться тайной защитой: деревянными изваяниями и резными столбами, зверями из соломы и кости, а еще личинами деревьев — оградой, которую сумеют преодолеть не все Мертвые.

Труднее всего было противопоставить подобную линию обороны Нерожденным: многие из них не узнавали оберегов и преспокойно ехали мимо. Однако Нерожденные обычно проявляли меньше враждебности, чем их предки, и это тоже следовало учитывать.

Мне выпало ехать к реке в сопровождении Ниив, личной стражи из четырех воинов и Улланны во главе собственного отряда молодежи. Я был рад ее обществу. А обученный ею отряд, набранный из женщин Тауровинды, мог поспорить с утэнами Урты.

Нантосвельта текла с запада, из глубины лесов, из вечного сияния заходящего солнца. Она вилась по каменистым долинам и туманным болотам, через чащобы и мимо заросших холмов. Местами в ее излучинах попадались каменные руины и изъеденные ветром и дождем статуи. Несколько притоков впадало в нее из Царства Теней, и воды их пенились красным, сливаясь с главным потоком священной реки. Исток Нантосвельты скрывался в Царстве Теней Героев.

Терялась она у северных рубежей владений Урты в лесу, известном как Непроходимые Дебри Видений. Из чащи слышался грохот водопада, срывающегося с невидимой скалы. Появлялась же она снова на пути к далекому морю, во владениях коритани. Она протекала мимо вечных рощ, столь же волшебных, но уже не таких недоступных, хотя воды ее оставались опасными и здесь. Она огибала Коританию, обнимая земли, защищая их и питая духовной силой, как питала народ Урты. Ее берега отяжелели от алтарей и святилищ былых народов, общавшихся со своими богами.

Все пять бродов через реку располагались западнее, и на каждом из них теперь возникло пристанище, распахнутыми дверями словно бы приглашавшее гостей.

Первым на моем пути было пристанище Щедрого Дара.

Улланна поначалу отстала, да и кобыла ее с испугу заартачилась. Пристанище не оправдывало своего имени и выглядело довольно мрачно: дубовое строение с большим тяжелым карнизом над низкой дверью. Опоры по сторонам входа изображали гримасничающих козлов, поднявшихся на дыбы и сцепившихся рогами, словно пронзавшими оскаленное лицо женщины. Шаткие мостки тянулись от ближнего берега к илистому островку, где стояло жуткое здание. Обломки мечей свисали с крыши и скрежетали, сталкиваясь под порывами ветра. На высокой крыше, сложенной из жердей, не было соломы или дерна. Между грубыми стропилами пробивался дым.

Низкий вой несся из открытой двери. Он напугал лошадей, да и у меня на загривке волоски встали дыбом.

Ниив жалась ко мне, съежившись в седле и надвинув на лицо капюшон.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});